Люблю тебя

Я знаю тебя сколько себя помню. Отец привел тебя в дом, сказал, что тебе нужна семья. Я не стал спорить – был маленький, глупый, да и против отцовьего слова ничего не мог. Сначала было тяжело для нас всех. Иногда отец напоминает, как мы дрались за игрушки. Даже фото показывает. Удивительно, что он снимал чуть ли не каждый наш шаг. А потом мы подросли и начали снимать на его пленочный фотик тоже. Самих себя, друг друга, траву, красивое небо среди панелек. Отца. Было весело. Получать от отца, потом было не очень весело. Я люблю тебя примерно столько же сколько знаю. Да, мы нашли общий язык не сразу, но после стали самыми родными. Вместе устраивали сцены, скидывали друг на друга вину за очередную разбитую вазу, вместе смеялись и плакали, вместе в школу ходили. Да и наказывали нас тоже вместе… Я люблю то, как мы танцуем на кухне. Этот дурацкий веселый мотивчик по радио и мы отплясывающие и кривляющиеся. Иногда отец заставал нас за танцами. Ворчал, мол, все не так и от кого только нахватались, и танцевал с нами. А потом ты сфоткала как я танцую с ним, и как мы случайно сбили стол с радио. Мы тогда смеялись до боли в животе до самого вечера, а отец пытался починить несчастную «балаболку». Я люблю то, как мы играем в снежки. Бросались друг в друга чуть ли не ледышками. Ты тогда попала какому-то сумасшедшему деду в голову, и он гонялся за нами и что-то кричал. Я тогда так испугался! Но было так весело! С тобой вообще скучно никогда не было. Я ненавижу, когда ты плачешь. Ты тогда подралась с Ярохвостом в школе. Тот ляпнул что-то про то, что у тебя «сердца нет» или что-то похожее. Точно уже и не вспомню. Отец тогда тебя весь вечер успокаивал, а я хотел весь мир бросить к твоим ногам. Лишь бы сестра была счастливой, лишь бы не плакала. Утром ты сказала, что без горя счастья не будет, но я уже все решил. Я знал, что этот тебе нравится, но тогда я ему чуть хвост не выдрал. Будет знать, как про тебя всякую чушь нести! Я люблю то, как мы делим еду на кухне. Отец часто ругался, чтобы мы не тянулись через стол и тетради, а ты все равно по привычке протягивала мне свой бутерброд, а я тебе свой кофе. Кажется, мы перестали так делать когда меня качнуло на стуле, чтоб эту покосившуюся ножку, и я грохнулся на пол, облив при этом тебя, стол, наши тетради и учебники, потолок. Отец так орал! Я думал - уши нам точно оторвет! Я люблю то, как мы вместе прячемся от отца. Мы тогда впервые своровали из тайника его настойку. Ничего такого, просто интерес. Кажется, тогда уже курили. Курить тоже начали вместе. В памяти навсегда отпечатался образ, как ты держишь бокал с настойкой, а меж пальцев дымит сигарета. Мы выпили совсем немного и спрятали, но отец утром учуял запах чужого курева и чуть головы нам не открутил. Кажется, мы что-то хихикали меж собой пока он ходил и читал нам нотации – за «хихи» тоже получили. Я люблю тебя. Так, по-братски, как могу. Но люблю. До сих пор поверить сложно, что время так быстро пролетело. Все эти воспоминания все еще живи в моей голове. Как будто бы все они сразу и одновременно происходят прямо сейчас. -Эй, Буран! Вздрагиваю от неожиданности. Ты стоишь за моей спиной в дверях балкона, а там за твоей спиной - Ярохвост о чем-то ругается с Частокол, Долгохвост пьет с отцом на скорость, а Синеглазка считает секунды – целая жизнь, в общем. Праздник. -Что-то ты закурился, - задумчиво мямлишь ты, глядя на потухшую сигарету в моих руках. -Да так, - пожимаю плечами, - задумался о нашей жизни. Так и не начатая потухшая сигарета летит куда-то вниз, в сугробы, под нашими внимательными взглядами. -Потанцуешь со мной, Коготок? Ты улыбаешься и глаза у тебя сияют ярче пламени. И о каком только «ледяном сердце Коготь» все говорят?