Snake hissing

1. Грязные, толстенькие, взъерошенные крысы неприветливо пищали, оглядывая нового странного гостя. Бывший Хозяин Огня лорд Озай с непривычки дергал мощными руками, в попытке отозвать непрошенных гостей. Те же — наоборот, выждав момент, прыгали в гнилостное, не слишком приятного вида хрючево, поставленное около ведра с водой, как только пленник отворачивался или засыпал. Чрезмерно наглому поведению откормленных серых зверьков не было предела. Мужчина всё гадал, чем же питаются эти тюремные крысы, раз выглядят явно получше своих уличных собратьев. — Чёртова... сучья падаль, — выругался Озай, в очередной раз отгоняя особо осмелевшую крысу со своего подноса, про себя подумав, что буквально изрыганное местным умельцем хрючево, вряд ли того стоит.  Хотя после всплыла непрошенная мысль, что есть кроме этих объедков особо то... нечего. Всё-таки в тюремных условиях, когда и увидеть некого, кроме толпы снующих туда-сюда зверьков, и пообщаться не с кем.  Озай прикрыл глаза, про себя проматывая, как же вышло, что вчера он был всем — отцом, императором, лордом, хозяином, Богом. А теперь — никем. Его отверженный немощный сын теперь занял место. Его место. А его оставил ни с чем.  Жгучее, неприятное, разъедающее всё изнутри чувство въедалось под кожу. Месть. Из-за неё начинали трястись руки, изъеденные шрамами, но пока не тронутые крысами. Вся его сила, что придавала ему власть, ушла вместе с былым могуществом, славой и величием. Теперь ничего не осталось. Его сын уже должен был произнести хвалебную, лестную речь перед народом, во всяком случае, Озай надеялся, что проспал этот момент, потому что слушать в подробностях о своём поражении значило бы опуститься на самое дно. — Отец. Озай, глубоко погрузившись в свои мысли, даже не заметил приближения незваного гостя. Крысы приутихли, взволнованно ожидая приближения нового хрючева. Около стальной решётки стоял сам Лорд Огня собственной персоной. — Я принёс тебе поесть, — произнёс Зуко, опуская поднос с едой около ведра с водой. Озай почувствовал сильный запах хорошо пропечённой курицы, с неудовольствием заметив, как заурчал желудок, — почему ты не съел то, что тебе принесли в прошлый раз, отец? — выжидательно спросил его сын.  Озай старался не смотреть на него, всё-таки остатки былой гордыни давали о себе знать. Он видел лишь край роскошного императорского красного халата Зуко, выделанного из дублённой кожи, тщательно вытканного золотыми недешёвыми нитями.  Тут же в мыслях словно всё прояснилось — что-то не так. Он не видел своего сына уже около недели, после его же поражения над маленькими сопляками, коим он уступил свою страну, которую ещё его отец, дед и прадед возделывали своим потом и кровью. Он и не ел уже около недели, раз уж на то пошло. Странно, что крысы проявили интерес к тарелке на столе, ведь он съел все объедки до остатка.  Тем не менее — что-то было не так. Зуко, как ему казалось, не пришёл бы в грязную замшелую тюремную камеру в роскошном, праздничном наряде, который наверняка надевал на коронацию. — Отец, что же ты смотришь на меня? Неужели ты не хочешь есть? — Зуко небрежно пнул миску с курицей, куда тут же прибежали крысы. Курица разлетелась по всей камеры, а снующие бестии на ходу глотали остатки яства.  Озай неверящими глазами смотрел на тут же убывающие остатки под многочисленными голыми крысиными лапками. Зуко же, будто бы с гордостью оглядывая эту картину, пнул в довесок миску, так, что та отлетела в дальний угол камеры прямо в ведро с испражнениями, успешно расплескав всё это.  — Пришёл поиздеваться, сучёнок? — прохрипел, нежели прорычал Озай, в голове уже взвешивая, а протянет ли до следующей "трапезы"... Зуко тем временем же оглядывал незадачливого папашу. Озаю будто бы показалось, но... зрачок сына на миг вдруг стал вертикальным, насыщенно-жёлтым, по-звериному недвижимым, будто бы точь-в-точь как у тех змей, которых он так боялся в детстве.  Мужчина с неверием отпрянул, случайно зажав попавшую под руку крысу. Та запищала, обиженно укусив до крови и юркнув в первой попавшейся дыре.  Его сын по-детски надул губки, что смотрелось комично, если бы не те же неестественные зрачки и... Боже Всемогущий... аккуратно спускающийся длиннющий змеиный язык, раздвоенный на две отвратительно слюнявые части.  Яд чуть капал с раздвоенного языка твари, что являлась его сыном, а у Озая, казалось бы закалённого многочисленными кровопролитными боями, помутился рассудок.