have you seen what hides on my face?

ботинки стива полны грязи, и это только первая часть списка причин, почему он чувствует себя совершенно несчастным. другая его часть заключается в том, что вся его одежда покрыта грязью. на лице пылает ожог от рогоза и острой, жёсткой травы, через которую он бежал. ещё один жгучий след тянется от лопатки к бедру. он сильно кровоточит, пропитывая его свитер красным; и здесь холоднее, чем можно было бы ожидать от болота. болото. ёбанное болото. никто не любит ёбанное болото. стив размышляет о том, хочет ли вообще выбраться из зарослей, в которые угодил. он не станет врать — это своего рода счастливая случайность. когда член легиона, который охотился за ним и остальными, заметил его, вокруг ничего не было. ничего, кроме камней, деревьев и высокой травы, которая резала его щеки, когда стив продирался сквозь неё. это был главарь банды, тот, который много глумился и орал. другие члены легиона были более тихими, хотя и не менее упорными. к счастью, все они умудрялись вести себя довольно глупо. итак, поскольку это был главарь банды, стив знал, что когда он заметил его и поднял свой искорёженный нож, чтобы начать спринт, он сделал это назло. удар, который планировал нанести убийца, не мог сделать ничего серьёзного, кроме как разорвать стива ещё сильнее. в каком-то странном смысле члены легиона были похожи на акул, потому что, когда им удавалось пролить немного свежей крови, они стремились получить больше и, казалось, всегда знали, где её искать. но, в любом случае, он сделал глупость. или, может быть, это лучше назвать опрометчивостью. безрассудством. да как угодно. стив упал, просто начнём с этого. он был слишком занят поисками места, куда можно было бы убежать, а когда ничего не нашел, был слишком занят поиском достаточно приличного ругательства, чтобы выразить то, что он чувствовал. не то чтобы стив обязательно умер бы, если б легион добрался до него, просто он, блядь, ненавидел болото. итак, стив не заметил, как споткнулся о камень, или о корень, или вообще о воздух. это был склон холма, покрытый скользкой почвой, так что он ударился о землю с невнятным вскриком и просто продолжил катиться. упал в камыши, рогоз и траву и скользил до тех пор, пока не остановился. на самом деле стив не мог вспомнить, как пытался затормозить, поэтому, когда ему это удалось, потребовалось какое-то время, чтобы осознать это. неподалеку стив услышал шаги. и ругань, куда более бурную и свободную в выражениях, такую, которую стив сдерживал в себе и никогда не использовал, как бы сильно ни хотелось. периодически повторяющаяся, громкая и злая, иногда даже больше похожая на скрежет оскаленных зубов. теперь, лёжа на спине, он тупо уставился в небо и затаил дыхание, потому что понял, что кричащий человек — это легион. глупость, опрометчивость, безрассудство — какая разница? он потерял стива или, возможно, упал сам. всё, что стив знает, — теперь он может послушать, как легион топает где-то вдалеке, проклиная само его существование и крича, чтобы он вышел. стив, очевидно, этого не сделал, и поэтому легион сдался, проорав последнюю угрозу — когда я, блядь, доберусь до твоей сучьей задницы, — и умчался, чтобы мучить другого беднягу и орать на него. в конце концов стив собирает остатки воли в кулак, чтобы подняться на ноги, морщась от ощущения того, как сильно грязь тянет его назад. он вырывается с чавкающим звуком, и он страдает, стив просто страдает, и он ненавидит болото. он находит нею и кейт, работающих над генератором недалеко ограды. небольшая группа деревьев и скал обеспечивает им подобие укрытия, поэтому он сначала слышит их и только потом видит. не самая хорошая идея — вот так собираться вместе, особенно когда по лесу рыщет кто-то вроде фрика, состоящего в легионе, но опять же — он страдает. ему всё равно. и генератор торопливо урчит, так что он просто поможет завершить починку как можно быстрее. — господи, — нея, кажется, не в состоянии промолчать, наблюдая, как он присаживается на корточки рядом с генератором. — я не хочу об этом говорить, — бурчит стив, не глядя на неё. просто засовывает руки под панель и принимается за работу. он не знает, куда пошёл легион после их кувырков в грязи. он не знает, то ли тот просто бродит, как обезумевшее животное, то ли действительно гонится за четвёртым — стив думает, что это может быть зарина, — но он больше не беспокоит их, и они завершают починку. кейт кладёт руку ему на плечо, чтобы он не ушел далёко после того, как поднялся на ноги, и ласково говорит ему, что хочет посмотреть на порез у него на спине. она просит нею подержать немного марли, которую взяла из своей аптечки, пока разворачивает бинты, а стив старается стоять как можно более неподвижно, чтобы им было проще работать. — всё не так уж плохо, — тянет нея, когда он сдаётся и максимально драматично всхлипывает, когда ноющая боль усиливается на пару секунд. они закрепляют повязку, и стив чувствует себя немного лучше. достаточно, чтобы ему больше не приходилось откусывать себе язык в попытках молчать. — спасибо, — говорит он им, выпрямляясь, стараясь не разорвать бинты и не пустить их работу коту под хвост до того, как рана затянется. — подожди, стой, — говорит кейт. снова хватает стива за плечо, но вместо того, чтобы развернуть его и посмотреть на кровоточащую рану на спине, она заставляет его повернуться к ней ещё сильнее. — у тебя что-то… стив реагирует почти яростно. в одно мгновение он понимает, что её рука тянется вверх, не касаясь лба, к его волосам, и он уклоняется, как будто ждёт, что её прикосновение причинит боль. — воу, эй-эй… — у тебя там веточка или что-то такое, — сообщает ему кейт и пробует снова. игнорируя жжение во всё ещё чувствительной спине, он отворачивается, чтобы она не могла дотянуться. кейт растерянно смотрит на него, но, по крайней мере, больше кажется, что всё это её веселит, а не обижает. она, тихо хихикая, спрашивает его: — что с тобой не так? — просто скажи, где это, — говорит он и поднимает руку, повторяя её движение. — в чём проблема? — вмешивается нея. она не ушла, как думал стив, после того, как они закончили его латать. она стоит немного в стороне, скрестив руки на груди, и смотрит на них, приподняв бровь. — не похоже, что она не в состоянии справиться с этим. стив с обидой смотрит на неё. — хэй. она пожимает плечами, ухмыляясь. — это правда. — просто дай мне вытащить это, — просит кейт и снова тянется. — нет… вдалеке в воздух взмывает туча ворон, их гортанное карканье разлетается эхом, когда они сгорают дотла, долетая до верхушек деревьев. они были такими громкими, что почти заглушили вопль четвёртого выжившего. — ох, твою ж мать, — шипит кейт. опуская руки, она поворачивается, чтобы посмотреть в том направлении. кажется, атмосфера веселья испарилась, потому что даже нея немного хмурится. стив же, который изначально не находил в этом ничего смешного, мог только радоваться тому, что они отвлеклись. — я пойду и помогу ей, — говорит нея. — идите, найдите гены. кейт бежит прочь, напоследок оглянувшись на стива. — я пойду проверю маленькую лодку. — ага, — бормочет тот и идёт в другую сторону. она убежала прежде, чем он успел открыть рот, так что, скорее всего, теперь кейт его не слышит, но он всё равно на всякий случай добавляет без энтузиазма: — развлекайся.

***

они все сбегают, но стив не остаëтся у костра, чтобы отпраздновать. он думает, что мог бы скрыться от любого, кто заметил бы его, обходящего лагерь стороной, но если б ему это не удалось, его всё равно никто не смог бы остановить. вместо этого он находит хорошо протоптанную тропинку, которая ведёт в лес, окружающий лагерь. в ней чувствуется что-то потустороннее, как и во всëм остальном в этом царстве; чем дольше он идёт, тем меньше кажется, что он куда-то движется. всё выглядит одинаково, все деревья изгибают свои ветви одним и тем же же образом, стоят на одинаковом расстоянии друг от друга. они всë ещё создают густой лес, поэтому он мало что видит перед собой. однако, обернувшись, он не видит позади просвета между деревья. не слышит обрывки разговоров у костра, хотя и не может сказать точно, когда они перестали доноситься до него. затем он как будто моргает, и вот перед ним поляна, достаточно большая, чтобы вместить немаленький пруд с прохладной неподвижной водой. или, по крайней мере, с тем, что кажется водой. насколько известно стиву, никто к ней даже не прикасался, не говоря уже о том, чтобы пить её. в этом больше нет необходимости, они не испытывают жажды. просто нездоровый интерес и, как однажды не к месту сказал эйс, кошки, любопытство, всякое такое дерьмо. стив подходит к самому краю пруда. берег странный, потому что кажется, что он уходит круто вниз, без какого-либо медленного захода в воду. и ещё невозможно сказать, насколько глубок этот пруд. стив слишком боится прикоснуться к воде, чтобы выяснить, является ли её тëмный цвет следствием чистоты и большой глубины или это на самом деле совсем не вода, и оно убьёт его изнутри каким-нибудь ужасным способом. тем не менее, он опускается на колени на безопасном расстоянии от кромки воды. свет застывшего неба слаб, но он просачивается даже через лес. очевидно, у постоянно горящего костра светлее, но здесь этого достаточно. достаточно, чтобы, немного наклонившись вперёд, стив увидел себя в слабом отражении. он издаëт звук, печальную смесь смирения и страдания. он видит веточку, о которой говорила кейт. среди всего остального. стив нащупывает еë и, вытаскивая из волос, — боже, из волос, — зацепляет немного засохшей грязи, чувствует, как она осыпается, и просто откидывается назад со вздохом поражения. он смотрит на ровную гладь водоëма и пытается взять себя в руки. но он ничего не может с этим поделать, правда не может. у него есть дурная привычка быть несчастным и упиваться этим. поэтому он снова проводит рукой по волосам, пальцы нащупывают и цепляют ещë больше этой грязи, и когда она скользит между ними, стив снова вздыхает. он хочет принять душ. нет, на самом деле всё гораздо серьёзнее. ему нужно принять душ. дома он очень помогал. стив думает, что перенял это от своей мамы. его отца всегда бесило, что он точно так же мог провести почти целый час в душе, бесило, сколько времени ему требовалось, чтобы приготовиться к выходу из дома, бесило, каким дорогим мог быть его шампунь, его кондиционеры — во множественном числе, отец каждый раз подчеркивал это, — кондиционеры. почему-то это немного задевало, как и многое из того, что он говорил стиву. но потом он снова уезжал по делам, за границу или за границу по делам, и стив снова оставался один. и со стивом случалось всякое дерьмо, и никого никогда по-настоящему не было рядом, чтобы разобраться в этом за него или хотя бы помочь ему. всякое дерьмо, которое пугало или тревожило его, выводило из себя, всякое дерьмо, после которого он возвращался домой окровавленным, в глубоком шоке. и, конечно, чтобы справиться с этим, можно было бы найти способ получше, но стив обходился тем, что имел. если ему суждено разваливаться на куски каждую ночь из-за чего-нибудь — будь то обычная школьная херня или паранормальная межпространственная херня, — он также может наслаждаться тем, что в конце дня снова собирает себя воедино. помогал душ, помогало создание причёски, помогал уход за собой, смотреть в зеркало и, в конце концов, наслаждаться тем, что видишь, — это помогало. очевидно, это место — ад. тут не должно быть легко. стив здесь для того, чтобы его калечили, убивали и приносили в жертву снова и снова. это просто, блядь, хуëво, что у него не может быть даже такого глупого способа хотя бы чуть-чуть со всем смириться. это дерьмо отняло у него многое, в том числе и путь к спокойствию, и теперь стив — чертова катастрофа. внутри и снаружи. в этом месте нет ветра, который мог бы потревожить траву, поэтому, когда раздаётся шелест, стив понимает, что больше не один. он немного отодвигается, выпрямляет спину и опускает руки на колени, пытаясь казаться не таким удрученным, каким он себя чувствует. потому что есть только один человек, который последовал бы за ним до сюда — ну, может быть, один или два, стив отдаст должное остальным, — но есть только один, с которым он в состоянии поговорить прямо сейчас. уголок рта квентина приподнимается, когда стив поворачивается, чтобы посмотреть на него, небольшая, но искренняя улыбка. молча подходит к нему, садится рядом на край пруда. — привет, — говорит стив, немного наклоняется, и их плечи мягко соприкасаются. квентин слегка толкает его локтём в ответ. — привет. они переговариваются негромко, потому что безмолвие леса, кажется, обостряет их слух. чтобы не нарушать тишину вокруг них, стив больше ничего не говорит, и квентин тоже. и очень долго. однако в этой тишине стив чувствует себя так же хорошо, как когда он был один, потому что не думает, что присутствие квентина могло бы быть навязчивым, даже если б тот попытался. так они и сидят. и даже несмотря на то, что они уже прижались друг к другу, стив всё ещё пытается приблизить квентина. он кладет ладонь на ближайшее к нему бедро, тянет на себя, пока оно не соприкасается с его собственным. после этого стив не убирает руку. просто перебирает торчащие нитки вокруг дырки на колене джинсов квентина. тот ёрзает, устраиваясь поудобнее в новой позе, в которую его перенёс стив; откидывается назад, опираясь на ладони, чтобы не упасть на бок. но в конце концов после ещё нескольких минут неестественной тишины, стив снова вздыхает, и квентин мягко спрашивает его: — в чём дело? стив думает о том, что он хочет ответить на это. при этом рассеянно проводит ногтем по колену квентина, соскребая грязь, которую, как он думает, осталась после его прикосновения. когда ему это удаётся, стив хмурится. — ничего. всë как обычно. — тяжёлое испытание? — это сформулировано как вопрос, но квентин не задаёт его, просто говорит так, чтобы стив подтвердил. он переносит весь свой вес на левую руку и тянется вверх правой. стив чувствует тёплую тяжесть его предплечья на спине между лопатками. рукав задевает затылок, когда квентин касается его вьющихся волос. стив хмурится сильнее. на этот раз сопротивляется желанию уклониться, но он только что проводил рукой по волосам, и это… это отвратительно, ему неприятно это признавать, но это так. пот, грязь, кровь — блядь, вероятно, другая дрянь, которая может высохнуть, и застыть корочкой, и… — ага, — наконец выдаёт он, прежде чем позволить себе зайти ещё дальше. — нея сказала, что вы, ребята, выбрались. стив фыркает. толкает ногу, которую он всё ещё сжимает в руке и говорит: — не будь говнюком. квентин игнорирует его, и в его голосе слышится вызов, когда он снова спрашивает: — в чём дело? стив качает головой. — это глупо. квентин не пользуется возможностью дать простой ответ, как это мог бы сделать любой другой — игривый «а когда у тебя было иначе» или «тогда в чëм проблема», — но его слова всё равно звучат просто, когда он немедленно отвечает: — нет, это не так. стив не может удержаться от лёгкого смешка, потому что квентин так серьёзно относится к этому, так яростен с его честностью и потребностью понять. стив не может удержаться, чтобы не рассмеяться и не ответить: — не знаю, я просто… ну, типа, — он пожимает плечами и поворачивается к пруду ещё сильнее, так, что он не может видеть лицо квентина даже краем глаза. — я просто скучаю по тому, чтобы выглядеть собой. квентин наклоняется вперёд, ещё сильнее прижимаясь к ноге стива. — когда тебя снова заберут на испытание… — начинает он, но останавливается, когда видит, что тот качает головой. — это другое, — пытается объяснить стив. — оно просто сделает меня похожим на то, каким я был, когда меня забрали из лаборатории. сейчас кажется, что это было очень, очень давно. он вернулся в лабораторию хоукинса, следуя зову нэнси о помощи. воспоминания об этом всё ещё немного расплываются; со временем ничего не встало на свои места. он помнит только, что чувствовал отчаяние и тревогу, бродя по коридорам, которые, казалось, сжимались вокруг него. а потом, как будто без всякого перехода, он бежит от чего-то, спасая свою жизнь. он всё ещё не знает наверняка, что это было, но часть его считает, что это мог быть демогоргон. однако другая часть его помнит, как тихо было вокруг. как он ничего не видел, пока бежал. а потом, после этого, вообще ничего. вот так его забрали. настойчиво преследуя. ткань его свитера разорвалась от того, что он зацепился за зазубренные металлические края техники, его джинсы запылились от нескольких падений. стив выглядел несчастным, измождённым, и теперь он выглядит так постоянно. потому что каждый раз, когда его вновь вызвает сущность, его как будто вытаскивает прямо из коридоров лаборатории. или из той ночи, когда билли харгроув почти уничтожил его лицо. или, что ещё хуже, прямо со смены в торговом центре, с черпаком для мороженного, всё ещё холодящим бедро, в нелепой униформе в качестве вишинки на торте. стив издаёт неопределённый звук при этой мысли, слегка наклоняет голову вперёд, устало потирает глаза и признаётся: — раньше я хорошо выглядел, чувак. и мне… мне нравилось хорошо выглядеть, мне нравилось… — он неопределенно проводит рукой перед собой, указывая в основном на своё лицо, но не забывая отметить заляпанный грязью свитер, кто бы мог забыть о грязи. — заставлять себя хорошо выглядеть. думаю, это помогало. это… — он замолкает, подпирая голову рукой. пожимает плечами и неуклюже заканчивает: — успокаивало. его слова повисают в воздухе на долгое мгновение, и он тут же жалеет, что не может взять их назад, потому что это действительно глупо. из всех вещей, на которых можно зациклиться в вечном аду, стив «крутая-причëска» харрингтон, король стив, он зацикливается на том, что больше не может баловать себя. это глупо. люди, оказавшиеся здесь вместе с ним в ловушке, потеряли семьи, любимую работу и всех, кем дорожили. и вот он здесь, на грани нервного срыва, потому что не может принять душ. это тупо. он тупой. он… тяжесть тела, навалившегося на него, смещается, и это единственное предупреждение, которое он получает, до внезапного лёгкого прикосновения к переносице. стив открывает глаза на секунду — ровно настолько, чтобы заметить, что квентин повернулся к нему ещё немного и подался вперёд, а потом он поднимает левую руку. пока пальцы правой руки, пропущенные сквозь короткие волосы, всё ещё лежат на шее стива; пальцы другой, только что освобождённые, осторожно приближаются, почти задумчиво движутся вниз по длинной узкой линии его носа. он снова закрывает глаза, чтобы прочувствовать это, наклоняется ближе к квентину. — прости, — со смехом говорит ему стив. он скорее чувствует, как квентин качает головой, чем видит это. — нет, не извиняйся. это просто… — глупо, — заканчивает за него стив. — нет, — твердо отвечает квентин. — я просто… я не знаю, как сказать это, не выглядя при этом идиотом. стив выпрямляется, и квентин позволяет руке, которой он водил по его носу, упасть на колени стива, где она находит чужую руку, удерживает её за запястье. — сказать что? — спрашивает стив. — я думаю… — квентин наклоняет голову. — я думаю, это в каком-то смысле странно, что ты беспокоишься о таких вещах — не потому, что это глупо, но я… это будет звучать фальшиво, но это правда. — что правда? — я думаю, ты красивый, — тихо и напряжённо говорит ему квентин. — я всегда так думал. я никогда не был по-настоящему силён в такого рода вещах, так что… я… я не говорил этого, но, наверное, я просто всегда думал, что ты знаешь, потому что… как ты мог не знать этого? какое-то время стив ничего не говорит. он не знает, что сказать. но сейчас внутри него сидит что-то тёплое; что-то, что он почти не замечает, но думает, что, возможно, уже подсел на это чувство. — красивый, м? — в конце концов замечает стив, по большей части из-за того, что, когда он пытается поймать взгляд квентина, всё, что ему удаётся увидеть, — то, как его лицо немного покраснело. квентин смущённо хихикает. — да, я… — и он кивает. — да. стив на секунду притворяется задумчивым. — знаешь, я не помню, что слышал об этом раньше. типа, у меня полно обычных вещей. у меня даже есть красавчик. не думаю, что мне об этом говорили. — это отстой, — серьёзно говорит квентин, наконец-то поднимая на него глаза. — ты отстой. стив усмехается и говорит: — от меня пахнет болотной водой. квентин хмурит брови. — и? прежде чем стив успевает ответить, он наклоняется вперёд и рукой, которую он все ещё держит в волосах стива, удерживает на месте, когда целует его. на самом деле в этом нет необходимости; стив никуда не бежит. он встречает его на полпути, сжимая пальцы на колене квентина. чтобы стиву было удобнее целовать его, квентин пододвигается к нему так сильно, что ему приходится завести вторую руку за спину, чтобы не упасть. это заставляет стива улыбнуться в его губы. он правда не знает, почему. — хей, — говорит стив после того, как они отрываются друг от друга. квентин проводит носом по краю его челюсти, и из-за этого улыбка не сходит с лица стива. — ты сам не так уж плох. квентин на секунду перестаёт покрывать лёгкими быстрыми поцелуями его шею сбоку, чтобы пробормотать: — заткнись. стив отодвигается, заставляя квентина посмотреть на него. — я серьëзно, — он прижимает ладонь к его щеке, потому что знает, что тот снова попытается увернуться, и говорит ему: — ты прекрасен, квентин смит. — господи, — выдыхает квентин, а затем смеётся, чтобы скрыть это. — ты клише, стив харрингтон. — мне всë равно, — стив ухмыляется, снова двигаясь вперёд. он обвивает рукой бок квентина, осторожно опуская его спиной на траву, и квентин легко поддаётся. они соприкасаются носами, и стив говорит ему: — я люблю тебя. квентин тихо вздыхает. — я тоже тебя люблю.