Сколько в тебе любви?

      — Скажи мне все, как есть, — вновь попыталась Ева.       — Сядем в пустой вагон? — предложила эта белокурая засранка с улыбкой.       — Я даже не в курсе, куда едет поезд.       — Узнаем потом.       В этом и состояли все отношения между ними: бедлам, неожиданности, спонтанность, любовь, боль, обман, честность. Будучи двумя полными противоположностями, они, как никто иной, были схожи.       Ева и Вилланель сели в пустой вагон, друг напротив друга, и смотрели. Но нет, взгляд их был направлен далеко не в окно: им, по большому счету, было все равно, куда они приедут. Они всматривались друг в друга, в совместную темноту и проблески света, который еле-еле светил. Стоит чуть подуть — он воспламенится, словно огонь, но если переборщить — потухнет. В глазах напротив была боль, сожаление, печаль, грусть, страх, неизвестность и отчаяние. Но сквозь призму этой неизбежности они видели в них счастье, любовь и нежность.       Казалось, что они только недавно познакомились. Но, вспоминая всё пройденное, они понимают, что прошли через все этапы: влюбленность, пресыщение, охлаждение, воспитание терпения, желание служить, развитие уважения, истинная любовь. Обе не совсем понимают, как правильно чувствовать любовь, но у них есть своё общее толкование на этот счёт.       Поластри помнит, как отвергла Вилланель в Риме, сказав той, что она не знает, что такое любовь. Уповая на то, что она об этом забыла, Вселенная решила скоропостижно напомнить ей об этом инциденте. пару месяцев назад       — Этот цвет тебе не идёт, — говорит Вилланель, подпирая голову рукой, — переодевайся.       — Тебе вообще хоть что-то сегодня понравится? Мы не на свидание идём, а на задание! — возникала Ева, устав наряжаться.       — Я не люблю эти цвета!       — Ты вообще хоть что-нибудь любишь? — спросила Поластри, и только потом пожалела о своих словах.       — Да. Тебя.       Оксана ответила самым серьёзным тоном, пока Ева примеряла очередной костюм в ванне и не знала, как ей на это реагировать.       — Вилланель… — вышла она, присев рядом, — я помню то, что ты однажды сказала мне в Риме, и тогда я отвергла тебя.       — Спасибо, что напомнила.       — Я хотела сказать, что не отвергаю твою любовь, а пытаюсь понять её.       — Раньше я думала, что совсем ничего не чувствую. Но когда в моей жизни появилась ты, я поняла, что это не так. Я тоже чувствую любовь, Ева, но немного по-другому.       — Как?       — Я пока ещё сама не поняла. Останься рядом со мной, и я обязательно расскажу, как узнаю, — сказала Вилланель и положила свою руку на колено женщины, — этот цвет тоже отстой, меняй.       — Вилланель! настоящее время       Ева будет ждать столько, сколько нужно, если не утонет в собственных страхах.       «Ведь я, наверное, совсем не знаю её», — пронеслось в мыслях их обеих, «Куда мы едем? Вместе? Насколько?»       «Если не навсегда, то мне это не надо».       — Сегодня ты особенно молчалива. О чем думаешь?       — Обо всем. О матери, которую я убила. О том, как чуть не убила тебя. О Константине, которого больше нет. О Кэролин и её бесконечных предательствах. О тебе. О себе. О нас.       — И что надумала?       — Со смертью матери мне жить всю жизнь. Придётся смириться. Перед тобой я извинилась, но не знаю, простила ли ты меня. По Константину буду скучать. Кэролин показала свое истинное лицо, и я больше не хочу его видеть. Ты очень красива, но прямо сейчас выглядишь уставшей, что не делает тебя менее привлекательной. Я устала, но буду держаться. Мы сейчас едем вместе непонятно куда, но меня это радует.       Ева улыбнулась грустной улыбкой. Всё это было похоже на конец какой-то заурядной, несчастной книги, размер которой превышал несколько сотен страниц. Но это была их жизнь, из которой они, как бы не пытались, не смогли выгнать друг друга.       — А ты о чем думаешь, Ева?       — Ни о чём. Я в моменте.       — Как это?       — Ну… типа, ловлю от жизни все. Я слишком много думала о прошлом раньше, но сейчас я хочу думать о настоящем.       — Это помогает. Константин учил меня, что нужно думать о сегодняшнем дне. О завтрашнем ты подумаешь завтра, потому что никто не даёт тебе гарантии, что сегодня ты останешься жива.       — Оптимистично.       — Зато правда.       Вилланель опустила глаза на свои руки. На них было несколько крохотных шрамов от работы, которые давно зажили, но оставили свой след на всю жизнь.       — Ты — мой шрам.       — В смысле?       — Посмотри, — Вилланель протянула руку и положила её на колено Поластри, — эти шрамы появились давно, но уже никогда не пройдут. Они оставили свой след, воспоминание о событии, при котором это случилось, и я вряд ли когда-нибудь это забуду.       — И?       — Ты оставила свой след повсюду. На моем теле, — Вилланель потянулась свободной рукой к своему животу, — в моих мыслях и на моем сердце. Ты — один сплошной шрам.       — Только мы будем видеть в таких речах бесконечную романтику.       Оксана лишь кивнула.       Беседа прекратилась. Ева наблюдала, как менялся ландшафт за окном, пока пыталась прогнать или хотя бы отсрочить свои собственные мысли о прошлом (она только учится не думать о нём). Вагон все ещё был пустой, и гробовая тишина, совместно с шумом рельсов, начала давить на уши.       — Говори что-нибудь.       — Зачем?       — От этого шума у меня начинает болеть голова.       Вилланель потупила взгляд, но все же исполнила просьбу.       — Когда я убивала мать, — начала она, — я ничего не чувствовала. И меня это напугало. Осознание пришло через пару часов, хотя, иногда я думаю, что его всё ещё нет.       Ева моментально посмотрела на неё.       — Но ведь ты не убила Федю и Борьку. Значит в тебе есть чувства.       — Наверное. И тебя я не убила.       — Хотя хотела.       — Ты тоже хотела убить меня.       — Я не понимала, что делаю.       — Ты простила меня?       Ева задумалась. Она никогда не спрашивала себя об этом.       — Думаю, что если бы не простила, то не села с тобой в рандомный вагон и уехала черт знает куда.       — Надеюсь, что это так. Иначе ничего не получится.       — Не получится что?       — Ничего.       Ева была удивлена откровенностью блондинки, и поняла, что этим нужно пользоваться.       — А ты простила меня?       Оксана опустила взгляд.       — Я не знаю. Не понимаю, простила или нет, но я не злюсь, не хочу тебе отомстить и всё такое. Это значит да?       Еве захотелось обнять её, но она лишь озарила ту своей улыбкой.       — Думаю, да.       Вновь затишье. Ева начинала засыпать от постоянного монотонного шума, и ей снилась Аляска.       Пробуждение не заставило себя долго ждать.       — Боже, Ева, смотри, это что, лоси? — восхищенно воскликнула Вилланель, словно впервые едет на поезде и видит дикое животное.       — Ты никогда не видела лосей?       — Никогда!       Ева округлила глаза.       — А в зоопарке ты была?       — Нет, не была.       — Я знаю, чем мы займёмся, когда приедем туда, куда приедем.       — Ты хочешь отвести меня в зоопарк?       — И сама сходить тоже хочу.       Солнечные лучи светили прямо на Вилланель, отчего та иногда жмурилась. Ева заметила, что её волосы приобретают слегка рыжеватый оттенок, когда на них попадают капельки света. Глаза, из холодной, серой тайги, превращаются в маленькие океаны с небольшими рифовыми островами, а родинки отчетливее виднеются по всему лицу.       — Красивая? — с озорством спрашивает Вилланель, ребячески улыбаясь и смотря на Еву.       — Кто?       — Я.       — Да. Красивая.       Вилланель же тоже не отставала. Она была готова рассматривать Поластри часами напролёт, наблюдая за её мимическими и артикуляционными особенностями. Кудрявые волосы подпрыгивали в такт движению вагона, от чего та злилась и постоянно заправляла их за ухо.       — Как ты поняла, что Касю убила я?       — Кенни пробил всех медсестёр той больницы, тебя в списках, соответственно, не оказалось. Ты была в форме, поэтому было логично предположить, что ты — лажа.       — Я не лажа!       Ева усмехнулась. До чего же она вредная и милая.       — А ты как поняла, что я — это я?       — Константин узнал, что ты копаешь под меня, и сказал твоё имя. Я пробила его в гугле, и мне вылез сайт с победой усатого. На фотке рядом с ним была ты.       — Гениально. Конспиративность уровня бог.       — Я тоже удивилась от твоей безалаберности.       — Это не я выкладывала!       Продолжая ехать, Ева думала о том, как много она потеряла. Муж, работа, карьера в целом, дом, друзья, идентификация себя и чувство самосохранения. Но, что она обрела? Психопатку-убийцу под боком? Ну, да. Было ли ей достаточно? Да.       Вилланель тоже осталась ни с чем. Работа, коллеги, статус, деньги, прежний образ жизни, друг, классные шмотки. Но она обрела Еву, из-за чего на все остальное ей было наплевать.       — Сколько в тебе любви? — спросила Вилланель, глядя Еве в глаза.       — Хватит нам на проезд.