Недостаток алкоголя в крови

- Я должен буду играть… эм… Сесила? – Том вчитался в распечатку сценария, которую держал в руках. – И он… - Радиоведущий, да, - его агент, пьющая рядом кофе, устало вздохнула. – Послушай, это малобюджетный фильм, но очень перспективный. Только представь, маленький городок, нашпигованный существами, словно сошедшими со страниц Лавкрафта. Радиоведущий, единственный, кого мы слышим на протяжении фильма – а вдруг он вымысел, фикция? Вдруг все это – больное воображение зрителя? - Подожди, подожди, - Том, смеясь, поднял ладони вверх, - я совсем запутался. А кто такой Карлос? - О, это самое интересное, - та заговорщически подмигнула ему, - он ученый, новый человек в городе. И Сесил без памяти в него влюблен. - Ага, - безрадостно сообщил Том, - и кто играет это чудо света? - Ну, - замялась агент, - есть несколько кандидатур… - Ты что-то скрываешь от меня? – с подозрением спросил Том. - В общем, на роль утвердили Майкла Фассбендера, а я не была уверена, как ты отнесешься к такому выбору, - Том прерывисто вздохнул и снова вернулся к сценарию. Официально они не были знакомы – ни одной совместной фотографии, ни одного совместного проекта. Просто как-то раз очень пьяный Хиддлстон встретился в туалете ночного клуба с отвратительно трезвым Фассбендером, который уговорил его продолжить веселье в другом заведении. А потом в еще одном. Дальнейшее Том помнил смутно, но утром он проснулся в чужой квартире, чужой постели, голым, с раскалывающейся головой и ощущением, что он провел ночь не с хорошенькой девушкой, а с побритой гориллой – все тело было расцарапано, на бедрах и предплечьях наливались синяки, губы припухли и болели. Перевернувшись на другой бок (потратив на это слишком много времени и усилий, что совершенно не делало ему честь), он с ужасом увидел сначала рыжую макушку, потом ту самую щетину, источник его бед и многочисленных царапин, а потом уже – всего Фассбендера, условно прикрытого простыней. Ужас обрушился на него ледяной волной. Одно дело переспать с хорошенькой девушкой, на утро очаровать ее улыбкой и свежезаваренным кофе, сделать пару комплиментов, отправить домой и позабыть о случившемся. Другое – когда, судя по ощущениям, это с тобой переспали, а сейчас, согласно всем правилам, будут поить кофе, благодарить за ночь и милостиво разрешать воспользоваться запасными трусами. Стало как-то не по себе. Том, извиваясь раненой змеей, завернулся в простынь, потеряв при этом пятнадцать секунд на разглядывание открывшегося ему вида обнаженного спящего Майкла (зрелище было действительно стоящим, даже если вы до вчерашней ночи были на 99% уверены в своей гетеросексуальности. Один процент Том оставлял на неожиданное признание в любви Иэна Маккеллена). Затем сполз на пол, изо всех стараясь производить как можно меньше шума. Получилось так себе, потому что он не рассчитал высоту кровати и сильно приложился сначала коленкой, потом локтем, а потом почти проехался по полу носом, чертыхаясь при этом не как истинный английский джентльмен, а как потомственный портовый грузчик. Майкл, впрочем, не пошевелился. Слава богу, квартира оказалась небольшой, Том быстро нашел свои вещи равномерным слоем разбросанными по единственной более-менее жилой комнате, осушил единственную найденную бутылку воды (совесть донимала его минуты три, когда он подумал о Майкле, которого, несомненно, будет мучить не меньший сушняк) и вышел за дверь, растворившись в Лондонском тумане (ну, то есть, он сел в первое же остановившееся такси в двух метрах от дома Фассбендера). Он очень надеялся, что Майкл ничего не вспомнит. А если что и вспомнит, то посчитает галлюцинацией опьяненного рассудка. Может, он всегда на него, Хиддлстона, дрочил в душе. Вот спьяну и померещилась. Отличная была версия. Но вот сталкиваться с Фассбендером еще раз ему категорически не хотелось. Не потому, что он боялся повторения произошедшего – Том был по-прежнему уверен в своей гетеросексуальности. Теперь на 98% (и да, еще один отошел на неожиданное признание в любви от Майкла Фассбендера). Но просто само выяснение отношений, кто чью воду выпил, кто чью простынь случайно с собой прихватил – ему претило. Агент оказалась настойчивой и просьбами, жалобами, угрозами и шантажом уговорила его съездить хотя бы на первые пробы, в конце концов, между Сесилом и Карлосом должна быть очень сильная химия, кто знает, вдруг между ними этого не будет? И не то чтобы это было ее последним козырем, но все же - режиссер был именно его хорошим другом и лично просил об участии Тома. - Вы ведь никогда раньше с Майклом не встречались, верно? – уточнила агент. А в его памяти совершенно некстати всплыла озорная улыбка, губы, плотно обхватывающие стеклянное горлышко бутылки, широкие ладони, гладящие по… - Нет, не встречались, - уверенно ответил Том. *** Съемки должны были проходить в Лондоне, в специально отстроенном для этого павильоне. Том прибыл на первое чтение сценария сильно заранее, нервничая так, словно он вообще впервые в жизни будет выступать на публике. И это было абсолютно точно не из-за того, что сегодня они впервые встретятся с Майклом со времени Грандиозного Бегства около года назад, оставшегося в памяти благодарных потомков также как Бесславное Отступление Хиддлстона. Совершенно не из-за этого. - Мирное сообщество пустыни, где солнце горячо, луна превосходна, - буквы разбегались перед глазами, осветительные приборы нещадно грели, Том чувствовал себя последним идиотом и придумывал уже пятнадцатую причину сбежать. Может, сказать, что у него внезапно заболел зуб? Зачахла любимая бугенвиллия? Локи прибыл с инспекцией из Асгарда? - А таинственные огни проплывают над головой, пока мы все притворяемся спящими, - Том заставил себя сосредоточиться, в конце концов, это непрофессионально. Всполохи красных вспышек в его голове сменились на взрывы белых фейерверков. Черт возьми, он нервничает как пятнадцатилетний, который вот-вот встретится с девушкой мечты. Вот только и в пятнадцать он так не нервничал, а Майкл на девушку мечты не тянул совершенно. - Добро пожаловать в Найт Вейл, - эту фразу он произнес на полтона ниже, добавив немножко хрипотцы, прекрасно осознавая силу своего голоса, заставляющего натренированную армию мурашек прошествовать по спинам всех, кто сейчас его слушал. Сказав последние два слова, Том, как и было предусмотрено в сценарии, поднял глаза и многозначительно посмотрел в камеру. В метре от камеры не менее многозначительно на него смотрел широко ухмыляющийся Майкл Фассбендер. *** Первой же сценой, которую они должны были отыгрывать вместе, было свидание, случающееся примерно во второй трети фильма. К тому моменту герои уже должны быть хорошо знакомы, а Сесил – увлечен Карлосом до потери дыхания. - Карлос, потрясающий, невероятный Карлос, - Том, стоя перед зеркалом в своей гримерной, тщетно пытался найти правильную интонацию для этой фразы. Получалось или слишком пафосно (будто он призывал Карлоса умереть за короля и отчизну), или слишком грубо (будто он разводил все того же Карлоса на быстрый секс в туалете), или слишком… слишком (будто он шептал эти слова несчастному Карлосу в постели, целуя его после каждого звука, ведя языком по его светлой коже, запуская пальцы в его рыжие волосы). Осознав, что у Карлоса, по сценарию, загорелая кожа и темные волосы, а фраза «улыбка акулы» не фигурирует вовсе, Хиддлстон загрустил. - Если ты хорошо попросишь, мы можем порепетировать эту сцену наедине, - раздался голос с тягучим ирландским акцентом. Том резко обернулся, по пути задев рукой то ли вазу, то ли стакан, с грохотом разбившийся, дернулся, чтобы его поймать, споткнулся о какой-то шнур, удержал равновесие, вцепившись в стол, и поднял на Майкла глаза, полные священного ужаса. - Майкл, - улыбнулся тот, - нас познакомили вчера, помнишь? Я играю Карлоса, - и он протянул руку для рукопожатия. «Не помнит, - облегчение почему-то граничило с разочарованием, - вообще ничего не помнит». - Том, - он смог изобразить вежливую улыбку, - думаю, я не откажусь от совместных репетиций. Эта сцена совершенно у меня не идет, понимаешь? - А в чем сложность? – Майкл стоял, небрежно прислонившись к дверному косяку, спиной к солнцу, и Том не видел выражения его глаз, только улыбающийся рот и зубочистку, что тот держал в своих потрясающих, невероятных зубах. Стоп. Он думает, как Сесил. Дело пошло! - Мне не поймать нужного настроения, - пожаловался Том, жестом разрешая гостю войти, - никак не решу – что именно Сесил испытывает к Карлосу. - И какие варианты? – Майкл уселся рядом, пытливо всматриваясь в Тома, смущая его пристальным взглядом, словно бы он искал какие-то ответы на его безмятежном лице. - Любопытство? – небрежно начал Хиддлстон, старательно отодвигаясь подальше от длинных ног Фассбендера, занявших практически все свободное пространство. - Может быть, - легко согласился тот. – Еще? - Он в него влюблен? - Тебе решать. - Наверное, да, - Том уже ни в чем не был уверен. - А что если… - Да? - Просто в качестве предположения. - Говори уже. Майкл сел так, что их колени соприкоснулись, наклонился, смотря Тому прямо в глаза, и выдохнул, заставляя приблизиться, чтобы расслышать. - А что если он его очень сильно хочет? Так, что каждое движение вызывает желание наброситься и зацеловать до полусмерти, каждое слово – сорвать с него всю одежду и трахать, - он осмотрелся, - да хотя бы на этом утлом диванчике? - Не знал, что ты такой романтик, Майкл, - нервно улыбнулся Том и на всякий случай отполз в дальний угол упомянутого дивана. *** Если бы кто-то спросил мнение Тома, он бы сразу сказал – Майкл Фассбендер совершенно и категорически не подходит на роль Карлоса, каким он был описан в сценарии. Потому что даже несколько сеансов в солярии подарили Майклу не «темный бархат кожи», а всего лишь легкую золотистость. А волосы категорически отказывались лежать как задумано, топорщась во все стороны. Да и на застенчивого ученого Фассбендер совершенно не тянул – Тому казалось, что застенчивость Майкл потерял еще в начальной школе. Если, конечно, она у него вообще была. Правда, стоит отметить, что Майкл был прекрасен в белоснежном лабораторном халате. И в узких брюках. Его волосы были встрепаны, словно он только что встал с постели. А на лице постоянно сияла улыбка архангела. Весьма такого близкого к грехопадению архангела. Том определенно начинал понимать своего персонажа. Сцена со свиданием прошла успешно – они сняли всего несколько дублей, потому что Том очень натурально пожирал глазами Майкла, в смысле, Карлоса, конечно, Карлоса, а Фассбендер, в свою очередь, очень мило краснел. Хиддлстон даже не подозревал, что Майкл в принципе умеет краснеть. На сегодня оставался только последний дубль – сцена поцелуя, первого поцелуя, описанного как «нежный и легкий». Том был готов поймать гения, написавшего эту чушь, и долго бить его увесистым сценарием по голове – ну почему нельзя было обойтись рукопожатием? Похлопали бы друг друга по плечу и разошлись. Или, например, обнялись. Да, на объятья Том еще готов был пойти. Но целоваться с Фассбендером было выше его сил. - Не волнуйся, - громко прошептал Майкл, проходя мимо готовящегося к сцене Хиддлстона, - я побрился и почистил зубы, все будет отлично. Том постарался придать лицу выражение крайней сосредоточенности и вежливо кивнул, как и полагалось актеру, закончившему престижную театральную академию. Дождавшись, когда Фассбендер уйдет из его поля зрения, он немедленно шумно вздохнул и постарался вспомнить все дыхательные гимнастики, которые знал. Их первый поцелуй вышел смазанным из-за того, что Майкл закрыл глаза слишком рано и промахнулся мимо губ Хиддлстона, в итоге чмокнув его куда-то в область носа. Том даже обиделся – ну, не настолько он некрасив, чтобы зажмуриваться за полчаса до поцелуя («Ты бы еще глаза завязал на всякий случай», - бурчал он про себя). Второй оказался удачнее в географическом смысле, но выглядел так, будто целуются два Пиноккио – по крайней мере, именно так это охарактеризовал озадаченный режиссер. Перед третьей попыткой Хиддлстон попросил перерыв. Майкл тут же отошел покурить, собрав около себя стайку девушек, жаждущих или поднести ему зажигалку, или сигарету, или раздеться. Том же подошел к зеркалу, критически осмотрел нарисованные татуировки (потом их должны были «оживить» - на экране они будут постоянно двигаться и меняться), провел рукой по волосам, а затем представил. Что он влюблен. Влюблен безответно, как ему кажется, и безоглядно. В мужчину, чьи глаза – словно бездонный космос («Отличное начало», - похвалил он сам себя), чьи губы полные и манящие («Честно говоря, они у него скорее тонкие», - саркастично отметил внутренний голос), до чьей темной кожи так и хочется дотронуться («Она у него светлее твоей будет», - не унималось нахальное второе я), а волосы… Тут произошла заминка. Тому упорно не подбирался нужный эпитет к этому слову. Решив, что для начала и этого будет достаточно, он посмотрел на свое отражение, подмигнул ему и развернулся, чтобы выйти на площадку. На импровизированный помост с декорациями поднимался уже Сесил. Ему было немножко страшно, очень неловко и ужасно, ужасно щекотно где-то в области живота. Карлос, божественный, прекрасный, сумасводящий каждым движением Карлос стоял, чуть неловко вывернув ноги, всей позой выражая неуверенность и зажатость. Дилемма, который Сесилу предстояло решить, была в следующем – достаточно ли он нравится Карлосу, чтобы тот позволил себя поцеловать? Кто должен быть инициатором поцелуя? И какого хрена эти девчонки так призывно улыбаются его, да, его, Карлосу. Сесил в два шага преодолел расстояние и замер, пристально смотря в лицо личной Немезиде. Немезида в ответ смущенно улыбнулась («Как, во имя всех глаз всех рогатых монстров у него это получается?» - истошно завопил писклявый голос в голове Тома) и ласково накрыла его губы своими. *** Майкл пытался бросить курить. Майкл пытался бросить курить и сейчас был очень недоволен собой – пачка сигарет ушла часов за тридцать. А все из-за гребаного совершенства по имени Томас Уильям Хиддлстон. Майкл выдыхал колечки дыма, смотрел как они растворяются в ночном воздухе и вспоминал. Как впервые встретил Тома в баре, страшно удивившись – ему казалось, такие как Том, такие благовоспитанные джентльмены, как Том, не ходят по злачным местам такого уровня. Что в этом заведении делал сам Фассбендер – тоже оставалось загадкой. То ли что-то отмечал, то ли с кем-то расставался, то ли пытался посмотреть футбольный матч. Сейчас он даже и не пытался вспомнить. Что он помнил совершенно точно, так это изумленно распахнутые глаза Тома, когда они целовались в занюханном туалете третьего по счету бара. Вкус его губ, щедро сдобренный горечью ополовиненной бутылки рома. Тихий гортанный смех, раздавшийся, когда Майкл, приведя в свою квартиру, начал показывать ему коллекцию комиксов, и они нашли Локи, и долго обсуждали (приводя различные аргументы, подкрепленные поцелуями), с кем из многочисленных второстепенных героев он все-таки спал. И то, как Том, завернувшись в единственную приличную простынь в его доме, покидал постель, квартиру и жизнь Майкла, убегая, словно монашка, которую соблазнил дьявол. Сравнение, лестное для самомнения Фассбендера, но совершенно пагубное для того, кто, вообще-то, мечтал повторить случившееся. Вариант Майкл видел всего один – Тому настолько не понравился секс с ним, что он предпочел позорно сбежать, прихватив с собой его постельное белье. И сейчас, когда Том был так близко, самоконтроль постоянно давал сбои, Майкл все время ловил себя на том, что бесцельно разглядывает руки Тома, пребывающие в постоянном движении, неосознанно облизывается, когда замечает его бесконечно длинные ноги, которые он, согласно роли, закидывал на стол во время радиовещания и представляет, постоянно представляет Тома обнаженным в своей постели. Майкл пытался отвлечься – и принялся флиртовать со всем, что являлось одушевленным предметом и было способно ответить ему взаимностью. В итоге это вылилось в то, что внимания Хиддлстона он не привлек – тот как был одинаково любезен со всеми, включая Майкла, так и остался; зато заполучил кучу поклонников, таскавшихся за ним по пятам, томно вздыхающих и постоянно оставляющих свои номера телефонов под его кофейными стаканами. Присутствие в толпе обожателей двухметрового бородатого оператора было лестным, но несколько пугающим фактом. Последним из гениальных предположений, которые приходили ему в голову, было следующим - если с алкоголя все и началось, значит, алкоголем должно и продолжиться. Прихватив с собой бутылку бурбона, две пачки сигарет и оправдание, что он, дескать, ошибся адресом, Фассбендер постучался в дверь трейлера Тома, прокручивая в голове различные формы приветствия, начинающиеся от «Любовь моя Том Хиддлстон» и заканчивающиеся «Трахаться будем? Я тебе выпить для храбрости принес». - Да? Том, очевидно, спал. Майкл тут же себя поздравил с достижением вершины дедуктивной мысли, одновременно с этим рассматривая пижамные штаны, так и норовившие свалиться с узких бедер и размышляя, поймет ли его Том, если он просто молча начнет раздеваться. - Бурбон, - обреченно произнес Майкл, не отрывая взгляда от впалого живота. - Где? – заинтересовался Том. - Вот, - Майкл протянул бутылку и вздохнул. - Спасибо! – радостно улыбнулся Хиддлстон, забрал подношение и захлопнул дверь. Где-то вдалеке стрекотали цикады. Ночь чернильным саваном окутывала землю. А Майкл Фассбендер, как полный дурак, стоял перед трейлером, где у него только что не состоялось свидание. - Эй, - Том окликнул его, когда Майкл уже мысленно прикинул пять способов наиболее безболезненного самоубийства. И десяток – наиболее болезненного убийства. - Я пошутил. Заходи, - и призывно распахнул дверь. *** - Знаешь, - полбутылки бурбона спустя сообщил лежащий на полу Том, - я вообще удивлен, что ты ко мне сегодня пришел. - Почему? – Майкл честно пытался сфокусировать взгляд на глазах собеседника, но почему-то большее удовольствие ему приносило разглядывание пальцев Тома, вычерчивающих круговые движения на видавшем виде ковре, покрывающем пол. - Ну, Эрик подавал тебе такие недвусмысленные знаки внимания… - Эрик? - Наш оператор. Два метра ростом, борода? - Ах, этот Эрик… - Других тут и нет. - Он не в моем вкусе, - Майкл наконец оторвался от занимательного зрелища, которые представлял собой лежащий навзничь полуголый Том, пристально смотрящий в потолок. - А кто в твоем вкусе? - Я не буду отвечать на этот вопрос без своего адвоката. - Скажи, а у тебя бывали когда-нибудь, - Том сел, скрестив ноги, - ну, связи на одну ночь, понимаешь? - Не так много, как тебе кажется. - Расскажи про какую-нибудь? Майкл закатил глаза: - В следующий раз, когда буду с тобой пить, соберу все пошлые истории своего прошлого. - Я серьезно. Бурбон у нас кончился, пора начинать травить байки. - Хорошо, - Майкл оперся спиной о стену и нахмурил лоб, - один раз я в баре встретил парня… - Парня? - Ты это произнес почти как «мертвую лошадь?». Не перебивай лучше. Итак. Я привел его к себе домой, у нас был классный секс, но утром я проснулся и обнаружил, что у меня кое-что пропало. - Что? - Кофейный сервиз бабушки, - тоскливо вздохнув, сообщил Майкл, - и моя простынь. - Не было никакого сервиза, - тут же возмутился Том. Как оказалось, у запасливого Хиддлстона была припрятана текила, пошедшая весьма неплохо после того, как все точки были расставлены, а судьбы постельного белья прояснены. - Знаешь, как правильно пить текилу? – загадочно спросил Майкл. – Показать? Дождавшись кивка, он уложил Тома обратно на спину и провел языком по его плечу, заставляя того подпрыгнуть от неожиданности. - Проверяю на вкус, - объяснил Фассбендер и посыпал влажно поблескивающую кожу солью. - Текилу я налью сюда, - и ароматная жидкость наполнила пупок, обжигая холодом, из-за чего Том непроизвольно дернулся и прошипел что-то нелестное сквозь сжатые зубы. - А теперь самая важная часть. Майкл слизал соль с плеча наклонился и выпил текилу с живота Тома, прихватывая губами кожу. Том уже не понимал, на каком он свете, когда Майкл, хищно улыбаясь, потянулся за заслуженным десертом и протолкнул язык между его губ. Впрочем, тот не особенно сопротивлялся. Будем откровенны – вообще не сопротивлялся. А, скорее, застонав, охотно ответил на поцелуй, запустив руки в волосы Майкла – чтобы быть уверенным, что тот точно никуда не соберется в ближайшее время. Они оба уже были полуобнажены, и это существенно сэкономило время, и руки Майкла уже шарили по телу Тома, заново изучая, вспоминая. Тому нравится, когда прикусывают нежную кожу на внутренней стороне бедра. Тома сводит с ума, когда Майкл шепчет ему глупости по-немецки (глупости в прямом смысле слова – Майкл не смог вспомнить ничего, кроме детской считалочки). Том дуреет, когда Майкл облизывает его пальцы – один за одним, посасывая, покусывая. Они оба уже на пределе, когда Том вспомнил, что и его запасливость имеет свои границы – ничего похожего на лубрикант рядом не оказалось. Майкл, сообщив все на том же выбивающем остатки мозгов немецком, что он ожидал большего от человека, который своими джинсами с низкой посадкой заставил даже женатых мужчин провожать себя взглядом, обхватил их члены рукой, заставляя Тома стонать и выгибаться, вскидывая бедра. Они оба уже на пределе – и многого не потребовалось, всего лишь нескольких движений запястьем. - Больше не сбежишь? - Это вообще-то мой трейлер. - Ну я-то точно никуда не сбегу, - удовлетворенно вздохнул Майкл и пристроил голову на плече Тома. До рассвета оставалось три часа и пара глотков текилы.