Майк

Мертвая земля отрезвляла Драго, отгоняла назойливые мысли своим безжизненным пейзажем. И они послушно осыпались прессованными обломками, совсем как почва под его стоптанными ботинками. Майка заметно мутило от увиденного: ни травы, ни иссохшего кустарника — ничего во всей округе, кроме мертвой земли. Грунт был обожженным, не впитывал воду, сыпался колючей трухой сквозь пальцы. Преодолевать бесформенные, омерзительно чернильные котлованы было неприятно. Принц брезгливо ступал своими большими лапами, рассчитывал прыжки так, чтобы пачкаться в золе как можно меньше. Его возмущенное фырканье заставляло Майка поминутно оглядываться. После того, как Драго пригрозил скормить его своему псу, Майк был мрачен и немногословен. Самого же Драго странно заклинило на его попутчике: хотелось не просто разгадать, кто он, откуда, но и ввинтиться в его мозг, проникнуть в странные мысли, понять, почему Майк такой неправильный, будто не от мира сего. На вид — тщедушный, до смешного беспечный, родившийся где-то в катакомбах, там, где мир искусственен и неоправданно снисходителен к таким хлюпикам, как он. Щенок из другого мира — и почему он свалился на голову именно Драго? Почему так не повезло? Понимание, что из Майка дракона не выйдет, неимоверно злило. Драго уже успел привыкнуть к мысли, что придется натаскивать этого щенка, обучать нехитрой науке выживания в лесу, разъяснять, чем драконы отличаются от людей. Но этот странный Майк рискнул судить о драконовских правилах, даже не вникнув в них как следует, — тоже мне чистоплюй выискался! — и сразу стало ясно, что этого остолопа не переубедить. А значит, придется свернуть ему шею. Обидно. Впервые вот так обидно и совершенно не хочется этого делать. Или лучше пристрелить? Но тратить на этого хлюпика патроны не хотелось. Драго болезненно скривился. Нет, если уж убивать, то наименее болезненным способом. Быстро, чтобы не мучился. Потому что дракон может многое себе позволить: и неспешно поиграть с добычей, сводя ее с ума, и пожалеть, нанося сразу смертельный удар. Драконы в этих лесах — хозяева, им законы не писаны. А Майк этот… Ну чисто ходячее недоразумение: явно не привыкший стрелять щенок, в новеньком комбинезоне и в полном военном обмундировании. Он даже не слышал, кто такие драконы. Именно это удивляет Драго больше всего: он для Майка всего лишь неведомая зверушка, которую с завидным постоянством пытаются прикормить и приручить. Забавно. Запрещать себе думать о том, что убивать этого щенка совсем не хочется, — бесполезно, мысли так и роятся в голове. Но и оставить его в живых нельзя, свои не поймут. Драконы не имеют права быть слабыми. И привязываться им запрещено. Хотеть… вожделеть, обладать — сколько угодно. Только вот, получив своё, приходится избавляться от трупа. И забывать. Раз за разом, десятилетия за десятилетиями. Желание прикоснуться к бледной, совершенно лишенной загара коже вынуждает вновь и вновь поглядывать на худощавую фигуру перед собой. И что-то не подвластное самоконтролю заставляет обгонять молчаливого попутчика, будто невзначай, и разглядывать из-под полуопущенных ресниц его тонкую шею, синюю жилку на виске, губы, так часто облизываемые на ветру. Какая же у Майка всё-таки хрупкая фигура: покатые плечи, худые ноги, рельеф мышц едва угадывается под тканью комбинезона, да и ростом не вышел – совсем как девчонка. А упрямо вздернутый подбородок заставляет Драго судорожно сглотнуть и запастись нечеловеческим терпением. Когда мысль оттрахать Майка впервые пришла в голову, Драго даже удивленно передернул плечами: он не особый любитель мальчиков, с девками намного проще и складнее. Да и Майк совсем костлявый, удовольствие, наверно, получится очень сомнительным. Но с каждой милей мысль овладеть этим упрямым щенком становилась всё более навязчивой, едкой, притягательной — прямо до дрожи в мышцах. Майк сразу дал понять, что дойти до цели хочет любой ценой, так что претензий с его стороны не последует. Пусть вообще радуется, что Драго всё еще интересует обещанное оружие, иначе давно бы уже труп упрямца пожирали вороны. Ближе к вечеру они развели костер, неторопливо пожевали концентрат из запасов Майка. Почти не разговаривали: щенок всё еще выказывал свое презрение, а Драго больше нравилось на него смотреть, чем развлекать бессмысленной болтовней. Он почти сразу же отослал пса вперед, чтобы тот не мешался. Майк сидел на ворохе опавшей листвы, привалившись спиной к стволу иссохшего дерева, соблазнительно откинув голову назад и устало прикрыв глаза, — раньше времени расслабился, а зря. Драго помешивал догоравшие в костре поленья и не сводил с Майка напряженного взгляда. Впервые не хотелось торопиться, вырывать силой желаемое, придавливать к земле, заламывать руки. Хотелось, чтобы по-другому: по согласию, неспешно, до самозабвения. Возможно ли так с Майком? Чтобы потребовать — а он согласился? Чтобы сам позвал, чтобы с вызовом, с протестами, но сдался? Признал его право на себя? Драго сидел какое-то время без движения, изводя себя бессмысленными вопросами, разглядывая запутавшиеся в светлых волосах Майка сухие листья. Потом одним решительным движением скользнул к нему, схватил за плечи. Тот резко распахнутые глаза, видимо испугавшись, что кто-то осмелился потревожить их покой. Смешно. Кто рискнет разозлить дракона? Драго тут же заткнул ладонью Майку рот, не желая слушать никаких возражений, второй рукой сдирая с него куртку. С кнопочной застежкой на комбинезоне пришлось повозиться. Зато потом под светлой футболкой было до одури приятно водить пальцами по теплой коже, царапая, задевая вмиг напрягшиеся мышцы. Все еще не понимая что происходит, Майк продолжал помалкивать, хотя Драго давно уже отнял ладонь от его рта. Не издал он ни звука и когда был резко опрокинут и вдавлен в ворох листьев. Лишь удивленно таращился и сдавленно дышал, да нервно облизывал губы. Драго не удержался, приник к ним, провел языком по сухой коже, потеребил зубами кровоточащую трещинку на нижней губе. Отстранился. Перевел дыхание, наблюдая, как загораются гневом глаза Майка. И только когда Драго сдернул комбинезон окончательно вниз, вместе с бельем, к щиколоткам, и одним рывком перевернул Майка лицом в листья, наваливаясь сверху, тот протестующее вскрикнул и попытался вырваться. Безуспешно, конечно же. И снова, и опять, до хруста в костях — возмущенно и ожесточенно. Пришлось хорошенько двинуть ему под ребра и перехватить руки у него над головой. — Нет! — Майк опять отчаянно дернулся, слишком резко, больно при этом боднув макушкой по челюсти Драго, и тот до крови прикусил губу. Это разозлило до такой степени, что остановиться он уже не мог: Драго двинул локтем Майку по спине, одновременно коленом раздвигая его ноги, наваливаясь сверху, прижимая к земле, направляя свободной рукой свой член в тугое отверстие. Резко входя, настойчиво толкаясь, он знал, что причиняет боль, но не желал щадить, наказывал за упрямство. Если Майк тут же бы начал вырываться и кричать, Драго жестко осадил бы его, для верности саданув по почкам, но, к его удивлению, Майк как-то странно затих, расслабился, позволяя себя оглаживать, чуть слышно застонал, когда Драго прикусил кожу у него на плече. Толкаться в него было одуряющее приятно, до сладкой дрожи в мышцах, до сбивающегося ритма сердца. Рваное дыхание Майка вторило его собственному. Всё было правильно: Драго брал что хотел, так, как хотел, а Майку, похоже, это нравилось. Драго забылся до такой степени, что даже принялся целовать мальчишку в шею — требовательно и провоцирующее, вылизывая места собственных укусов, сам чуть слышно постанывая от удовольствия. Майк молча сопел, но больше не пытался отстраниться, лишь судорожно вцепился в корягу, до белизны в пальцах. И это Драго, наконец, проняло. —Тшш… тихо, всё хорошо… — Ты всегда… берешь, что хочешь? — прохрипел блекло, как-то совсем безэмоционально, Майк, не реагируя на нерешительную ласку Драго, на поглаживание его пальцев у себя на шее. — Конечно… какой же ты… сейчас, подожди… При особо резком толчке Майк охнул, скривился от боли, прикусив свою ладонь. Драго, извиняясь, прижался губами к шее, потом перехватил его пальцы, потянувшуюся к паху, чтобы сжать ноющий член. Сам обхватил головку, и, не переставая вколачиваться во вдруг ставшим податливым тело, провел пальцами вдоль ствола Майка, стал поглаживать так, как понравилась бы ему самому. Майк тут же толкнулся навстречу, постанывая, отчаянно, по слогам, выдыхая его имя. И Драго окончательно потерял контроль — слишком уж порывисто Майк поддавался навстречу, елозя под ним, требуя большего… И когда удалось потом отдышаться, Драго вяло наблюдал за тем, как Майк, прижавшийся к его боку, невесомо водил кончиками пальцев по его татуировке с цифрой тринадцать. Майк до смешного доверчиво прижимался губами к изображению дракона, лизал, пробуя кожу на вкус. — Ты знаешь, что отказать тебе невозможно, — пробормотал щенок, блажено потягиваясь и опять принимаясь пальцами вырисовывать круги по его коже. К удивлению Драго, это было приятно. Но следовало, наконец, немного осадить бесшабашного юнца. — Всё равно это ничего не значит. Я в любой момент могу бросить тебя подыхать в лесу. Майк лишь вздохнул. — Или велю сожрать тебя псу. Он не откажется. — После. Всё — после. Сначала надо дойти. Ты сделал всё ещё сложнее. Я могу захотеть вернуться. Драго не придал тогда этим словам значения, вспомнил о них лишь когда, матюгаясь, торопился отыскать в темном проходе катакомб обессиленного Майка. Когда нес его на руках, выбираясь на воздух, когда проклинал себя за беспечность, когда… отчетливо вдруг осознал, что Майк нужен ему живым, потому как впитался в кровь, проник под кожу, вбуравился в его внутренности своим невозможным, непривычным, слишком беззащитным взглядом. Каменная броня Тринадцатого Дракона дала трещину. Быть нечеловеком ему разонравилось…