Положительный – Отрицательный

Эндрю вернулся домой в пятницу, около пяти вечера, медленный и мягкий моросящий дождь начинает танцевать с неба по мере того, как он приближается к жилому комплексу. Он кивает пожилой женщине которая живёт на первом этаже когда она приветствует его из-за двери, которую пытается открыть. Он не предлагает свою помощь. Он игнорирует женщину со второго этажа, которая постоянно пытается флиртовать с ним. Когда он добирается до третьего этажа — где находится их с Нилом квартира — он отталкивает старую гомофобную пару, которая живёт в следующей двери когда они выглядывают из своего самого переднего окна, наблюдая с довольной усмешкой на губах, как они свирепо смотрят, но отступают. Он знает, что они слышали крики Нила, когда он выкрикивал имя Эндрю прошлой ночью. Знает, что они их поддерживали. Ох, ладно. Эндрю тянется к дверной ручке, после он открыл её, проверяя полку для обуви на предмет грязных гребаных теннисных ботинок Нила, которые он настаивает носить, даже несмотря на то, что они разваливаются. Их присутствие, к сожалению, означает, что Эндрю должен на самом деле смотреть на беспорядок, но это также сигнализирует о том, что Нил дома, что Нил пережил еще один день без побегов, еще один день, когда он решил остаться. Он открывает дверь ещё шире. Скрип привлекает внимание кошек, которые свернулись клубком на диване. Они оба переминаются с лапы на лапу и пристально смотрят, неподвижные и безмолвные всего мгновение, прежде чем они вскакивают на лапы и подходят к Эндрю, когда он закрывает за собой дверь и начинает снимать свои «Док Мартенс». — Вредители, — бормочет он, когда они проскальзывают между его ног, прижимаются носом к лодыжкам. Он приседает, гладит их по головам и оставляет нежный поцелуй между ушами каждого из них. — Меня не было пару часов, — говорит Эндрю. — Да, хорошо, — говорит Нил, отталкиваясь от дверного косяка и медленно подходя к нему, продолжает: — Я тоже. — Иди нахуй, — говорит Эндрю, почти рыча. Только Нил мог это услышать, но в словах Эндрю есть мягкая нотка, явный признак его привязанности к нему и ко всему, что было между ними. — Ты сделал это три раза за последние 24 часа, — говорит Нил. Он подходит к Эндрю, обнимает его за шею, получив быстрое «да» от блондина. — Это было все подряд, наркоман, я не уверен, что это считается, — категорично отвечает Эндрю, кладет руки на талию Нила и притягивает его ближе. — Мм, — говорит Нил, — да или нет? — Да Он наклоняется, дыхание медленное и тяжелое от чего-то, что, как они оба знают, является любовью. Воздух касается губ Эндрю, как покрытая краской щетина, и он понимает, что не может дождаться, когда Нил закончит свои поддразнивания, перемещает одну руку к волосам Нила и зарывается в них пальцами, тянет, пока их рты полностью не прижимаются друг к другу, и Нил отчаянно облизывает его губы, умоляющие о входе. — Эндрю, — говорит Нил, весь такой хриплый и легкий. — Кролик, — отвечает Эндрю, снова целует Нила и позволяет рыжему прижать его к стене, просто чтобы поцеловать сильнее. Нил вздыхает, — Эндрю, Эндрю, Эндрю Он напевает, запечатлевает последний целомудренный поцелуй на губах рыжеволосого, прежде чем мягко оттолкнуть его, сказав: — Не сейчас. Нил пожимает плечами, довольный тем, что просто существует с Эндрю. Ему не нужен секс — ему это нравится, нравится с Эндрю. Но ни для одного из них это не является необходимостью. Кроме того, недавно он насытился этим. Он все еще может чувствовать, как Эндрю поместился внутри него, приятную боль от этого, когда он ходит. Эндрю подходит к большому окну в дальнем конце гостиной. Он прислоняется к нему. Открывает его. Он тянется к столу рядом с собой — сверху миска с мусором и ящик с их припасами. Он открывает его. –Хм, — говорит Нил, подходя сзади к Эндрю и целуя его в шею. Он имитирует его позу и наблюдает, как его парень умело сворачивает косяк. — Можно мне тоже закурить? — Эндрю кладет косяк между своими губами и подносит к нему зажигалку. Он медленно вдыхает, откидывая голову назад. Выдох поспешный, но привносит легкомыслие в его разум. –Нет, — говорит он, передавая Нилу косяк, всегда противоположный. — Мм. Они стоят так некоторое время, может быть, пять минут, может быть, час. Время никогда не кажется реальным, когда они под кайфом, особенно вместе. Эндрю затягивается еще сильнее, и когда Нил протягивает руку, чтобы взять косяк для себя, он не передает его. Вместо этого он тянется к шраму на шее Нила и тянет его, пока их носы не соприкасаются, пока все, что они могут видеть, это друг друга. — Эндрю, — говорит Нил, — я… Эндрю поднимает бровь, молчаливое «да» или «нет»? Нил закрывает глаза, ресницы трепещут: — Да. Черт возьми, да. — Их рты встречаются, как сталкивающиеся солнца, как искра и свеча. Эндрю прижимается языком к сомкнутым губам Нила, облизывает их, прося разрешения. Он терпелив, может подождать несколько мгновений, пока Нил заставит его, прежде чем он откроет рот и впустит свой язык.Эндрю выдыхает, Нил вдыхает. Это заставляет их думать о Скромной Мышке. Они раздвигаются, Эндрю снова кладет косяк в рот и вдыхает, затем целует Нила, пока они не поднимаются выше, чем раньше. Кошки трутся у них между ног, об их лодыжки. Эндрю наконец-то не стыдится признать, что он чувствует себя здесь как дома, под кайфом, с Нилом на руках, с кошками, мурлыкающими у их ног. — Я, блядь, ненавижу тебя, — говорит он Нилу, и это нежно. Слишком нежный. — Хм, — хихикает Нил, у которого всегда кружится голова, когда он под кайфом. — Я тоже тебя люблю.