Не потухший огонь может разгореться вновь.
Саматоки не так часто слушал музыку на английском, а фестивали, посвященные европейской музыке, и то реже. Он не помнил, может его попросили за чем-то проследить или чего-то не допустить, не так важно — многие песни были однообразны, а фестиваль в целом довольно посредственным. Но этот взрыв фейерверка он не мог не заметить. Девушка с яркими огненными волосами привлекла внимание всех не только необычной внешностью для Японии, но и явно несовременной композицией. В полумраке ночи, в тусклом свете прожекторов он видел насколько сильно горят ее глаза. Ведьма.I ain't got time for you baby Either you're mine, or you're not Make up your mind sweet baby Right here, right now's all we got A little party never killed nobody So we gon' dance until we drop, drop A little party never killed nobody Right here, right now's all we got
Эта девушка продолжала преследовать его в мыслях, такая яркая, заколдованная. Он из раза в раз вспоминал то, как она прижималась к нему и что-то шептала на ухо, словно в бреду, принимая в себя его член. Она была такая горячая, Саматоки казалось, что он вот-вот сгорит в этом огне. Что после того, как касался ее раскаленной кожи, сгорал вместе с ней. И ведь поначалу она от смущения заикалась, мило улыбалась, а уши краснели. От волнения она всё пыталась подправить незначительные вещи в своем номере. Саматоки и не помнил точно, кто кого в номер то и привел. Девушка же была явно довольна тем, что ей удалось всё-таки заманить такого мужчину к себе — хоть она и не верила в это до конца, считая это каким-то наваждением, перевозбуждением после выступления. Саматоки дал ей повод начать, и всё смущение испарилось, а девушка вновь загорелась, словно вновь ступив на сцену. В полной темноте она не отпускала Саматоки ни на секунду, каждый раз цепляясь, притягивая как можно ближе, чувствуя его всё глубже и глубже. Ее руки оставляли ожоги на чужой коже, поцелуи жгли, а она все не хотела потухать. И сейчас, стоя перед ней, Саматоки не мог подобрать правильных слов, чтоб пригласить Аканэ на ужин. Она продолжала стоять перед ним всё такая же яркая, в белых брюках и рубашке, поверх которых был бордовый кардиган. Саматоки так и застыл перед ней, хмурый как туча и не способный правильно завести разговор — до этого момента ему не приходилось звать девушек на свидание. Периодические связи были лишь на один раз и не более. Но Аканэ была такой… каждый ее шаг будто прожигал дыру, от нее исходил непотухающий огонь, от чего по ее следам легко можно было выйти из темноты. Язык был быстрее его мыслей, Саматоки не успел даже подумать, как позвал Аканэ в отель, за что он дал себе мысленно оплеуху — первоначальной задачей был ужин, возможно, у него в квартире. — Ты зовешь меня в какой-то мотель, как дешевую проститутку? — Нет же! Слушай, я не это хотел сказать. — Скажи прямо, что хочешь позвать на свидание, — не проронив больше и слова, Аканэ прошла мимо прямо по коридору. Саматоки жаба душит. Своими словами она продолжала прожигать дыру в его сердце, он задыхался. Когда эта девушка пришла наниматься к нему на работу, хотелось прогнать ее, не пускать сюда, где слишком опасно для такой девушки. Но теперь было видно, что она могла сжечь любого до тла и пройтись по пеплу. Кроме того, что Саматоки задыхался в дыму от ее огня, она согревала его. После того как он всё-таки позволил ей работать на него, Аканэ незаметно оставляла в кабинете Саматоки небольшие записочки с пожеланием доброго утра и напоминаниями об обязанностях, которые необходимо было выполнить в ближайшее время. Ему хотелось назвать ее сукой, что возомнила о себе слишком многое, и за одну такую мысль сразу вырвать себе язык… сам дурак, не умеющий правильно выражать свои мысли, так еще и винит за это девушку. Нэму она бы понравилась. Аканэ… к главе мафии редко приходят без повода. Этим людям либо что-то нужно, либо они на голову отбитые. И эта особа так просто заявилась к нему, Саматоки видел здесь подвох. Она стояла перед ним всё такая же легкая, на дне ее глаз пылало что-то совсем иное, не из этого мира. Саматоки, заглядевшись на девушку, невольно провел рукой по давно зажившим укусам на плечах. Тело до сих пор горело, а ожоги неприятно чешутся. Аканэ забралась к нему под самую кожу, выжигая всё без остатка. От Саматоки должен был остаться один пепел ещё в тот вечер, когда последовал за ней по горящим следам, когда увидел, насколько опасен может быть огонь. В голове всё спуталось, появилась боль в висках, и Саматоки не мог понять от чего же. В кабинете пахло гарью, воздуха катастрофически стало мало, он будто задыхался в дыму. Вдумываться в анкету было сложно, иероглифы плясали перед глазами, и единственной, что удалось выловить из этого потока информации — имя и фамилия. — Тетсу-Айджин. Двойная фамилия? — Саматоки продолжал держаться, не подавая никаких признаков того, что в кабинете слишком душно и что ему явно плохо. Секретарша косо на него посмотрела, но ничего не сказав, вернула взгляд на дубликат анкеты. — Может, я не коренная японка и специально вливаюсь к вам в коллектив? — она язвила. Было ясно еще на том концерте, что она не японка. И не только из-за того, что это был концерт европейской музыки, а в том, что внешность была слишком экзотичной для Японии, а в акценте чаще всего было слышно резкое произношение. Она могла быть шпионом, довольно много простых совпадений, для обычной одной ночи вместе. Из последних сил Саматоки подавил в себе желание встать и показать этой язвительной девчонке ее место. Тогда она его не умоляла, от дрожи вжималась в чужое тело и неосознанно кусалась до крови. Такая беззащитная, которую он мог легко сломать, но и такая же мягкая, что Саматоки хотел защитить ее, сгореть в ее огне заживо. Сдержав свои порывы, ему оставалось лишь сжимать кулаки и не взывать от какой-то странной безысходности. — Фухо расскажет тебе, что нужно делать. За тобой будет надлежащий надзор, — он кивнул секретарше, чтоб та приняла его прямой приказ. — Как скажете, Аохитсуги-сан, — девушка издевалась. По глазам было видно, как она хотела нахально улыбнуться и выйти из этого кабинета победительницей. Но единственное, что она сделала — это поклонилась и спокойно вышла из кабинета. — Сволочь, — сам себе под нос прошипел Саматоки. Фухо не обратила никакого внимание на раздражительность босса и вышла вслед за девушкой. Прошло больше трех месяцев после того, как он позволил Аканэ работать на него, находиться в этом здании и разбирать макулатуру. Никаких важных бумаг, но что-то мелкое он мог позволить проверить ей на подпись, тем самым немного разгрузив Фухо — было видно, как той кроме документов хватало того, как Саматоки продолжал ходить вокруг да около, чаще всего жалуясь именно секретарше. И это не могло долго продолжаться, но Саматоки и поделать ничего не мог с собой. Он, как заколдованный, теряет здравый смысл каждый раз, когда Аканэ предстает прямо перед ним, и все, что он мог предложить ей, уходило в небытие. Саматоки — человек действия, а не слов. Под руки попадается очередная записка с напоминанием о какой-то встрече, назначенной на завтрашнее утро в черте города, и о том, чтоб Саматоки не забыл про обед, как это было пару дней назад. Это было выше его сил. Фухо осторожно наклонилась над столом, чтоб подсмотреть, что на этот раз было написано в записке, но не успела дочитать и половины, как Саматоки скомкал бедный листок бумаги и выбросил куда-то под стол. — Скажите, что она вам нравится. — Предложи мне ещё взять ее в жены. Фухо посмотрела на него без какого-либо интереса, тем самым задавая вопрос, серьезно ли это? И больше не продолжила разговор, передавая очередное прошение. Это был провал. С того позорного предложения прошёл месяц и за все это время Саматоки так и не смог по нормальному подойти к Аканэ. Девушка, будто вода, постоянно ускользала от разговора, а когда всё-таки появлялась возможность поговорить — Саматоки вновь начинал теряться в словах, и в голове не оставалось ничего хорошего, как снова позвать девушку в какой-нибудь отель, словно за него говорил не здравый смысл вовсе. С этим нужно было что-то делать и незамедлительно. Как только Фухо скрылась за дверьми, а ее шаги утихли, Саматоки не смог сдержать собственных порывов и, сорвавшись, пошёл прямо к рабочему месту Аканэ. С какой-то стороны было нецелесообразно давать девушке собственное закрытое пространство, Саматоки до сих пор не может дать внятное объяснение своему решению, ему просто показалось, что так Аканэ будет чувствовать себя более комфортно. Без стука и без какого-либо предупреждения, Саматоки зашел в чужой кабинет. Не увидя девушки на месте, от досады он захлопнул за собой дверь. От громкого звука Аканэ по неосторожности ударилась головой об стол. Приложив руку к больному месту, Аканэ никак не ожидала увидеть перед собой Саматоки, который выглядел так, будто вот-вот взорвется. Распустившиеся волосы спали на плечи рыжими всплесками, от чего Саматоки не мог отвести взгляд. Во второй руке Аканэ держала шпильку, которую до этого искала под столом. — Что-то не так, Аохитсуги-сан? — Ты… у тебя волосы красивые… давай помогу. Без слов, Саматоки должен был просто подойти и помочь, и, если получится, деликатно попробовать позвать на ужин. Осторожно встав за спиной девушки, он забрал из ее руки шпильку. Шпильку украшал цветок камелии, белые лепестки были окрашены красными вкраплениями, в основании цветка была одна бабочка, совсем незаметная. У Саматоки чуть ли не тряслись руки. В последнюю их встречу он не мог так же собрать ей волосы — было не до этого. Его ни заботил внешний вид Аканэ, ни ее растрепанная прическа. А когда она в спешке собиралась, он никак не обратил на нее внимания, погружаясь в свои мысли. Сейчас у него есть возможность перебирать мягкие пряди, что огнем горели в его руках. Аккуратным движением Саматоки зафиксировал пучок шпилькой, подправляя висящие бусины так, чтоб те не запутались в волосах. Теперь шею ничего не прикрывало. Саматоки все еще помнил насколько шея Аканэ чувствительная, он все еще очень ярко помнил, насколько ее белоснежная кожа мягкая и насколько легко на ней можно было оставить следы от поцелуев, будто красные бутоны расцветали на холсте. Сейчас кожа была чистая, без единого намека на какие-либо следы. Поддавшись желанию, Саматоки прижался к шее девушки, вдыхая ее запах. Так хотелось вновь расцеловать каждый миллиметр. Сдерживая последние порывы, он мог позволить себе лишь вдыхать такой приятный и мягкий запах. Аканэ вздрогнула. Чужое дыхание опаляло кожу. Каждая секунда проходила как целая вечность. — Придешь ко мне на ужин? — сквозь дымку Аканэ слышит шепот прям над ухом. Смысл слов дошел не сразу. Обернувшись к Саматоки лицом, Аканэ наконец-то удалось сфокусировать свой взгляд на чужих глазах, постоянно одергивая себя от того, чтобы посмотреть на губы. Она чувствовала, как сердце начинает искрить, поджигая все изнутри. — Ужин? — ее большие зеленые глаза смотрели с таким удивлением, она словно ожидала в этом предложении какого-то подвоха или иронию, учитывая то, что последний месяц Саматоки мог с трудом с ней заговорить без каких-либо замечаний. Но ничего не последовало, Саматоки спокойно продолжал разглядывать Аканэ, его руки произвольно потянулись к ее лицу, очерчивая узоры из веснушек. Аканэ прищурилась улыбаясь. — Если только готовить будешь ты! Проведя рукой по россыпи веснушек, Саматоки мечтал видеть эти блестящие глаза каждое утро и каждый день после. — Что-то не так, Аохитсуги-сан? Во всём была виновата она, как лиса-искусительница, приворожила, привязала к себе, и Саматоки просто не в силах отказаться больше от этой чарующе-опасной красоты. Нежно, совсем легкими касаниями, он начала выцеловывать веснушки на лице Аканэ. Игры с огнем опасны и Саматоки готов на то, что он поглотит его, как лесной пожар. Чужое тело трепещет в его руках от предвкушения, Аканэ мычит, почти что мурчит от такой нежности, по которой она томилась с того самого вечера. С каждым новым поцелуем Саматоки спускался всё ниже, Проводя языком по линии челюсти, с каждым новым поцелуем Саматоки спускался к шее, а холодные руки плавно перешли с талии к подолу платья. Чем больше разгорался огонь в этом маленьком теле, тем больше начинало плавиться терпение Аохитсуги. Аканэ, опершись руками об стол, раскаленной кожей чувствовала, как каждое новое касание проходится холодным разрядом тока, заставляя каждый раз вздрагивать. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног, прикрыв глаза и посмотрев на Саматоки, ей даже не удалось проговорить последнюю мысль, что безмерно продолжала крутиться в голове: «прекрати». Он слишком много тянул, растягивая всё до невозможности. Ладони Саматоки прошлись по контуру белья, пальцами цепляясь за резинку кружевных трусов и не спеша снимая их. Наклонившись вновь к шее девушки, он вдыхал ее запах, Саматоки хотел бы тонуть в этом огне вечно, в тепле, что медленно пожирало его. Аканэ проскулила, почувствовав, как холодные пальцы проникли в нее. От такого контраста у нее перед глазами заплясали искры: эти поцелуи такие горячие, а руки совсем ледяные. Тело будто стало более чувствительным, дрожа от каждого прикосновения, от каждого движения пальцев внутри. Саматоки наслаждался каждой секундой, смотря на то, как Аканэ разгоралась под ним еще больше. От возбуждения она становилась более мокрой, теряя терпение, сжималась сильнее и пыталась сильнее насаживаться на пальцы. Жадная до внимания, Аканэ было мало, слишком медленно, слишком… Чужое дыхание над ухом распаляло, где-то на периферии Аканэ слышала, как у нее спрашивают разрешение. Она возмущенно стонет, каждая секунда, в которой Саматоки наслаждался нарастающим пожаром, девушка теряла последние капли самообладания, желая усадить Аохитсуги на свой рабочий стул и самой начать руководить процессом. Но единственное, на что хватило сил, так это кивнуть в ответ. За эти несколько месяцев Саматоки чувствовал, как изголодалось чужое тело, как оно вспыхивало от каждого легкого касания по бедру. Аканэ потерялась в ощущениях, когда вместо пальцев почувствовала прижавшийся ко входу член. Близко, она хотела притянуться еще ближе. Терпение сгорело полностью, резкий толчок выбил из Аканэ стон. Девушка тут же зажала рот рукой. — Тише, — повторил вслед за ее действием Саматоки, начиная медленные толчки. Аканэ начинала вся пылать, Саматоки чувствовал, как языки пламени перекидывались на него, но даже так он не мог позволить себе действовать быстрее. Аканэ продолжала теряться в пространстве, упав на стол, больше не имея сил держаться на руках. Она чувствовала, как член пульсирует внутри нее. Картины перед глазами слились в одну — их прошлая ночь, и то, что они делали сейчас, прямо на ее рабочем месте. Мысли, что кто-то может зайти в этот момент к ней в кабинет, взбудоражили, заставив сильнее сжаться. Аканэ услышала, как Саматоки ухмыльнулся. Тягуче удовольствие распалялось по всему телу, вызывая тремор, темнело перед глазами и единственным светом им служили невесомые поцелуи и когда-то давно оставленные отпечатки рук по всему телу — фантомные ожоги будто могли вспыхнуть в любой момент. Саматоки вжался в хрупкое тело под собой, проникая как можно глубже. Аканэ продолжала сжимать рот рукой, от чего были слышны лишь тихие всхлипы. — Б-быс… быстрее… ах… — Аканэ удалось не издать громких звуков. Движение неожиданно прекратились, Аканэ почувствовала, как всё внутри опустело. Издав разочарованный вздох, она почти зарычала от досады, было слишком пусто. Саматоки, не обратив внимание на злость девушки, подложил руки под живот, перевернув Аканэ к себе лицом, посадив ту на стол. Она смотрела на него затуманено, злость плясала на дне ее глаз так ярко, что больше подпитывала разожжённый огонь. Саматоки невесомо поцеловал девушку в уголок губ, передав подол платья. Раскаленная до предела, Аканэ не сразу поняла, что от нее требуется. С секундным замешательством, она всё-таки берет край подола в зубы, раздвигая шире ноги, раскрывая больше места. Он провел пальцами по клитору, Аканэ зажмурилась, крепче стиснув ткань в зубах. Всё её тело напряглось. Прекратив мучать девушку, Саматоки решил больше не церемониться, сгореть полностью, тлеть и развеяться пеплом вместе с ней. Больше, она хотела быть заполненной до краёв. От того, как Саматоки ускорился, тем больше Аканэ теряла голову. Теперь она горела не только снаружи, внутри всё загоралось от малейшего толчка. Не хотелось ни на миг отпускать это ощущение, Аканэ притянула ногами чужое тело ближе, вздрогнув от такого глубокого проникновения. Не отпускать. Аканэ из последних сил потянулась рукой к клитору, извести себя полностью, пока изнутри удовольствие разъедало. Замедлив темп, Саматоки перехватил чужую руку, вызвав тем самым возмущенный стон. Он начал выцеловывать каждый палец на нежной женской руке, от нового поцелуя тело под ним дрожало всё больше. Накативший оргазм заставил ее замереть, вцепиться в чужую руку. Саматоки чувствует, как Аканэ сильнее сжала его. Больше не сдерживаясь, за пару повторных толчков — от которых Аканэ уже откровенно всхлипывала, — Саматоки кончил вслед за девушкой ей на живот, немного запачкав внутреннюю сторону бедер. — … там… — рука девушки указывала на сумочку, подол платья она пыталась придержать в другой руке, чтоб не испачкать. Ее руки немного подрагивали, но сама она выглядела более чем счастливой. Уперевшись в изгиб шеи, Саматоки ещё раз вдыхает запах девушки, всё же отходит к чайному столику, на котором стояла сумочка. Найдя в куче вещей влажные салфетки, он аккуратно вытер сперму с живота, потом с бедер девушки. На платье в некоторых местах всё-таки остаются белесые пятна, на что Саматоки сматерился. А Аканэ смеется, мягко потянувшись за поцелуем. — Когда мне прийти на ужин? — голос у нее немного охрипший, но в голове Саматоки он всё также продолжал звенеть песней. — Завтра. В любое время. Буду ждать тебя весь вечер.