Метаморфозы

      — А какой ты гриб?       Лучший вопрос, который премьер-министр Канады может задать президенту Франции.       — В смысле?       — Ну, грибы же разные.       — Мухомор. Красный. И не смейся.       Смеяться Джастин не стал, хотя после этих слов очень хотелось. Но совсем ничего не сказать? Нет. Это — не к нему.       — А я-то тихо надеялся, что тебя есть можно. А тебя, выходит, только курить…       — Мухоморы не курят.       — Извини, я плох в наркоте и ядах. А что с ними делают? Варят? Жарят?       — Тебе по методике Брижит или сибирских шаманов? Поверь, методику шаманов ты точно знать не хочешь.       Макрон выглядел так, как будто действительно сейчас расскажет во всех подробностях, и Джастин понял, что и правда на самом деле не хочет этого слышать.       Он знал, как именно он хочет употребить этот конкретный мухомор. Но пока что для этого было рановато.       ***       Одна из самых больших проблем Макрона была в том, что при всём его умении договариваться он так и не смог уговорить Брижит хотя бы считаться с его работой.       Ей было плевать.       — Тебе плохо.       Джастин Трюдо был наблюдателен не в меру.       — Мне нормально. Как всегда.       — Тебе плохо.       — Сойдёт.       Макрон пошатнулся, и Джастин удержал его за локоть и плечо.       — Не сойдёт.       Подал стакан воды.       Заботливый — жуть.       Да, Маню понимал, что ведёт себя как ребёнок. Но Джастин… скорее всего, он был обычным человеком, пусть и осведомлённым об иной стороне мира. Такие вещи обычными людьми не понимаются. Да и если бы не был он человеком — не надо ему знать про подобные… проблемы.       Вода была холодная и почему-то очень вкусная. Свежая. А может, ему просто так показалось, потому что ему было слишком плохо.       Но, как ни странно, вода на миг вырвала его из водоворота ощущений гриба, который нарезанным кидают в котёл с ядом.       — А я думал, жену ты любишь, — заметил Джастин отстранённо.       Маню даже не понял, к чему он это.       — В смысле?       — Как она тебя… захватила?       Откуда он знает?       Как он узнал?       — Дурак был — вот и захватила.       Ему определённо не стоило этого знать. Он определённо не должен был…       Как?       — Она смертная человеческая женщина. Пусть и ведьма.       Отстранённо. Спокойно.       Джастин явно понимал, что это — не его дело, что Маню в любом случае не расскажет всего, но явно не мог сдержать любопытства.       Откуда он узнал? Как?       У Канады что, такая хорошая разведка?       Зачем хорошей разведке Канады его плохая личная жизнь?       — Она бессмертная хозяйка лесов и болот Европы. Теперь.       — Даже так.       Голос холодный.       Когда же он отстанет?       Настойчивый.       Даже отделённое от грибницы плодовое тело чувствует боль — до тех пор, пока не перестанет существовать.       Нарезка — слишком долго.       — Не надо меня жалеть.       Больно.       Душно.       Плохо.       Если его стошнит, то в рвоте будут черви. Он не сможет проконтролировать переход из грибного тела в человеческое.       Его не должно стошнить.       — Но она была смертной.       Второй стакан воды.       Вкусная.       Тошнота проходит.       Связь — с маленькими кубиками и очищенной шляпкой — обрывается. Только с ними, но всё равно страшно. Только временно, но это не намного лучше, чем чувствовать вообще всё.       Но — лучше.       — Была.       Единственная ведьма всей Европы, которая не отрекает грибы и травы от самой жизни и их духов при сборе. Не отрекает от него. Ни от каких духов ничего не отрекает — может себе это позволить. Говорит, с болью и страданиями её колдовство и зелья сильнее. И никто их духов ничего не может ей сделать, пока она вплетает их боль в свою магию. Иметь в рабстве хоть одного духа чего угодно — это того стоит, да.       — Как разорвать ваше соглашение?       Как он достал.       Не слишком ужасно. Но — достал.       — Никак, Джастин. Это не твоё дело.       Джастин уже должен был выучить, что, когда Маню к нему обращается в таком варианте имени — значит, стоит его послушаться.       Она режет ещё один гриб. Прошлый, наверное, бросила в котёл, пока Маню его не чувствовал.       Брижит всегда предпочитала старые ведьминские котлы новой химической посуде. Консервативная она.       А он — он всё же сказал эту грубость. Но Джастин — вот странно — не обиделся.       Наверное, понял, что ему очень плохо.       — Да, — сказал Джастин спокойно. — Мы пока на том этапе, что никак.       Маню ничего не понял.       Джастин налил ещё стакан.       На этот раз разрыв продолжился дольше. И — это было не так страшно.       Наверное, он привык.       Наверное, второй палец тоже не так страшно терять, как первый.       Тем более — временно. Ненадолго.       Это не так плохо, как чувствовать, что тебя режут на мелкие кусочки, снимают кожу и варят в ядовитом котле.       ***       Потом он обязательно поинтересуется, откуда эта замечательная вода.       ***       Окажется — из озёр Канады.       ***       Они подружились с Джастином слишком быстро — почти сразу, как встретились.       Джастин — судя по всему, обычный человек — слишком быстро узнал, что Маню — дух гриба. Слишком быстро — совсем без стеснения — спросил, какого.       Слишком быстро узнал, что с Брижит он недобровольно.       Всё было слишком быстро.       Что должно произойти дальше?       ***       Большую часть жизни Эмманюэль провёл в одиночестве, лишь изредка встречая других духов, да наказывая нерадивых ведьм и колдунов, которые смели потревожить его покой.       Потом одна ведьма обманула его — и он стал её рабом навеки.       И она приказала ему стать ей мужем да выйти с ним вместе в мир людской.       И мир людской навеки очаровал его.       Больше всего ему нравились люди. Такие живые, эмоциональные, играющие в свои миры и по-своему строящие свои жизни. Такие тёплые, приятные, такие дышащие жизнью, что в этой жизни Эмманюэль буквально купался, и всегда старался прикоснуться к каждому и каждой, чтобы насладиться ими, понять их — ведь от жизни каждого человека остаётся ощущение. Люди… люди — это было прекрасно.       Другие духи тоже были хороши — оказалось, многие из них жили среди людей, точно так же, как и Маню, интересуясь чем-нибудь людским.       После людей в списке очарования стояло всё, что люди создали. Вся их техника, все их системы, всё их искусство, весь их спорт, все их новые и новые способы понять мир… Это было прекрасно. Это хотелось узнавать всё больше и больше, и он совершенно искренне наслаждался всем этим. Этот рационализм людских разумов, смешанный с хаосом людских душ, выплёскивался в окружающую среду всё новыми и новыми способами, и это было настоящее чудо. Это, а не то, что люди всё время искали в чём-то непонятном, в том числе и в мире, в котором раньше жил Маню.       Третьим в списке очарования стало то, что он сам может сделать среди людей. Он может сделать столь многое, что никогда не мог себе представить. Он может сделать столь многое для этих прекрасных людей и этого прекрасного мира. И поэтому, только освоившись в так очаровавшем его мире, он идёт в политику. Он решает, что это — лучший способ сделать всё, что он хотел бы, и даже больше.       И нет, Брижит его не заставляла. Требования Брижит были просты: жить с ней в мире людей, быть ей мужем, исполнять все её пожелания, какие вдруг у неё возникнут, и защищать её от других духов. Всё.       Он сам идёт в политику.       Брижит, конечно, только рада, когда он идёт в политику. Для неё это — как купить рыбу и узнать, что она с икрой.       Не больше, правда, но и не меньше.       Ей очень нравится быть первой леди.       ***       Брижит — тварь, но он благодарен ей за то, что она вывела его в этот прекрасный мир.       ***       Джастин Трюдо — одно из бесчисленных чудес мира людей.       Это видно сразу, и чем дальше, тем больше это подтверждается. Он хороший друг, приятный собеседник, интереснейший человек. За ним очень хорошо наблюдать — он так мило смешивает свою убойную силу очарования с лёгкой инфантильностью и твёрдостью решений, и Эмманюэль полностью им сражён.       Ему так приятно ощущать, как тонко Джастин чувствует его искренность, как внимательно Джастин смотрит в его лицо и как точно он реагирует на его слова… хотя иногда и просит повторить. Будто бы засматривается. Этого не может быть — Брижит ясно дала понять Эмманюэлю, что его человеческое тело некрасиво и не стоит взгляда — но это всё равно очень приятно. Как будто бы стоит.       Как будто бы есть надежда.       И — он такой красивый. Такой нежный и уютный.       И в его жизни, в его энергии, во всём ощущении от него есть что-то от звёздной ночи где-нибудь в глубоких лесах, где нет огней городов, и от свежих водных глубин — что, наверное, почти одно и то же.       Это прекрасно.       Он весь прекрасен.       И у него такое красивое имя — Жюстен — что хочется повторять его снова и снова.       Жюстен.       Жюстен.       И с ним так хорошо.       ***       Эмманюэль постоянно чувствует чужой взгляд и чужую улыбку.       Чужое тепло.       ***       И от этого даже зимой хочется делиться спорами со всем окружающим миром.       ***       В какой-то момент в каком-то гостиничном коридоре они остались одни — и Джастин в этот раз улыбался как-то особенно хитро.       С лёгкими нотками космического безумия.       Маню, конечно же, не знал, почему космического.       Но знал, что стена твёрдая и холодная — когда его рывком к этой самой стене прижали.       Панически огляделся — камер в коридоре не было.       Ну и ладно.       Он почти знал, что последует дальше.       — Я влюблён, — прошептал ему Джастин, почти касаясь губами его уха.       Не угадал.       По всем правилам жанра дешёвых романов это должен был быть поцелуй.       Но — по всем правилам жанра дешёвых романов — он не знал, что на это ответить.       Усмехнулся.       Излишне нервно.       — Неужели тебе нравятся мои не в меру пушистые уши?       Лучшее, что можно сказать в такой ситуации.       Ухо лизнули. Медленно, будоражаще.       А потом Джастин наконец посмотрел ему в глаза.       — Больше жизни, — сказал он в ответ.       Маню аж затаил дыхание от этих слов.       — У тебя самые лучшие пушистые уши на свете. — Поцелуй в кончик носа. — И самый лучший огромный нос. — Два поцелуя в глаза, которые для такого пришлось закрыть. — И самые лучшие брови и ресницы, на которые мне надоело смотреть, как они выгорают каждое лето, и не целовать их. И да, если ты не ответишь мне взаимностью — я подожду. Я умею ждать. В конце концов, я и в следующем столетии буду тебя любить.       Так он всё-таки не человек.       Но это всё-таки было последнее, о чём Маню хотел думать в данный момент.       Это было слишком смущающе.       Маню жил среди людей, обожал их страсти и переплетения, но сам ещё не познал настоящей любви.       А может быть, думал, что не познал.       Поцелуй. В губы, французский, такой, что перехватило дыхание.       — Жюстен…       Щелчок фотоаппарата.       Они оторвались друг от друга так резко, что оба впечатались в разные стены.       Маню, ещё не повернув головы, уже знал, кого он там увидит.       — Соазиг, ну можно не сейчас…       ***       Карта памяти фотоаппарата Соазиг через пару часов уже не будет подлежать восстановлению.       Никто не будет знать, как и почему.       Никто не заметит, как до этого Джастин Трюдо будто бы случайно коснётся её фотоаппарата мокрой рукой.       ***       Джастин идёт по лесу Франции и ищет мухоморы.       Лучшее занятие для премьер-министра Канады.       Ну а что? Он просто хочет попробовать.       Попавшийся мухомор большой, сантиметров пятнадцать, всё как полагается — красный и пятнистый.       Красивый.       Джастин садится рядом и легко проводит рукой по шляпке, оглаживая подушечками пальцев каждое выступающее белое пятнышко. Заходит под шляпку, перебирает пластинки, оглаживает место соединения ножки со шляпкой. Аккуратно, очень-очень нежно.       — Ну и как это понимать? Секс с мухомором?       Джастин оборачивается и счастливо хохочет на весь лес.       Маню в своей летней шкурке — выгоревшие светлые волосы, брови и даже ресницы, загорелое лицо — прекрасное, как и всегда. И возмущён так, что ещё более прекрасен.       Как же хорошо на это смотреть.       — Мне было интересно, как ты отреагируешь, — счастливо отвечает Джастин.       — Жюстен… — с лёгким придыханием, нежно, — ты придурок.       — Но ты же отреагировал.       Маню всё возмущённее и возмущённее.       — Вот я перенёсся сюда, потому что здесь есть моя грибница — а во дворце её нет, знаешь ли! Как я обратно перенесусь?       — Ну, ты мог сюда не переноситься.       — И позволить тебе трахать пальцами все мои плодовые тела?       — Половые органы, Маню. Плодовые тела — это половые органы грибов, — сообщает Джастин поучительно. — И нет, меня совершенно не смущает, что у тебя их больше миллиона.       — Ты совсем с ума сошёл.       Джастин хохочет снова.       — Да, мне так иногда говорят.       — Как мне отсюда теперь выбраться? — вновь вопрошает Маню мироздание.       — Ножками, — отвечает ему Джастин. — А потом такси вызовем. В конце концов, у тебя там все уже должны были привыкнуть к духам, ведьмам и прочим радостям жизни. Просто воспринимай это как возможность отдохнуть.       — Мне некогда отдыхать! Мне работать надо!       Джастин встаёт — и неожиданно подхватывает Маню под спину и под колени, заваливая его себе на руки.       — Эй!       Маню от неожиданности обхватывает его за шею, и Джастина это более чем устраивает.       — Ну, ты же не хочешь ножками. Значит, поедешь на ручках.       — Отпусти меня!       — Сам виноват.       Джастин однозначно полностью счастлив.       ***       — А ты правда ощущал это как секс?       Маню краснеет, хотя до собственных плодовых тел ему далеко.       — Правда. Но больше так не делай. Пожалуйста.       Джастин кивает.       Никто не запрещал ему делать по-другому.       ***       Экран телефона показал начало новых суток, и Маню сделал глоток воды — не всё же время пить только кофе, его надо хоть иногда хоть с чем-то чередовать. Желательно, не с энергетиками.       Хотя просто вода может быть опасной. Просто вода, не убитая ни чаем, ни кофе — в полночь, в колдовское время, она может быть опасной вдвойне.       В полночь, в колдовское время, когда солнечные лучи не закрывают землю от всего, что таится за ними.       Но не подадут же президенту необезвреженной воды?       К тому же, он и сам кого хочешь отравит.       — Пошли спать, — раздалось сзади, и Маню выронил стакан.       Резко обернулся, судорожно пытаясь вспомнить, в каком ящике стола пистолет и против кого он не поможет…       Но это был Джастин Трюдо.       Джастин Трюдо, самый уютный человек на свете, стоял за ним в домашней одежде, скрестив руки на груди, и смотрел насмешливо. Маню оглядел его внимательней. Очертания вроде не расплывались. Но сомнениям в реальности Джастина здесь и сейчас это как-то не помогло.       — Я вроде воду пил, а не чистый спирт, — неуверенно выдохнул он.       Джастин усмехнулся.       — Я потратил столько сил, чтобы в Елисейский дворец поставляли именно эту воду, а ты до сих пор ни о чём не догадался?       Стало немного страшно.       — Какую воду?       — Нет, серьёзно, не догадался?       Маню вздохнул.       — Ну, не мучай меня, скажи уже.       — Думаю, сам поймёшь. А сейчас — может, правда, пойдём уже спать?       — Ты так говоришь, как будто мы пойдём спать вместе.       — Ну, к этому всё и шло, разве нет?       — Я-то не против, но Брижит… она не позволит…       Она не позволит.       — Не думай сейчас о Брижит.       — И вообще, как ты здесь оказался?       — Догадаешься, когда… догадаешься.       Джастин бесцеремонно отодвинул стул вместе с Маню, а затем подхватил его под плечи и под колени и поднял на руки.       Маню — почти уже привычно, всё же, не в первый раз — обхватил его за шею.       — Эй… ты не понесёшь меня… так через весь дворец?       — Я могу, — улыбнулся Джастин. — Но если ты против, то мы поступим немного по-другому.       Маню не успел даже с тоской посмотреть на свой рабочий стол, как они оказались в спальне. Запертой снаружи, насколько он помнил, спальне. Джастин, впрочем, тут же подошёл и запер её изнутри, да ещё и, вроде как, наложил какие-то чары.       — Я свет в кабинете не выключил, — вяло запротестовал Маню, скорее для протеста, чем для того, чтобы действительно выключить свет.       Но Джастин исчез — а через несколько секунд вернулся. Сообщил:       — Выключил я твой свет.       Маню вздохнул.       — Итак, вместо горячей ночи наедине с работой меня внезапно ожидает горячая ночь с тобой.       — Ты чем-то недоволен?       — Неожиданностью, — признался он.       — Мне казалось, мы достаточно долго к этому шли.       — Да. Но ты так явился… я совсем не ожидал тебя видеть.       Джастин подошёл, легонько подтолкнул Маню так, чтобы он сел на постель, и начал расстёгивать его пиджак.       — Да я вообще одна ходячая неожиданность.       И Джастин впервые за этот вечер — то есть, уже, наверное, эту ночь — наклонился и поцеловал его. Так, что Маню наконец полностью убедился, что Джастин — реальный, а не фантазия его усталого мозга, на который подействовали плохо совместимые с телом человеческим вещества тела грибного.       И его энергия — то ли космоса, то ли огня, то ли воды — ощущалась сегодня особенно ярко.       — То есть, ты не отступишь, — обречённо поинтересовался Маню.       — Если ты скажешь «нет», то, конечно же, отступлю. Но ты должен ясно мне это сказать.       «Нет» говорить не хотелось.       Несмотря ни на что.       — Брижит меня убьёт, — выдал он вместо этого свою главную проблему.       Джастин отстранился и нахмурился.       — Не убьёт, — сказал он. — И я не думаю, что всё так серьёзно.       — Нет, не в прямом смысле, — поспешил успокоить его Маню. — В прямом смысле я ей ещё нужен. Я… полезный.       Как всегда, говорить это было больно.       — Не убьёт, — повторил Джастин. — И не в прямом смысле — тоже. Обещаю.       Это прозвучало до странного серьёзно — хотя что мог Джастин сделать с Брижит? Маню до сих пор не знал, что он за существо, но Брижит была сильной ведьмой. Сильнее абсолютного большинства природных духов — неудивительно, ведь она пила силу своего мужа постоянно, как какой-нибудь кофе. Но это прозвучало так серьёзно и честно, что очень хотелось в это поверить.       Ну ладно. В конце концов, ради ночи с Жюстеном он готов перетерпеть любую боль — а по-другому Брижит наказывать не умела.       — Ладно, — сказал он со вздохом.       — Не скажешь «нет»? — уточнил Джастин, снимая с него пиджак.       — Не скажу. Скажу только, что я весьма… неопытен с мужчинами.       — Не беспокойся, тебе не надо будет ничего делать. — Поцелуй в лоб. — За твою долгую жизнь у тебя ни разу не было мужчин?       — За мою долгую жизнь я обычно старался не связываться с людьми и другими духами.       Связался один раз — и вот, кажется, вечность придётся расплачиваться.       Хоть люди и так прекрасны.       Вообще-то, Джастин мог начать долгие расспросы — он явно был удивлён тем, что Маню раньше не общался с людьми. Но он не хотел лишних разговоров.       Вместо этого он начал расстёгивать пуговицы на рубашке Маню.       — Не беспокойся, — повторил он. — Тебе не придётся ничего делать. Только лежать и получать удовольствие. Просто доверься мне.       — Я не уверен…       — Зато я уверен. Давай. Всё хорошо.       И Джастин, покончив с пуговицами и огладив руками обнажающиеся плечи, снова поцеловал Маню — и в это время в комнате погас свет. И что-то мягкое подхватило Маню, расстегнуло и стащило с него брюки и мягко уронило на разложенную постель — хотя он помнил, что садился на заправленную.       Что Джастин такое?..       Эту мысль прервало то, что Джастин навис над ним и начал целовать его лицо везде, куда дотягивался — кончик носа, глаза, лоб, щёки, губы, уши, за ушами, шея… А самое-самое — что-то внутри как будто усиливало ощущения удовольствия, и вскоре Маню рвано-рвано дышал от одних только поцелуев. Шею Джастин обошёл основательно, почти вылизал, а потом перешёл на грудь — и в это время руками оглаживал бока и живот, проходился пальцами — почти щекотно — и наконец, перейдя губами на соски, подцепил пальцами резинку трусов. Это было так смущающе… Но Джастину надо было помочь, и он хотел было приподнять бёдра — но его всего что-то приподняло, удерживая одновременно под спину, под поясницу и под колени — да, теперь он смог прислушаться к ощущениям и почувствовал это — и что-то начало стягивать с него трусы, одновременно оглаживая то, что было под ними, и — всё ещё — оглаживая бока, живот, всё ещё играя с сосками…       У Джастина должно было быть не меньше шести пар очень длинных рук.       Что-то отпустило теряющегося в ощущениях Маню, совершенно обнажённого, обратно на постель, и он наконец осмелился открыть глаза, с всё нарастающим ужасом думая о том, что он увидит.       Не ошибся.       За спиной Джастина веером расходились изящно извивающиеся щупальца, одновременно сотканные из тьмы, блестящие изнутри лунным светом и сияющие миллионами ярких точек внутри.       Вот с кем он связался.       И да — это было по-настоящему страшно.       Это было страшнее гнева Брижит.       — Ты чего? — осторожно спросил Джастин, обеспокоенно всматриваясь в его лицо.       — Ты… хтонь? — хрипло спросил Маню пересохшими губами.       — Почти, — ответил ему Джастин. — Я дух озёр. Я ушёл из космической бездны ада на Землю много лет назад — и занял озёра. Тут… приятнее. И интереснее, однозначно. Ты что, боишься?       Маню не знал, что ответить. Перед ним была действительно настоящая адски-космическая хтонь, пытающаяся превратиться в природного духа и явно — судя по намёкам на воду — обретшая какие-то водные способности. Боялся ли он? Он никогда раньше не встречал таких существ — и ничего про них не знал. Знал только, что говорили — с ними нельзя связываться никак. Нет, если бы некий Эмманюэль Макрон мыслил бы в рамках того, что диктует общество, то и сам он не был бы собой, и мир был бы совершенно другим. Но… хтонь…       — Это… неожиданно… — неуверенно ответил он.       В конце концов, это его Жюстен. И его Жюстен до сих пор не сделал ему ничего плохого.       — Я же сказал: я весь — неожиданность, — усмехнулся Джастин. — Не бойся. Я не сделаю ничего, что навредит тебе. Правда.       — Я… верю, — тихо сказал Маню, хотя всё ещё было страшно и странно. — Просто…       — Привыкнешь. К тому же, ты вскоре поймёшь, что я куда лучше человека и привычных тебе духов, — самодовольно пообещал Джастин.       Маню расслабился — это был абсолютно привычный его Жюстен, которого Маню любил.       Поэтому он позволил себе даже усмехнуться.       — И чем же? — спросил он с лёгким вызовом.       — Сейчас узнаешь, — ухмыльнулся Джастин, и ещё четыре щупальца обвили запястья и лодыжки Маню, раздвинули ему ноги, а руки непреклонно завели вверх.       Впрочем, Маню тут же попробовал сдвинуть одну руку и подвести её к лицу, чтобы посмотреть на то, что её обвивает. Словно считав его намерения, щупальце это позволило, и вот Маню уже всматривался в будто бы светящуюся темноту.       И с содроганием понимал, что видит в ней звёзды.       — Сколько галактик в канадских озёрах? — тихо и неверяще спросил он.       — Много, — усмехнулся Джастин. — Я их не бросил, конечно же. Я всё ещё остаюсь частью бездны космоса… просто я стал также и частью Земли. Но на твоём месте, — он очень хитро фыркнул, — я бы задумался о том, сколько галактик вскоре окажется в тебе.       — Не пошли, — попросил его Маню, поморщившись.       — Что? Я правду говорю.       Щупальце снова завело руку вверх.       — А сколько у тебя щупалец? — поинтересовался Маню, чувствуя, как страх насовсем покидает его.       Это был Жюстен, его любимый Жюстен — и пусть он был огромной частью космоса, пусть он был древнейшей хтонью, пусть он был озёрной водой, пусть он был галактиками и звёздами и пусть кто угодно мог его бояться — это всё равно был его любимый Жюстен.       — Отращу сколько попросишь, — усмехнулся Джастин. — А сколько надо?       — А чёрные дыры в тебе есть?       — Есть. Так. — Он немного нахмурился. — Мы что сегодня делать собираемся? Звёзды считать, безусловно, приятно, но мне казалось, что мы можем заняться чем-то ещё более приятным?       — Ладно, — счастливо фыркнул Маню. — Потом посчитаю, сколько у тебя дыр.       — Сам же просил не пошлить.       Вместо ответа Маню сам потянутся за поцелуем.       После — Джастин повторил, как ритуал, выцеловывание всего его лица, шеи, груди, живота и дальше, оглаживая всё и везде своими щупальцами. Как только его губы спустились совсем-совсем низко, одно из щупалец раздвинуло ягодицы Маню.       — В первый раз может быть неприятно, — предупредил его Джастин, подавшись вперёд. — Но я очень постараюсь. Но — если плохо и больно, скажи мне. Я тут же всё прекращу.       Маню лишь кивнул, чувствуя, как в него входит что-то тонкое и узкое, распространяя на своём пути какую-то масляную жидкость, и как это что-то внутри становится всё толще и толще — медленно, постепенно, но всё-таки ощутимо и всё-таки неприятно.       Джастин убедился, что Маню не возражает, и вновь вернулся к тому, на чём остановился — и взял в рот.       И одновременно с этим щупальце внутри нашло какую-то точку, прикосновение к которой заставило Маню выгнуться, как от электрического разряда.       Он никогда не испытывал такого яркого удовольствия.       И вскоре он метался по постели, старательно удерживаемый восемью щупальцами и руками Джастина одновременно, и всё равно это не мешало ему дёргаться — и рвано стонал.       Щупальце внутри всё так же увеличивалось очень медленно, но зато двигалось. Но — хотелось уже большего. Хотелось почувствовать плоть и кожу, а не хтоническую тёмную материю, хотелось ощутить все анатомические подробности…       — Жюстен… Жюстен, я хочу… тебя… тебя в себе… не щупальце…       Выражать свои мысли получалось плохо. Да и просто говорить — тоже.       — Но ты ещё не готов, — обеспокоенно сказал Джастин, на миг оторвав губы от его плоти. — Тебе будет больно… — Он снова вернулся к своему занятию.       — Это неважно… Жюстен, пожалуйста…       И щупальце покинуло его тело, и одновременно Джастин снова поднял голову — и на миг это вызвало почти детскую обиду от того, что пропали такие умопомрачительные ощущения — но затем место рта заняло что-то ещё, судя по всему, щупальце, а в покинутый другим щупальцем проход толкнулась плоть.       И да, поначалу было неприятно. Даже больно — пусть и совсем немного. Но жаждавший этой плоти Маню почти не обратил на это внимания, он ждал только удовольствия, он ждал чувства наполненности и быстрых толчков — и он это получил. И вот он уже почти умолял — быстрее, быстрее, Жюстен, Жюстен — и терялся в ощущениях и круговороте щупалец и рук, рвано дышал и почти кричал — и вот он наконец излился в обхватывающее его плоть щупальце с особо протяжным и громким стоном, и через несколько толчков Джастин тоже покинул его тело, чтобы излиться в своё же щупальце.       — У тебя такой взгляд, когда ты кончаешь, — прошептал ему Джастин, наклонившись к его лицу и обжигая дыханием губы.       — Как ты умудряешься что-то видеть в такой темноте? — тяжело дышащий и весь мокрый Маню даже нашёл в себе силы что-то проворчать.       — Я всегда и везде всё вижу. — В голосе Джастина чувствовалась улыбка.       Щупальца исчезли, как будто их и не было, и Джастин опустился на постель рядом с Маню. Невесомо провёл кончиками пальцев по его груди, по волосам даже, не по коже, и Маню снова смутился, хотя, казалось бы, после такого это было бессмысленно.       — Тебе так нравится моя волосатая грудь?       Вовремя он, конечно, смутился — после того, как эту грудь уже всю загладили и зацеловали — но от этого становилось даже почти стыдно.       — Конечно, — ласково ответил ему Джастин. — Ты мой милый пушистый ковёр.       Маню нервно усмехнулся.       — Это что, комплимент?       — Разумеется, это комплимент, — серьёзно подтвердил Джастин. — Ну что, теперь спать?       — А Брижит…       Маню просто не мог о ней не вспомнить.       — Далась тебе эта Брижит, — проворчал Джастин. — Ломает сейчас запертую мною дверь. Вот доломает — буду разбираться. А ты в это время будешь уже спать. Не бойся, постараюсь тебя не разбудить.       Надо же, а Маню даже ничего и не слышал. И не чувствовал.       — Ты уверен, что…       — Серьёзно? Ты думаешь, что я с ней не справлюсь? — Он саркастически фыркнул. — Лежи спокойно. А то снова щупальца выпущу и привяжу тебя к себе в прямом смысле этого слова.       Действительно, думать, что космическая хтонь не справится с какой-то там ведьмой Брижит, было глупо и даже немного смешно.       Маню глубоко вдохнул, чтобы снять с себя тревогу, и решил подумать о чём-нибудь другом. Например:       — А дай порассматривать щупальца? — почти по-детски попросил он.       Джастин усмехнулся, и в следующий момент перед лицом Маню оказалось, будто соткавшись из воздуха, изящно покачивающееся щупальце.       Оно было потрясающим. Чем-то, похожим на что-то среднее между авантюрином и обсидианом, только глубже, ярче, и что-то в нём звало и манило сделать что-то глупое, безрассудное и невозможное — например, сунуть голову в это щупальце и посмотреть на этот космос чуть ближе, чуть…       ***       Дверь в спальню раскрылась огненным прямоугольником, на мгновение затопив помещение светом, а через секунду в горящем проёме соткался женский силуэт — слишком знакомый, чтобы когда-либо забыть.       — Как ты посмел? — крикнула Брижит.       Лица её видно не было, но было ясно, что она в ярости.       Джастин поднялся, грациозно и спокойно, как будто совсем не впечатлился её эпическим появлением.       — Доброй ночи, мадам, — сказал он. — Вынужден вернуть вам вопрос: как вы посмели?       Вместо ответа Брижит нервно огляделась, и в её руке появился огненный хлыст. Она взмахнула им на пробу, удовлетворилась созданным и кинулась на Джастина. Хлыст тут же блокировали щупальца. Брижит отскочила, чтобы ещё одно слишком длинное щупальце не достало её, и уже сама взмахом хлыста создала блок.       Маню сидел на постели, боясь даже дышать, и смотрел во все глаза, но для него, мирного и никогда не знавшего битв духа мухоморов, движения сливались в огненные сполохи и метания теней. Он почти не видел ни Джастина, ни Брижит, только сполохи огня и что-то чёрное, бывшее, наверное, щупальцами. Иногда в разные стороны летели куски мебели, и запахло даже гарью и дымом, но это всех волновало в последнюю очередь — всё, кроме жизней, можно купить новое.       Хотя всё же странно было сидеть полностью голым на постели и смотреть, как за тебя бьются не на жизнь, а на смерть.       Теоретическое бессмертие Брижит в битве с хтонью из космоса казалось довольно несерьёзным, но Маню всё же волновался за Джастина — кто знает, насколько он уже успел стать водным духом? Вдруг он всё же может проиграть сильной ведьме?       Но всё же было видно, что Брижит отступает к двери. Медленно, но всё же отступает.       Однако загнанная в угол крыса способна на всё, и Маню вдруг поразила страшная мысль…       — Маню, спаси меня!       …которая одновременно с ним пришла в голову и Брижит.       Про себя он абсолютно точно знал, что не сможет противопоставить хтони с частью способностей водного духа ровным счётом ничего, но не имел права не попытаться — нарушив приказ, он мгновенно умрёт, а умирать, несмотря ни на что, не хотелось…       Или?       Предательские мысли сами собой составляли схему нападения — обвить его грибницей, пропороть его кожу, вырастить плодовое тело прямо в сердце или в мозгу, и тогда человеческое тело Джастина разрушится, и ему придётся отращивать новое — много лет, начиная с утробы суррогатной матери. Конечно, хтони это почти что и не навредит, но тогда Джастин не сможет спать с Маню и у него будет намного меньше шансов убить Брижит… Грибница поползла по полу, разрастаясь — главное теперь, чтобы Брижит случайно не перебила её огненным хлыстом. Да, Джастин расстроится и обидится, но ничего плохого не случится — он вырастит себе новое тело, а Маню… Маню не хотел умирать. А если он не попытается искренне выполнить приказ, он умрёт.       Джастин остановился. Всё ещё блокируя щупальцами хлыст, он перестал пытаться нападать, и теперь просто стоял. Маню даже невольно залюбовался — абсолютно обнажённый, во мраке комнаты, он выглядел почти что древним богом.       — И что же было в условиях вашего договора? — медленно и очень зло спросил Джастин. — Он умрёт, если не попытается?       — Да, — ответил Маню сухими губами. — Прости.       Грибница разрасталась, ползла к голым ногам Джастина, человеческое тело ведь так слабо, так уязвимо, и он может, плодовые тела могут вспарывать даже асфальт…       К нему резко метнулось сразу несколько щупалец, и он едва успел отшатнуться, но это, конечно же, не помогло, и тьма накрыла его будто бы одеялом, и он тут же понял, что это на самом деле осуществились его недавние мысли — он сунул голову внутрь щупальца, как и хотел минут десять назад. Вернее, он сунул всё тело внутрь щупальца — осмотревшись, он понял, что, как и был, обнажённый, плавает в чёрной пустоте меж звёзд. Вокруг, как ни странно, был воздух, из чего Маню заключил, что он находится в огромном пузыре воздуха, а сзади, совсем рядом, была огромная-огромная звезда. Он, разумеется, не оглядывался — глаза нещадно слепило даже при небольшом повороте головы вбок. Подумав, Маню решил, что он так близко, чтобы ему было тепло. В космосе же, вроде бы, очень холодно.       А если его заснимет какой-нибудь телескоп? Голый Макрон в космосе. Замечательно.       А это вообще Солнце? У него не было ни единой возможности ответить на этот вопрос, потому что вблизи не было ничего, что он мог бы охарактеризовать как планеты. Правда, подумав, он решил, что это не Солнце — всё-таки, он находился внутри Джастина, внутри его космического тела из пустоты, звёзд и тёмной материи, и если бы здесь было Солнце, то во Вселенной было бы два Солнца… хотя нет, пространство же нелинейно, и граница щупалец Джастина — портал в открытый космос, если Джастин того захочет, значит, это вполне могло бы быть Солнце…       А потом до Маню дошло: он должен спасти Брижит. Хотя бы попытаться. Сделать всё возможное. Иначе он умрёт. Но как? Он висит среди пустоты и звёзд, и никак не может вернуться, и, кажется, не сможет, пока Джастин его не выпустит. А ведь если он не попытается…       Грибница, расползавшаяся от его ног по полу, в космос с ним не попала, и он понял, что она осталась там, в спальне. Это был шанс. И он стал этой грибницей, и вновь пополз по полу к тому месту, где был Джастин. С пола ничего не было по сути видно, только снова свет и сполохи хлыста, и он целенаправленно разрастался в эту сторону. И вот, он уже мог видеть, что происходит, он мог видеть их переступающие ноги, туфли Брижит и голые ступни Джастина, и ещё немного, ещё рывок роста — и он сможет к ним прикоснуться…       И ровно в тот момент, как он это осознал, Джастин наконец смог пробить защиту Брижит. Как раз перед отсутствием глаз Маню авантюриновое щупальце схватило Брижит за щиколотку, и тьма расплескалась по её ноге, и она исчезла.       И наступила тьма.       Это было так неожиданно, что Маню не сразу понял, что всё просто. Она в космосе. Как и он.       Он резко выдернул сознание обратно в человеческое тело и осмотрелся. Брижит нигде не было. Ну да, Джастин же не дурак — запихивать её туда, где Маню ещё может попытаться её спасти.       А потом он почувствовал это. Неожиданное и странное ощущение — как будто бы дышать стало легче, а всё тело расслабилось. Как будто он долго-долго куда-то бежал, а теперь вот остановился. Он также чувствовал себя слегка дезориентированным, как будто он не знал, что делать, если не бежать.       Понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, что произошло.       А потом он сам не понял, как снова оказался сидящим в спальне на постели.       — Что ты с ней сделал? — неверяще-радостно спросил он у Джастина.       — Забросил в центр звезды, — с лёгкой улыбкой ответил тот. — Хотя, думаю, зря. Надо было медленно подводить к короне, чтобы она, ещё пока живая, как следует помучилась, медленно обжариваясь и понимая неизбежность смерти. Но я решил тебя не волновать. Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — непонимающе ответил Маню.       — Хорошо, — со шкодливой улыбкой ответил Джастин. — Тогда придумывай, что и кому ты скажешь о поломанной мебели и исчезновении первой леди. А я пошёл.       Маню осталось только вздохнуть.       ***       — А можешь ещё раз меня в космос зашвырнуть? А то я не рассмотрел тамошние красоты в прошлый раз.       — Ты хочешь получше узнать мой богатый внутренний мир?       ***       — Слушай, а вот ты ведь можешь в безоблачную ночь, когда ничто не закрывает землю от света звёзд и созданий космоса, оказаться где угодно и сделать что угодно?       — И?       — И ты меня любишь и выполнишь любое моё желание?       — И?       — И… ты не мог бы спасти мир, пожалуйста?       — О. А как же гуманистические и демократические ценности?       — Это они и есть.       — …Ладно. Будем убивать людей.       ***       — Мир, труд, жвачка. Жизнь прекрасна. Светлое будущее и так далее. Что дальше собираешься делать?       В последнее время Джастин прекратил пытаться заставить Маню спать по ночам и начал просто приходить к нему в свободное время и сидеть рядом. Маню это определённо нравилось больше. Джастин был уютный, с ним было очень приятно поговорить, и было хорошо, что он наконец перестал пытаться заставить его спать, когда спать — последнее дело.       Сейчас вот он задал интересный вопрос, на который у Маню имелся прекрасный развёрнутый ответ, который было очень приятно озвучивать.       Джастин слушал внимательно, и лишь иногда авантюриновые щупальца высовывались за дверь и притаскивали Маню очередную чашечку кофе. Маню не знал, как он умудряется так ловко управлять щупальцами, не видя, что они делают, и даже готовить вне поля зрения кофе, но это было очень удобно. Хорошо было иметь такого Джастина. Очень хорошо.       — …А потом мы с центаврианами и орионцами подпишем соглашение о создании Союза Млечного Пути. Я пока не набрасывал черновики будущего договора, но, если хочешь, могу написать и отправить тебе, посмотришь. У меня есть кое-какие соображения по этому поводу…       — Любовь моя, ты говоришь уже час тридцать восемь минут.       Джастин беззлобно усмехался и смотрел с хитринкой, и Маню под его взглядом слегка смутился и замолчал.       — Да, ты прав… Мне надо работать.       — Два сорок три. Тебе надо спать.       Ну вот, опять.       ***       Как хорошо оказалось жить в мире, в котором единственным, кто ограничивал его свободу, был Джастин с его попытками сменить образ жизни Маню на более здоровый.