Побег

— Тебе одиноко? — рука собеседника, держащая колбу с неизвестной парню смесью, дрогнула, стоило вопросу прозвучать и остаться висеть в воздухе на добрые три минуты.       Казалось, словно время остановилось, ибо оба чего-то ожидали. Один смотрел перед собой на стол, закусив губу, обдумывая свой ответ, как это часто бывало; второй же продолжал смотреть на алхимика, не смея тревожить чужой мыслительный процесс. Любой звук снаружи был слышен чётче некуда: каждая веточка, тресчавшая то ли от снега, то ли от животных, каждый шаг лисицы или белки, которые частенько ходили около пещеры, учуяв запах какой-нибудь пищи, а также каждый шорох, будь то ветер или что-либо ещё. — Нет, мне это даже нравится, — наконец-то подал голос Альбедо, отставив колбу подальше, дабы в следующую минуту открыть ящик стола, доставая оттуда небольшой блокнот с только ему известными записями, а после продолжил, — быть одному.       Молчание снова наполняет пещеру, становится неуютно и хочется что-то сказать, но стоит ли что-то говорить, когда и без слов все ясно? На этом, пожалуй, следовало бы окончить диалог и в итоге либо дальше сидеть в тишине, либо снова разойтись. Последний вариант заставил нахмуриться, ибо это первая их встреча за последние месяца три точно, но толку от неё? Ни один, ни второй не знал что нужно делать при долгой разлуке, а играть фальшивые эмоции было так глупо, ибо понять их проще некуда, когда оба вы не являетесь людьми.       Но вопреки всем мыслям алхимика, собеседник предпринимает попытку что-то да сказать. По крайней мере краем глаза он видит эти попытки, открывающийся и закрывающийся рот, а так же взгляд, что мечется от его спины к выходу из пещеры. И Альбедо понимает всё без слов, вздохнув и продолжив диалог, когда хотел и далее оставаться в тишине. Он мог позволить Скарамучче уйти, но вместо этого продолжает говорить, чтобы тот оставался с ним дольше. — Находясь месяцами на Драконем Хребте в одиночестве я осознал, что не нуждаюсь во внимании людей. До этого я исследовал мир в одиночку, либо со своей создательницей, потом же мне пришлось контактировать с людьми. Казалось, что я рад этому, изучать их жизнь и что они ощущают было интересно, но я сам не человек и не могу испытать того же. Люди мне интересны в качестве исследований, я не нуждаюсь в них, — наконец-то Альбедо убирает всю свою работу и усаживается на табуретку, повернувшись в сторону собеседника. — Быть одному хорошо, я чувствую себя даже в какой-то мере комфортно, когда со мной нет никого. И если меня все покинут и я останусь один, то это меня не растроит, я наконец-то обрету покой и не буду вынужден показывать фальшивые эмоции, лишь бы держать с кем-то хорошие взаимоотношения.       Говорит он всегда чётко, расставляет все точки и прикопаться даже не к чему ведь всё уже было объяснено и подробности попросту излишни. Понятно, что Альбедо проще одному, Скарамучча это не осуждает, он может понять алхимика, но чувствует совсем другое. Пока тот отдалялся от других и не чувствовал ничего, он же жаждал, чтобы его заметили, чтобы он значил что-то. Это не было слепое желание быть в центре внимания, он хотел не быть пустым местом, хоть и не признавался себе в этом.       Внутри все разрывалось на части, чужие фразы чётко засели в голове и повторялись раз за разом. Молчание между ними вновь затянулось, вновь диалог оборвался, но в этот раз продолжения со стороны Альбедо не было. Что было бы лучше в данный момент? Замолчать, продолжить разговор или уйти навсегда из его жизни? Последняя мысль неприятно отдалась в голове, не хотелось разойтись именно так, именно сейчас. — Значит если я захочу уйти, то тебе будет все равно? — неосознанно выдал Скарамучча, тут же жалея, что сделал это. Сказал бы в мыслях, вообще не подумал бы, но не напрямую же. Хотя уже поздно. — Это будет твоё решение и будет правильно принять его, что я и сделаю. Я не имею права влиять на твой выбор и каким бы он ни был я должен его уважать, — внутри от чужих слов становится пусто, хочется кричать от отчаяния, перевернуть этот стол от злости или уйти и больше никогда не видеться с этим парнем.       Снимает с себя шляпу, аккуратно положив ту возле себя, а затем встаёт, глядя в пол, он не может посмотреть в сторону Альбедо. Последний же не поднимает взгляда, ожидает, что собеседник покинет его, что накричит, что это их последний разговор. Стоило и дальше молчать ведь тогда их встреча была бы похожа на десятки других встреч, но что-то дёрнуло вести диалог до последнего. Вздохнув, алхимик поднимает голову, видя перед собой Скарамуччу и раздумывая стоит ли ему сказать что-либо ещё. Звонкий шлепок.       На щеке покалывание, в воздухе зависла чужая рука и стоит краем глаза увидеть чужой взгляд, так дыхание замирает. В нем читается всё: ненависть, разочарование, обида, боль и… мольба. Сложно понять о чем именно, но в данной ситуации скорее всего от него ожидают оправданий и обратных слов, мол, он солгал, он не примет чужого ухода, не смирится с этим и не отпустит его. Пощёчина не принесла столько боли, сколько должна, она словно была попыткой привести алхимика в чувства, но попытка ей же и осталась, ибо парень опускает взгляд в пол, закусив губу от осознания что он сказал, что он сделал. Перед глазами маячит ураган в чужих глазах, кои он видел пару секунд назад, и почему-то видеть их именно такими было странно, было как-то… тяжело? Сколько обещаний он уже нарушил? Не вспомнит, но от нарушения данного себе «не разочаровать его» на душе так паскудно, что хочется просто исчезнуть. — Скарамучча, я… — Заткнись!       Было чётко слышно дрожь в чужом голосе, тот словно старался не сорваться на нём, хотя даже если бы это произошло, то Альбедо даже был бы рад. Ложь. Самовнушение.       Сколько раз он пытался себе внушить, что заслуживает это, сколько раз пытался заставить себя мыслить «правильно», сколько времени он проводил в самокопании. Убеждать себя что должен делать и как должен поступать — отвратительно. Никогда не хотелось следовать этому, но так надо, так принято. Почему он не может откинуть все общественно принятые нормы и вести себя так, как того хочет он? А должен ли? Иногда казалось, что Альбедо банально потерял себя, не знал как быть, поэтому начал следовать словам «нужно, должен, правильно», ибо так ты создаёшь идеальную для других картинку, либо же наоборот вызываешь ненависть. Лучше ли это, чем быть никем, ничем и слоняться по миру без понимания кто ты и чего хочешь? — Почему ты всегда говоришь, что должен? Почему ты считаешь свои решения правильными? Почему ты ведёшь себя как чёртов эгоист? Я тебя совершенно не понимаю, я не хочу уходить, но и ты меня не собираешься удерживать, так нужен ли я тебе? Или же терять тебя не желаю только я? — руки непроизвольно сжимаются в кулаки, голос дрожит, но слез нет. Они бессмыслены, так зачем тратить свои силы и на них?       И ведь так оно и есть, что алхимик поставил себе «правильные» рамки, по которым начал жить, а Скарамучче это не даёт свободно дышать. Он не хочет этих рамок, не хочет этого спектакля, этого не настоящего Альбедо. Внутри так жарко, кажется, он сейчас взорвётся на тысячи осколков, но не может, не сейчас, не при таких обстоятельствах. Хотя разве он имеет право выбрать когда именно это произойдёт? Глупый вопрос.       Неужели их конец настал? Вновь Скарамучча уйдёт, в очередной раз оставив в каком-то уголке Тайвата часть себя, будет и далее скитаться по миру в поисках сам не зная чего. В поиске себя? Скорее это похоже не бессмысленное блуждение без цели и смысла по принципу «не стоять на месте». И пока он смотрит в чужие поблеклые глаза, он не теряет надежду, что вот сейчас, ещё немного, и ему выскажутся, и ему не придётся никуда уходить. Ответом тишина. — Чтоб тебя, скажи хоть слово! — непроизвольно делает шаг назад и очень желает, чтобы Альбедо встал и остановил его, перестал использовать свои рамки и тогда, возможно, они бы смогли обрести покой вдвоём.       Но алхимику нечего сказать, он смотрит в землю, не хочет снова видеть чужих так много говорящих глаз. Нет, он честно пытается что-то сказать, но рот беззвучно открывается и закрывается, пока в душе возникает желание банально… заплакать. — Я бы хотел надеяться, что ты решишь что-то изменить, — вздохнув, Скарамучча опускает голову, закусывает губу и прижимает руку, которой до этого ударил парня, к грудной клетке, словно продолжая борьбу внутри себя.       Открывает рот, желая сказать что-либо ещё, но молчит. Это молчание так раздражает, надоело его ощущать почти каждую их встречу. Не вспомнит когда это началось, но стоило всё разрешить ещё в тот момент, а не тянуть до последнего. Как же он устал. Устал до невозможности. Развернувшись, он медленно направляется к выходу из пещеры, не забывая захватить по пути свою шляпу и ловля себя на мысли, что не просто хочет, что умоляет Альбедо сейчас побежать за ним и остановить. Этого не происходит.       На улице должно быть холодно, но парень не чувствует ничего, хотя снежинки, что падают ему на лицо ощущаются довольно хорошо и в какой-то степени даже приятно. Он не любил снег, не считал его чем-то необычным, но здесь, на Драконем Хребте, его научили видеть в нём крупицы чего-то особенного. Но теперь все вновь выглядит мрачно, обычно, безрадостно. Очередное разочарование.       Спотыкается и падает в сугроб, ощущая острые ощущения в коленях от холодного снега. Это неприятно, но отрезвляет, сейчас бы подорваться и вернуться в Сумеру, либо же попробовать податься в иные земли. Но желания нет, наверное, он даже не против был бы остаться здесь, в снегу, где его вряд ли найдут, стоит пройтись метели или случиться лавине. Касание холодных рук заставляет вздрогнуть, не оборачиваясь, Скарамучча уже знает того, кто стоит сзади него. — Пожалуйста, давай поговорим. Я больше не буду убегать ни от себя, ни от тебя, — в следующие секунды чувствует объятия со спины и вместо холода тепло. Невольно руки тянутся к чужим, сжимая те в ладонях, не желая верить, что это все взаправду.       Они поговорят, на этот раз решат все окончательно и не будут убегать. Это ведь правильное решение?