Я не вижу лиц, я вижу твое нутро
Приглушенный смех, донесшийся из соседней комнаты, неприятно резанул слух. Вслед за ним послышались звуки гитарного перебора.
Я накрутила звук в наушниках и попыталась сосредоточиться.
Коричневый каял на межресничку штрихующими движениями. Оттянуть веко, прокрасить слизистую…
Дверь в комнату приоткрылась и в образовавшуюся щель стал виден любопытный глаз моей младшей сестры. Я вытащила из ушей наушники и обмотала вокруг шеи, чтобы не упали.
— Можно? — я кивнула и она вошла, прикрыв за собою дверь.
— Я стучалась, ты, наверное, не слышала. Сашка пироженки принес, будешь?
— Нет, спасибо, кушайте сами.
— Ты ему нравишься. — я пожала плечами. Что на это ответишь?
— Ладно, бука, сиди дальше. Если захочешь, присоединяйся.
Нравлюсь, ишь ты.
Сашку я помню еще школьником. Щуплый невысокий парнишка со светлыми волосами под каре. Невзрачный, в школьной форме выглядел на четырнадцать даже в одиннадцатом классе.
Сейчас Саша — второкурсник политехнического. Технолог какой-то что ли. Не углублялась.
Изменился мало: волосы собирает в низкий мышиный хвостик, челка выбивается по бокам и лезет некрасивыми тонкими сосульками в глаза. Носит цветные линзы, сегодня зеленые. Подрос, но остался таким же щуплым. На полголовы выше меня. Чуть сутулится и шепелявит. Голос словно не до конца сломался.
Неестественная радужка сочного травяного цвета резко и дискомфортно контрастирует с блеклой внешностью.
Его бы подкрасить.
…подтушевать, положить на ресницы туши, склеить пинцетом в острые пучки.
В наушниках — опенинг «Мастеров меча».
Хайлайтер под бровь, во внутренний уголок глаза, задевая пигмент на веке. На кончик и спинку носа, над верхней губой и, — самое приятное, — на полоску над скулами.
Блеск на губы, размазать с тихим чмоком.
Теперь можно покрутиться перед зеркальцем, разглядывая итоговый вариант. Яркий розово-фиолетовый макияж, сияющие блестки, глянцевые губы. Сорок минут работы. Мой скилл растет с каждым разом. Рука становится тверже, стрелки прямее, а тушевка чище.
Поднявшись с дивана, размяла затекшую спину парой наклонов в разные стороны и помяла пальцами поясницу. Когда ж я перестану так скрючиваться во время макияжа?
Следующий час мною будет проведен в муках и я со вздохом включаю камеру. Недорогой телефон не в силах запечатлеть все переливы сложного мейка, поэтому каждый раз фотографирование становится для меня пыткой. Но из раза в раз я не перестаю надеяться и позировать перед жалкими мегапикселями «в стол».
Света в комнате явно не хватает даже если отодвинуть шторы. Свет=качество, думаю я и вспоминаю, что сестра недавно купила белую лампочку для своего торшера.
На кухне закипает чайник. Выйдя из комнаты, сворачиваю на звук. Катя сидит на табуретке и размахивает руками, громко сетуя на придурка-работодателя. Он и правда придурок: обещал смены два через два, в итоге ставит три через два. И оплата с процентов. Поскорее бы уволилась.
Напротив, опершись поясницей на столешницу, стоит Саша. Легко морщится и слушает с приоткрытым ртом.
Я давно уже заметила, что люди с тонкими и пухлыми губами облизывают их по-разному. Те, у кого губы пухлые, поджимают их и ведут кончиком языка от одного уголка к другому. Я после этого привыкла прикусывать нижнюю губу и зажимать ее зубами посильнее, чтобы почувствовать металлический привкус крови за тонкой кожицей.
Саша облизывал свои тонкие сухие губы иначе: заворачивал язык книзу и чуть высовывал его наружу. Губы оставались влажными, блестящими и, я уверена, ощущали небольшой холодок, если вдохнуть через рот.
Сестренку перебивать не хотелось, но…
— Коть, я возьму торшер?
Они синхронно обернулись. Саша даже вздрогнул и уставился на мои глаза. Я представила, как тупо сейчас выгляжу: яркий макияж, влажные (так задумано!) волосы, уложенные в художественном беспорядке и домашняя серая футболка с длинными рукавами на пару размеров больше меня, из-под которой еле выглядывают короткие пижамные шорты в горошек. На ногах розовые тапки с котиками. Соблазнительница высшего уровня, ей-богу.
Саша прищурился и неуверенно сказал: «Красиво».
Я криво улыбнулась и, не глядя на него, машинально поблагодарила.
Катя привстала, видимо, чтобы проводить меня в комнату и отдать светильник, но тут же села обратно, уставившись на друга, который неожиданно отлип от столешницы и подошел ближе ко мне, рассматривая лицо.
— Красиво, но, мне кажется, не хватает страз. Не хочешь приклеить парочку здесь? — он указал пальцем на местечко под внешним уголком своего глаза.
Честно говоря, в любое другое время от такой наглости и непрошенного совета, я бы спросила, не ошалел ли он часом, но сейчас…
— Да, вообще-то тоже об этом думала, но у меня их нет. Заказ с вайлдберриса задерживают. Типа под стрелку ты имеешь ввиду?
— Да, было бы неплохо сделать градиентом от маленьких к большим. У меня есть. Хочешь? — и смылся из кухни.
Мы с Катей переглянулись. Она была явно в шоке. Из коридора донеслись звуки расстегиваемой молнии и копошения.
— Вот, держи, они новые, я собирался дарить. — протянул мне зип-пакетик Саша. Внутри лежало несколько десятков переливающихся страз разного размера: от маленьких до совсем крохотных.
— В смысле? Зачем ты мне их отдаешь, если это подарок?
— Подарок. Тебе. Держи.
— Ну… Спасибо… — я забрала пакетик, лежащий на его ладони. Руки теплые. — Поможешь?
***
Не знаю, как это вырвалось. Что за «поможешь?» вообще… Дешевый шуточный подкат, который, как ни странно, сработал.
Саша сидит напротив. На моем диване. Прямо на одеяле с забавными котиками. Сидит, поджав под себя ноги и вытянув губы в трубочку. Невыносимо-зеленые глаза прищурены, рука чуть подрагивает.
В правой руке — пинцет, которым он клеит пресловутые стразы на мое веко. Пальцы прохладные, упираются для устойчивости в щеку. Левая рука фиксирует мою голову, удерживая под кромкой волос.
Я сижу, закрыв глаза и, в попытке не жмуриться, контролирую дыхание. Глупое сердце отстукивает ритм быстрее обычного.
–…а вообще мы летом на практику пойдем. Кто в контору, кто на завод, кто просто на кафедре отработает. Я бы хотел на завод. Представляешь? Настоящее производство. Это же жуть как интересно!
— Тебя там сожрут, Саш. На заводах работают огромные волосатые мужики, которые обмазываются маслом, бухают и дымят, как паровозы.
Сашка прыснул.
— Я ж не детали буду точить. Технологи в основном с бумажками работают, ну или в лаборатории. Качество продукции буду проверять. Ну, это если доверят. А так, скорее всего посадят какие-нибудь таблицы в экселе печатать.
— Уу, если в лабораторию допустят, тебе пойдет халат. Будешь как медбратик.
— Готово, можешь смотреть. — я открыла глаза и потянулась за зеркалом, но Саша вдруг удержал мою руку.
— Стой-стой, нет, закрой глаза обратно. У тебя тут что-то…
Я послушно закрыла глаза и уселась ровнее, опираясь на спинку дивана. Сашка подался вперед, дыхание легко защекотало подбородок. Прошло несколько секунд, прежде чем он решился на мгновение прижаться губами к моей щеке. Не успела я распахнуть глаза, как он резко отстранился, отвел взгляд и потер краснеющую щеку. Люди со светлой кожей всегда легко краснеют.
— Прости, я… Я пойду, извини.
— Не пойдешь, — я схватила его за рукав худи. — Подай, пожалуйста, мицеллярку.
Он протянул мне мицеллярную воду, стоявшую рядом на столике и встал с дивана. Неловко остановился возле стены. Я быстро смочила жидкостью ватный диск и провела по губам.
— Тинт сушит губы. Терпеть невозможно, аж щиплет.
Он смотрел в пол и с силой проводил ногтями одной руки по тыльной стороне ладони второй. Еще сильнее покраснел.
Я подошла ближе и разняла его руки, накрыв левую ладонями. Поднесла ближе к лицу. Рассмотрела красноватые отметины от ногтей. Прижалась губами, сказала тихонько:
— Посмотри на меня, Саш.
Он поднял голову. Я не сдержала улыбки. Он выглядел так нелепо. Стеснялся такой мелочи, старался казаться меньше, чем есть, даже сутулиться начал сильнее. Вроде взрослый, всего на два года меня младше, а на поверку такой еще ребенок. Девятнадцать едва исполнилось. Линзы эти глупые, взгляд бегает, щеки в красных пятнах.
Я протянула руку и сняла резинку с его волос. Чуть растрепала волосы. Они оказались мягкими и слабыми. Не хватало объема и густоты. Если бы использовал профессиональные уходовые средства, они бы блестели и цвет был насыщеннее и красивее. Сейчас же пряди непослушно топорщились и книзу заворачивались от лица.
Я приподнялась на носочках, выпустила из рук его ладонь и запустила пальцы в волосы. Приятно. Одними губами спросила: «Можно?». Он прикрыл глаза и я слабо прижала свои губы к его рту. Отстранилась. Опустила руки вниз, на грудь, а после нашла его ладони. Переплела пальцы.
Заметила, что он подглядывает. Прошептала: «Закрой глаза» и нежно потерлось носом о кончик его носа. Снова прижалась губами к губам. Обхватила верхнюю, потом нижнюю, замерла. Он не шевелился.
Чуть сжала руки. Сердце стучало как бешеное и словно пропускало удары. Прижалась к нему ближе всем телом и, наконец, почувствовала ответное подрагивание губ.
Отстранилась снова, освободила левую ладонь. Потерлась щекой о щеку, сделала полшага назад. Он все стоял с закрытыми глазами и, кажется, боялся вдохнуть.
Я глупо хихикнула и ткнула его пальцем в кончик носа. Он судорожно вдохнул и открыл глаза.
— Как думаешь, блеск вернуть?
Он ошалело моргнул, посмотрел на мои губы и растерянно ответил:
— Нет, лучше просто бальзам.
— Оки. Спасибо за помощь. — я подобрала зеркальце и порылась в косметичке. — Вишневый или банановый?
— Вишня. — он мотнул головой и взгляд стал более осознанным. — Можно резинку?
— Не-а, ходи так, — я улыбнулась, размазывая по губам бальзам. — Хотя ладно, держи.
Протянула ему руку. На запястье висела тонкая коричневая резинка. Снял и сразу же схватил волосы сзади.
— Зря ты так, красивые же волосы.
— В глаза лезут. Тебе ли не знать.
— Туше.
Действительно, мне ли. Поправила удлиненные пряди челки. Повернулась к Сашке. Сделала губы уточкой, спросила: «Красотка?». Он сказал: «Всегда». Я сказала: «Пойдем Кате покажем».
***
Кате понравилось. Сказала: «Красиво, тебя сфоткать?». Повернулась к Саше, прищурилась.
— У тебя щека блестит.
