бесконечно устал
9 января 2023 г. в 04:16
Когда команда Фукуродани благополучно заселилась в отель и Кейджи смог со спокойной душой разложить свои вещи, его начало ощутимо потряхивать. Скоро соревнования, скоро они выйдут на площадку и попытаются выиграть, как делали это уже не в первый раз, и не то, чтобы он сомневался в товарищах, нет, каждый из них был хорош по-своему, и ему хватало ума осознавать это — критично относиться к себе же не мешал ни ум, ни здравый смысл.
Голову заполнили тысячи неудач на тренировках и предыдущих матчах: ошибки, невнимательность, поспешность… Перестать думать об этом было так же сложно, как игнорировать Бокуто-сана.
Почти невозможно.
И от этого в горлу подступила тошнота, потому что Кейджи, кажется, потихоньку сходил с ума и ничего не мог с этим поделать. Он не становился лучше, не становился хуже. Он застрял где-то между “тебе стоит больше стараться” и “ты неплохо справляешься” и ненавидел это также сильно, как собственное чувство неудовлетворения. Отчасти из-за того, что ничего не мог с этим сделать, отчасти — из-за веры Бокуто-сана и Хоши-сан, и это тоже было отвратительно.
Нет-нет! Вера — это прекрасно. Похвала тем более. Но не то, чтобы он этого заслуживал, не то, чтобы ему действительно стоило слушать слова восхищения, когда сами сенпаи были лучшими, каждый в своем деле, каждый со своим подходом.
Они удивляли своим мастерством, они вдохновляли двигаться дальше, и Кейджи рад бы вдохновляться, но на плечи навалилась такая усталость, что он даже позволил себе проигнорировать звонок одного из них.
Серьезно, сегодня он совершенно не готов был с ними встречаться, говорить, пересекаться взглядами и даже дышать одним воздухом, потому что на это нужны силы. На это нужна полная социальная батарейка и солнцезащитные очки, а их не было.
На сегодня у Кейджи не было ничего кроме желания заснуть и никогда не проснуться.
Впрочем, когда кого-то волновало, чего он хотел?
В комнату влетел ураган с горящими идеей глазами, и он не смог подавить обреченного вздоха, увидев перед собой во всю улыбающееся лицо сенпая.
— Акааши, не отвечать на звонок, когда ты ничем не занят, неправильно!
— Вообще-то я очень занят, Бокуто-сан, — хмыкнул Кейджи и пожал плечами. — Самобичевание — дело хитрое.
Незванный гость только нахмурился и тут же потянул его с кровати, на которой он только устроился, чтобы поспать, не желая мириться с тем, что его не были рады видеть и уж точно никуда не собирались. У сенпая была дурная привычка: новое место — обязательно прогулка, исследование какого-нибудь близлежащего парка и магазина с сувенирами.
Разумеется, Кейджи должен был ходить с ним.
Разумеется, с недавних пор — Хоши-сан тоже.
И он даже посочувствовал бы ей, если бы не знал, как сильно ей это нравилось и как хорошо из-под ее пера выходили пейзажи, которые вселяли в него чуть больше спокойствия, чем следовало бы, и которые она отдавала ему с чистым сердцем. Ради таких маленьких подарков Кейджи даже был не против ходить с ними, но сейчас… Сейчас это казалось кошмаром на яву без права на то, чтобы проснуться.
— Ты должен пойти с нами! — почти требовательно сказал Бокуто-сан, и он готов был поклясться, что тот не допускал даже мысль о его несогласии.
— Я очень устал, — попытался сопротивляться Кейджи.
— Тогда тебе тем более стоит подышать свежим воздухом, — парировал сенпай. — И увидеть Хоши. Она всегда поднимает настроение!
Это было чистой правдой, но точно не поводом поменять его решение, потому что, черт возьми, даже шум из окна казался чем-то отвратительным. Что будет, когда Кейджи окажется на улице? Его голова могла взорваться от раздражения из-за громкого шума? Мозг в красках продумывал, как бы это могло выглядеть, и это в себе тоже стоило ненавидеть, потому что такие бурные фантазии — бесплатный билет к белому другу.
— Ну же, Акааши, не капризничай!
На самом деле, он уже стал сдавать позиции: убеждать Бокуто-сана было такой же бесполезной идеей, как пытаться с ним соперничать, — поэтому Кейджи только вздохнул, чувствуя себя как никогда печальным взрослым, у которого на попечении было как минимум двое детей: красавица дочка и буйная сова.
— Хорошо, — кивнул он скорее себе, нежели сенпаю, и посмотрел на него. — Но только пару часов, не больше: я, правда, ужасно устал.
Тот радостно замотал головой и, схватив Кейджи под руку, почти что выволок его из отеля и потащил в недалеко находившийся парк. Так было часто — почти всегда, — и он мог представить, насколько беспощадно долгой на самом деле будет прогулка хотя бы потому, что пара часов для двух сенпаев — его понимание целого дня.
На входе их уже ждала Хоши-сан, как всегда что-то зарисовывающая в своем блокноте и даже не обратившая на них внимание. Она высунула язык от усердия и, кажется, настолько погрузилась в процесс, что подпрыгнула от удивления, когда Бокуто-сан позвал ее ожидаемо громко и с последствиями: все ее вещи с колен полетели прямо на асфальт. Кейджи не смог подавить очередного вздоха, пока сенпай пытался исправить положение, и огляделся.
Людей было немного, даже мало, учитывая время и то, что находились они почти что в центре города, где толпы казались обычным делом, и все, как на подбор, до безобразия шумные. В этот раз вселенная то ли смиловалась над ним, то ли издевательски давала надежду на тишину, чтобы потом в один момент все разрушить. Второй вариант казался реалистичнее, но верить хотелось в первый, и пока Кейджи с удовольствием давал себе делать это, здороваясь с Хоши-сан и кивая на ее почти сочувствующее: “Двух часов вполне хватит для того, чтобы проветриться”, — потому что для него это самая настоящая вечность в компании влюбленных друг в друга идиотов, отказывать которым он просто не умел.
На самом деле, все было даже неплохо: они ворковали друг с другом, пытались во что-то около флирта, а потом отвлекались на какую-нибудь глупость по типу очередного ларька со сладостями или проходившей мимо кошки и забывали даже о тех жалких попытках понравиться, на которые ему было почти печально смотреть. Сенпаи не были такими уж глупыми — особенно Хоши-сан, — и почему при этом так категорично друг друга не замечали, Кейджи только догадывался.
Он покачал головой, когда они отошли к очередному ларьку, и присел на скамью, чувствуя вновь навалившуюся усталость. Прогулка пошла ему на пользу, и настроение самую малость приподнялось, а навязчивые мысли о неудачах сменились теми, что вызывали в нем не более, чем слабую тоску и, возможно, немного белой зависти.
Снепаи любили друг друга, радовались друг другу, беззастенчиво, даже не замечая этого, флиртовали друг с другом и несмотря ни на что смотрелись вместе просто восхитительно — он знал, что так будет с самого начала, но чем дальше это заходило, тем больше в голове всплывали сюжеты манги, где у парочки непременно был третий лишний.
Акааши Кейджи — самый настоящий неудачник и отвратительный друг, потому что думать о себе как о третьем лишнем в чужих отношениях действительно ужасно, и он это прекрасно знал. Знал и не мог отделаться от мысли, что между ним и старшими все выше строилась невидимая стена, которую замечал только он и преодолеть которую было выше его сил. А нужно ли это было? Так ли правильно хотя бы пытаться, когда они так счастливы и беззаботны за прозрачными кирпичами? Хотелось верить, что да.
Но вот на деле совершенно не получалось.
— Ты чего такой хмурый? С утра съел что-то не то или Котаро успел достать тебя за это время? — спросила Хоши, подходя к нему с привычной улыбкой.
— Просто немного устал.
Кейджи пожал плечами, словно все его мысли не были заняты тем, как сильно он мешал чужим отношениям, и огляделся в попытке найти Бокуто-сана: тот, впрочем, уже спешил к ним с очередной футболкой, на которой наверняка была какая-то “невероятно крутая” цитата победителей.
— Для “просто устал” ты выглядишь слишком разбитым.
Она села рядом с ним, закинув ногу на ногу, и приобняла за плечи.
— Серьезно, Акааши, что происходит? Выглядишь, как выброшенный на улицу котенок.
— Чувствую себя не лучше, — неожиданно честно хмыкнул он.
— Почему?
— Если я отвечу, вам захочется меня ударить, потому что это глупо и просто смешно.
От того, насколько возмущенно вздохнула Хоши-сан от его слов, губы невольно дернулись в улыбке, потому что она уже приготовила тысячу аргументов против и столько же аргументов, чтобы, даже если он окажется прав, переубедить его в обратном, и Кейджи знал, что согласился бы с каждым из них, если бы их еще даже не начавшийся спор не прервал наконец добравшийся Бокуто-сан.
— О чем болтаете?
— О том, почему Акааши сегодня — самая хмурая туча на свете.
Она поднялась и сурово посмотрела на него, а после неожиданно широко улыбнулась, указывая на себя же.
— Ну же, Акааши, улыбнись! — Хоши-сан словно призывала его гордость проснуться и дать Кейджи смачный подзатыльник: настолько сильно загонять себя в угол было кощунством. И Бокуто-сан, кажется, без всяких объяснений понял ее намерения, улыбнувшись также широко и уперев руки в бока.
— Точно, точно! Тебе совсем не идет хмурость!
И он даже не заметил, как рассмеялся с этой не сказать, что забавно, но все же невероятно милой сцены: они, пусть и не показывали этого, беспокоились о нем. Несмотря ни на отсутствие внятного ответа, ни на то, что Кейджи намеренно избегал прямых ответов, не желая их беспокоить, но будучи не в силах терпеть. Слова рвались наружу, и он был почти на грани того, чтобы действительно все им рассказать.
И это странно.
Невыносимо даже для его поистине дьявольского терпения. Потому что он просто не мог рассказать, потому что он знал: они не считали его третьим лишним, они дорожили им по-своему сильно. Он накручивал себя исключительно собственными силами.
И остановиться уже не мог.