Лекарство для принца

Свет в глазах — малахит, обнимают предплечья рисунки… Пока ты меня держишь за руки, у меня ничего не болит. — Элли на маковом поле

Се Лянь всегда принимал неудачу, как должное. Его не волновало сколько несчастий упадет на его плечи. Принцу казалось, что его бессмертие позволит выбраться из любой ситуации. Перетерпеть боль — небольшая плата за благополучие людей, которых он хочет и может спасти. Но все меняется кардинально, когда страдания выпадают не лично тебе, а чело… тому, кого ты любишь безмерно, искренне. За которого готов отдать жизнь. Раз за разом готов отдавать жизнь. Ха-ха-ха. Знакомый смех. Существо словно бесстыдно читает его мысли, насмехаясь над ними, будто ему дозволено забираться в сознание принца. Се Лянь открывает глаза, стараясь привыкнуть к непроглядной темноте. Он засыпал на циновке в своем монастыре, но теперь чувствует под спиной холодный камень. Повернув голову, принц хочет закричать, но с губ не срывается ни звука. Только сейчас до него доходит, что он связан своей собственной лентой. Жое крепко держит его, не позволяя сделать лишнего движения и все, что принцу удается сделать — это повернуть шею еще чуть-чуть в сторону, откуда доносится лязг металла, словно кто-то точит о камень меч. Белая фигура, ставшая для Се Ляня самым страшным кошмаром, напоминанием о былых временах, когда не было ничего помимо страданий и боли, сейчас вновь восседает на одном из выступающих камней. Величественно, словно на троне. Принц не чувствует ветра, однако белые одежды Безликого Бая развеваются, создавая еще более зловещую атмосферу, тело принца покрывается мурашками от страха. Кто сказал, что Боги Войны не испытывают ужаса? Особенно, когда снова возвращаешься в свой кошмар наяву. — Узнаешь это место, Сянлэ? Даже, если бы Се Лянь хотел ответить, он бы все равно этого сделать не смог. Жое крепко обмоталась вокруг его рта на манер кляпа. — Узнаешь, — делает вывод демон, — тогда посмотри туда. Се Лянь переводит взгляд туда, куда ему указывает Безликий Бай. Хуа Чэн носил красные одежды, а потому Се Лянь не сразу понял, что его верхнее одеяние насквозь пропитано кровью. Если бы Се Лянь сам не был однажды на его месте, он вряд ли бы даже понял, что сейчас происходит. Лицо Хуа Чэна не искажено болью, он словно спит — безмятежно откинувшись на каменное изваяние. А сердце Се Ляня отбивает бешенный ритм. Принц дергается, мысленно приказывая Жое отпустить его, однако лента остается неподвижной. Неподвижным остается и Хуа Чэн. До тех пор, пока Безликий Бай не выпускает из рук, окрашенный в красный, меч. Острие вонзается в живот Хуа Чэна и его тело словно в судорогах дергается. Дергается и Се Лянь, барахтаясь, словно выброшенная на сушу рыба. Вот только все его попытки не приносят ничего, кроме отчаяния, что закладывается в его душу, выстраиваясь паззлами в настоящую паранойю. С каждым ударом меча в бездыханное тело Хуа Чэна, эта паранойя усиливается. Он спит. Он спит и не знает, что ночь кошмаров не пройдет для принца бесследно. Се Ляню удается проснуться. Запутанный в собственной сорочке и с Жое в руках, он подскакивает на месте, осматриваясь… словно Хуа Чэн мог появиться в монастыре по его велению. Нет. Не мог. Се Лянь сам остался сегодня здесь на ночь, в то время, когда у Хуа Чэна были дела в призрачном городе и до поздней ночи он был занят. Решив не отвлекать его, принц уверил, что ничего страшного не случится, если они одну ночь проведут порознь. Се Лянь мгновенно жалеет, что не остался с ним, теперь вот пожинал плоды. Жое привычно вьется вокруг его запястья и шеи, однако принц судорожно стягивает с себя ленту, оставляя ее на столике для подношений. Она, вероятно, обижена и оскорблена, но Се Лянь слишком напуган, чтобы испытывать чувство вины. Ему кажется, позволь он ленте обмотаться вокруг себя и принц снова окажется в безысходном положении. За окном все еще непроглядная темень, Се Лянь зажигает свечу, быстро натянув на себя верхнее одеяние, Жое вновь делает попытку подступиться к принцу. Се Лянь мысленно обругивает себя за паранойю, и в конце концов позволяет Жое мягко обнять его запястья. Он покидает монастырь, не осмеливаясь даже пытаться здесь уснуть. Призрачный город встречает Се Ляня привычной атмосферой кипящей жизни. Но настроения болтать с демонами, у принца сегодня совсем нет. Попытки узнать, где сейчас их градоначальник выглядят почти отчаянными. Ему отвечают: — Спит, наверное? — Градоначальник никогда не спит! Он даже ночью занят важными делами! Се Лянь чувствует, как по его щекам ползёт тепло. Кому, как не ему знать, какими именно делами по ночам занимается их Градоначальник? Се Лянь чудом доползает до Дома Блаженства. Не будь принц так сильно напуган, он бы миллион раз подумал, прежде чем таким наглым образом нарушать покой Хуа Чэна, однако совесть имела свойство отступать перед страхом найти своего любимого в состоянии близком к смерти. Насколько это было уместно говорить о тех, кто уже мертв? Мозг Се Ляня отказывался работать в полную силу. Се Лянь толкает дверь и замирает на месте, точно дальше ему не позволяет сделать ни шагу какое-либо защитное заклинание. На самом же деле обездвиживает Се Ляня безмятежно спящий на кровати Хуа Чэн. Он не выглядит мертвым или истерзанным, что непременно радует принца. Хуа н обнимает подушку… «а мог бы меня» — проносится шальная мысль и принц неловко топчется на месте. Темные волосы собраны в небрежный хвост, эта привычка выработалась у Хуа Чжна, когда они с Се Лянем стали спать вместе. Принц вечно крутился во сне, то льнул к телу Хуа Чэна, то напротив отползал к краю. Контролировать это во сне было проблематично, а потому длинные волосы демона вечно страдали от цепких рук принца. Занятная картина настолько привлекает его, что Се Лянь вспоминает, об необходимости дышать, только когда воздуха совсем перестает хватать, и делает шаг вперед. Прикрыв за собой дверь, Се Лянь потихоньку крадется к кровати, точно зная, что она намного удобнее его циновки в монастыре. Проверял… И вот как только Хуа Чэн столько раз пренебрегал своим удобством, оставаясь подле принца? Разве это было справедливо по отношению к нему? — … Се Лянь хотел было позвать Хуа Чэна, но быстро передумал. Протянув руку, принц натягивает на плечи мужчины одеяло, но не замечает, как цепляется за края красной ткани с такой силой, что костяшки его пальцев белеют. Такой контраст действует на натянутые, словно струна нервы принца самым губительным образом, и он тут же роняет край одеяло, словно укушенный ядовитой змеей. Потому что ему кажется, словно по руке струится чужая кровь. Се Лянь никогда прежде не был горазд на нездоровую фантазию, почему же сейчас его мозг решил сыграть с ним злую шутку? Может, потому что в последнее время Се Лянь и Хуа Чэн проводили друг с другом много времени и внезапная разлука вот так отразилась на нем? — Гэгэ? Се Лянь не знает чего именно пугается больше всего сейчас. Того, что Хуа Чэн так резко просыпается или того, что его голос звучит настолько встревоженно? Се Лянь не хочет думать. Больше не хочет бояться. А потому стягивает с себя обувь, верхнее одеяние и забирается к Хуа Чэну. Мужчина его почти сразу притягивает к себе, но стоит ему предложить принцу край своего одеяла и тот в отчаянии мотает головой. «Просто обними» — проносится в голове Се Ляня. И Хуа Чэн обнимает его, губами касаясь щеки принца. Тепло. И совсем не страшно. — Больше не пущу тебя спать одного, — говорит Хуа Чэн. Се Лянь не против, чтобы его больше не пускали. * Се Лянь не спит четвертую ночь подряд. Ему и раньше доводилось не спать долгое время, однако рядом никогда не было обеспокоенного Князя Демонов, который всякий раз спрашивает: в порядке ли он? Се Лянь потирает точку между бровей, старательно игнорируя подступающую к горлу тошноту. Что же с ним такое. Отчего кошмары не дают ему покоя? Неужели к нему прицепилась какая-нибудь нечистая сила типа божка-пустослова? Но о таких Се Лянь никогда не слышал, а потому решил внимание не обращать. Само… пройдет. Вот только Хуа Чэн не мог и шагу ступить без сопровождения принца. Даже подниматься на небеса Се Лянь отказывался без него, отчего небесные чиновники были крайне недовольны. Но к их недовольству Се Лянь давно привык. Побеснуются немного и… и прекратят. Скрывать от Хуа Чэна свое состояние не получается. Он то и дело спрашивает, в чем дело Поначалу Се Ляню удаётся отмахиваться. Не желая беспокоить Хуа Чэна, принц еще больше тревожит его. И правда открывается летним вечером, когда Хуа Чэн решает сделает Его Высочеству сюрприз. Они оба возвращаются из Призрачного города в монастырь водных каштанов. — Гэгэ? Се Лянь проверяет помещение, прежде чем позволить Хуа Чэну войти туда без него. Немного постояв, принц берет мешок с мусором и выходит из домика. В голове постоянно крутится навязчивая мысль приковать к себе Хуа Чэна. Однако Се Лянь решает, что еще не настолько в отчаянии он находится. От раздумий его отвлекает привычное переругивание Му Цина и Фэн Синя. Не желая становиться свидетелем ссоры друзей, Се Лянь вручает им мешок с мусором, а сам плетется обратно к домику. Оказывается тащить свое измученное бессонными ночами тело, то еще «удовольствие». Замирая у двери, принц слышит громкий стук, а затем всплеск. — Сань Лан! Безликий Бай не зря приходил в его сны и предупреждал, что Хуа Чэн пройдет все то, через что прошел Се Лянь. Боль. Он испытает столько боли, что не сможет вынести и погибнет от рук самого принца. Се Лянь предпочитал не верить, предпочитал считать все это сном, играми сознания, в конце концов Безликий Бай больше не сможет ему причинить вред. Ни ему, ни Хуа Чэну. Однако открывшаяся сейчас картина, никак не могла характеризоваться, как «нормальная». Хуа Чэн стоит посреди комнаты, покрытый с ног до головы красной, густой кровью. Ее едкий запах бьет в нос и принц чувствует, как его тело сдается. Он падает куда-то в пропасть и кричит. Это не сон, Жое не сдерживает его, он может кричать, может позволить себе скорбеть, бояться, биться. Схватившись за голову, Се Лянь старается избавиться от острой боли, словно его снова сотни мечей пронзают, но на этот раз, задевая еще и Хуа Чэна. Ему что-то кричат, несколько голосов мешаются друг с другом. Они знакомы и не знакомы одновременно. А слезы — горячие и горькие, дорожками стекают по его опухшим щекам. Се Лянь почти лишается чувств, когда теплая ладонь опускается ему на затылок, а крепкие объятия не дают окончательно потеряться в омуте страха. — Ты что с ним сделал? — лязг металла знакомо Се Ляню. Так обнажается меч. Принц хочет предостеречь Хуа Чэна, однако он снова не может говорить. На этот раз из-за собственной слабости. — Ваше Высочество! Вы в порядке? — Он не в порядке. Гэгэ, это краска. Это всего лишь краска. Се Ляня укладывают на циновку, предварительно подложив ему под голову что-то мягкое. Краска? Всего лишь краска? — Сань Лан, ты не ранен? — наконец, Се Ляню удается открыть глаза и он поджав губы, смотрит на мужчину. На лице отражается беспокойство, руки крепко придерживают его — принца, за плечи. Однако он больше не кажется раненным или умирающим. Се Лянь встревоженно водит руками по его груди, ощупывая на предмет ран. — Ваше высочество, — голос Му Цина раздается совсем близко, однако Хуа Чэн не подпускает небожителей ближе, чем на три метра, — это вас нужно спрашивать о самочувствии, а не его! Что ты здесь устроил?! — последний вопрос был адресован Хуа Чэну, однако тот даже не удостоил Му Цина взглядом. — Сань Лан, — принц подносит собственные руки к глазам. Ему больше не мерещится запах крови, зато он ощущает химозный запах краски и морщится, — ты затеял ремонт? * Несколько дней назад Се Лянь имел неосторожность посетовать на то, что со стен монастыря совсем слезла краска. Откуда ему было знать, что Хуа Чэн, преисполненный желанием помочь, решит покрасить стены. Красной краской. Загнанный своими мыслями, Се Лянь сделался абсолютно рассеянны и даже не заметил, как Хуа Чэн притащил с собой в деревню банку с краской. Едва принц оставил демона одного, он принялся за дело. Но как бы удача тебя не сопровождала, неловкие моменты в жизни случаются. Оступившись, Хуа Чэн просто не удержал в руках банку. Именно в этот момент вошел Се Лянь и узрел своего «окровавленного» возлюбленного. — Может, он болен? — спрашивает Фэн Синь. — Раньше он не страдал повышенной трусостью, — подтверждает Му Цин. — Скорее придерживался девиза по жизни «слабоумие и отвага», — добавляет Фэн Синь. Хуа Чэн бросает взгляд на обоих небожителей. Взгляд, который мог бы характеризоваться «убийственным». — Вы не настолько бессмертны, какими себя считаете, — бросает им Хуа Чэн и Се Лянь устало накрывает его руку своей ладонью. Мужчина смягчается, перехватывая запястье принца. Ни Фэн Синь, ни Му Цин, не двигаются с места, всматриваясь в лицо Его Высочества. В очень бледное лицо. — Гэгэ, расскажешь, что тебя тревожит? Се Ляню неловко. Его измученное тело и разум отказываются повиноваться самому принцу. Сколько бы он не говорил себе, что все пройдет само, оно не проходит. Выказывать слабость перед небожителями ему не хочется, но ведь они не просто какие-то небожители. Они — друзья. А Хуа Чэн его возлюбленный. Без пяти минут муж. Внезапно до Се Ляня доходит, что в этой комнате нет тех, кто бы его осудил. И на сердце становится спокойнее. Он собирается открыть уже рот, но Хуа Чэн поднимает руку, безмолвно прося принца пока ничего не говорить. Он оборачивается на небожителей. — Мы не уйдем, — мрачно говорит Фэн Синь. — Его Высочество наш друг тоже, — Му Цин даже меч обнажает, словно собирается драться с Князем Демонов. Князь Демонов, однако драться с ними не собирается, лишь угрожающе поглаживает Эмина на своем бедре. Се Лянь устало касается переносицы, поднимая руку вверх. — Все в порядке, Сань Лан, нет никакой великой тайны, — говорит он и оба небожителя заметно расслабляются. Под покровительством Его Высочества ничего не страшно. Даже вот этого, под кровавым дождем. — Тогда почему ты не рассказал раньше? — спрашивает Хуа Чэн, намекая Се Ляню, что в курсе о его кошмарах. — Я… — признаться оказывается намного сложнее, чем хранить молчание, — я не хотел волновать Сань Лана. Как и ожидалось, Хуа Чэн не остается недовольным. Се Лянь знал, что больше всего на свете Хуа Чэн не любит, когда Се Лянь скрывает от него свои проблемы. Но ведь принц действительно не считал свое самочувствие таким уж ужасным, зачем было наводить панику? Если бы не сегодняшний случай, Се Лянь бы и не стал ничего объяснять. Хуа Чэн судя по-всему догадывается об этом, а потому присаживается рядом, перехватывая ослабленную ладонь принца. Се Лянь опускает взгляд на их руки и становится совсем-совсем не страшно. — Мне снятся сны, — начинает принц, переводя взгляд с одного мужчины на другого, — будто с тобой, Сань Лан, происходят какие-то страшные вещи. Се Лянь бросает взгляд на Му Цина. Он привычно закатывает глаза, в них читается «да что с ним может сделаться?». И то правда. Но разве объяснишь это своему перепуганному духу? Хуа Чэн осматривает принца, словно может найти на его теле ответ на такое странное поведение Се Ляня. — Это просто кошмары, — в конце концов делает вывод Се Лянь, — я справлюсь с ними. — Такое однажды уже случалось… И Хуа Чэн, и Се Лянь, и Му Цин, одновременно поворачиваются в сторону Фэн Синя. Небожитель делает вид, что их выжидающие взгляды его совсем не волнуют, он старательно напрягает память, а затем и Се Ляню напоминает о прошлом. Словно принц мог забыть такое. — Какое-то время Безликий Бай мучал тебя, помнишь? Се Ляню вдруг захотелось по-детски надуть губы и закричать: «когда вы все меня убеждали, что я сумасшедший?!». Но он смиренно промолчал. Му Цин сделался бледным и тоже не проронил ни слова, а вот Хуа Чэн стал рассуждать. — Сейчас Безликий вряд ли может пагубно влиять на твою психику. Но все же я разберусь с этим. Гэгэ, мне… все же придется отойти. Се Лянь хватает Хуа Чэна за руку, в попытках удержать его рядом с собой. Снова противный голос в голове твердит ему о том, что стоит Хуа Чэну переступить порог призрачного города, как с ним непременно случится несчастье. Фэн Синь и Му Цин не в силах выдержать эту сцену, переговариваясь, выходят из дома. И… кажется, начинают спорить о проблемах давно минувших дней. Хуа Чэн только один Бог знает какими силами не выходит вслед за ними, чтобы не выбить их этих двоих дурь. Остается рядом с Его Высочеством и, наконец, прижимает того к груди. Се Лянь прислушивается к сердцебиению, которого нет, от этого ему становится еще хуже. Он даже не сможет понять, когда с Хуа Чэном действительно беда, а когда он спит! Ни пульс проверить, ни ощутить биение сердца. Внезапно принц чувствует легкое прикосновение губ Хуа Чэна к своим подрагивающим векам. Хуа Чэн мягко сцеловывает влагу с глаз принца. Ему бы в пору почувствовать неловкость, но Се Лянь сейчас не в том настроении. Вместо этого он крепко обнимает Хуа Чэна, притягивая к себе, чтобы тот тоже улегся на циновку и никуда от него не уходил. Хуа Чэн не ушел, но сделался задумчивым и мрачным. Се Лянь был уверен: он все расскажет ему и станет легче. Однако он давно так не ошибался. Едва наступает ночь, принц чувствует, как к его разуму тянутся скользкие пальцы кошмаров, окутывая его сердце тревогой, страхом. Хуа Чэн лишь вышел принять омовение. Не мог же Се Лянь потребовать, чтобы Хуа Чэн взял его с собой? Хуа Чэн же дал Се Ляню понять, что как раз не против того, чтобы принц составил ему компанию. Покраснев до самых кончиков волос, Се Лянь вежливо отказался. И теперь, оставшись в покоях Хуа Чэна, мерил комнату шагами. «Это не божок-пустослов, — собственный голос в голове звучит не очень уверенно, — он т а к не может делать. Но что же тогда? Я болен? Чем я болен?». Принц снимает с себя верхнее платье, забираясь под красное одеяло. Он всем сердцем любил красный цвет, который ассоциировался у него с Хуа Чэном, однако сейчас он не мог взять в толк, что добровольно окружает себя цветом крови. Вздохнув, Се Лянь закрывает глаза, начиная мысленно считать, чтобы успокоиться и скоротать время. Счет доходит до сотни, когда дверь распахивается. Се Лянь приподнимается на локтях, открывая один глаз. Родные черты лица Хуа Чэна успокаивают лучше всякого чая с ромашкой. Се Лянь тянет к нему руку, чтобы тот привычно коснулся ее в ответ, однако ничего такого не происходит. Хуа Чэн остается неподвижным. Лишь бабочка срывается с его наручей. Одна, вторая, третья. Се Лянь хмурится, принимая вертикальное положение и старается поймать маленьких озорниц. У него не получается этого сделать, а тем временем бабочек становится все больше, в хаотичном темпе они разлетаются по покоям. — Сань Лан! Ч-что происходит?! Ответом ему — тишина. Бабочки внезапно перестают казаться Се Ляню милыми, они нападают на своего же хозяина, терзая его руки, плечи, шею. Серебристое свечение перестает быть привлекательным, все вокруг окрашивается в красный. Се Лянь кричит, бросаясь к Хуа Чэну, разогнать бабочек не получается, теперь уже и принц чувствует боль. Обычно бабочки ласкали Се Ляня своими крылышками, теперь же эти ласки превратились в ледяные, бритвенные касания, вынуждая принца то и дело отступать. А Хуа Чэн остается неподвижным. До тех пор, пока между ним и Се Лянем не выстраивается призрачная стена из сотен бабочек. Принц поднимает голову, когда капли крови падают ему на лоб. Это с крыльев бабочек — кровь его собственная и Хуа Чэна. «Теперь вдвоем под кровавым дождем» — мимолетная, пугающая и страшная мысль. «Просыпайся! — требует Се Лянь самого себя, — это все только кошмар. Просыпайся!» Но сон не прерывается, как бы сильно Се Лянь не щипал себя. Надежда на то, что все это сон гаснет в миг. Хуа Чэн падает на колени, а его непоколебимый взгляд становится стеклянным.