Белый танец

      Я вижу тебя впервые в каком-то обшарпанном клубе, почти что в отрубе, где-то на Гражданке. Это, какими бы полными ни были наши сосуды в тот вечер, я помню до сих пор. Не помню, как давно, но помню, что это зима и, кажется, середина января. Помню, что ты с подругой — весёлой маленькой брюнеткой. У неё день рождения. Это я помню лишь потому, что работаю на нём в тот день. Ты на этом празднике, кажется, единственная трезвая гостья, невинная девочка-ангел. Я таких люблю. Щадишь нейроны, я всё понимаю, конечно. Резво танцевать, громко смеяться и крепко обнимать свою подругу, вжимаясь в неё всем телом, тебе это не мешает ничуть. Ты, кажется, от этого заводишься только больше. Обхватываешь руками её голые плечи, держишь за талию, практически трёшься о неё, пока она глушит один за одним шоты текилы. По опыту знаю: десять минут — и обниматься она будет уже не с тобой, а с унитазом.       Жестом подзываю ведущую и шепчу ей о том, что перерывчик нужен. Я с Рони давно работаю, и она к моим закидонам привычная, поэтому понимающе кивает. — А прежде, чем мы продолжим поздравлять Виолетту, объявляется белый танец. Дамы приглашают кавалеров, — говорит она в микрофон.       Мысленно благодарю её. Если бы не Рони, работы бы я лишилась ещё после первого месяца, когда в приступе облила бы кого-нибудь из гостей их же коктейлем. Выхожу из-за стойки, пытаясь предотвратить оккупацию туалета именинницей. На саму неё класть, просто туалет нужен. Отпускать начинает, а при гостях не хочу. Ещё делиться придётся. Здесь торчит каждый второй, знаем, проходили. Именинница в первых рядах, должно быть. У неё на лице, на том малом месте, где кожа не покрыта татуировками, выжжено-выгравировано «Мефедронщица».       Почти добираюсь до выхода, когда меня за рукав одёргивает кто-то. Оборачиваюсь. Медленно. Даю шанс убежать и настоятельно рекомендую им воспользоваться. Целюсь-стреляю взглядом, и заряд рикошетит. Передо мною стоишь ты, девочка-ангел. Разоружаешь, а затем, видимо, решив добить, спрашиваешь: — А дама может пригласить даму?       И улыбаешься.       Меня прошибает, и это уж точно не ломка. По позвоночнику напряжение прокатывает, плечи и голова дёргаются, раза три резко вдыхаю. — Ты меня приглашаешь? — в горле пересохло, почти раздирает, а я смотрю на тебя, силясь понять, шутишь ты или нет. Ты так улыбаешься, что понять тяжеловато. Я соображаю туго порой. Особенно, когда ангелов встречаю.       Киваешь, прикусывая нижнюю губу. Как я могу отказать тебе? До тебя дотрагиваться хочется. Такой хрупкой кажешься. Я бы проверила даже, насколько. Насколько сильно нужно надавить, чтобы ты сломалась. Разлетелась осколками, чтобы потом я заново смогла собрать тебя по частям. Но не сейчас. Сейчас я бережно кладу ладони тебе на талию, и ты обвиваешь мои плечи. — Я Лиза… — говоришь тихо, и у меня колени трясутся.       А я имени своего не помню и на ногах стоять нормально не могу. Только страх показаться тебе слабой удерживает меня худо-бедно. Музыка громкая, делаю вид, что тебя не услышала, не поняла и пытаюсь отдалённо вспомнить, кто я. Имя хотя бы, потому что с остальным сложнее. Ты, кажется, и не ждёшь ничего. Танцуешь, положив голову на моё плечо. Я ввысь смотрю, стараясь толщу потолка взглядом пробить, чтобы там, сверху, если я этого заслуживаю хоть малость, кто-нибудь мне помог.       А Вселенная дремлет. Алё! От танца всего-ничего остаётся. Замешкались мы. Я бы злилась на тебя за то, что ты меня задержала. Но разве можно на тебя злиться? Ты меня, может, спасла в тот момент, когда на танец пригласила. Я обещаю однажды отплатить тебе тем же. — Дай мне… — хитро улыбаешься и по нижней губе — своей, к несчастью, — язычком мажешь. Что ты делаешь со мной, Лизонька?.. — Ответ, — смеёшься, смотря на мою наверняка красную рожу. — Как твоё имя?       Провидение щадит меня, наверное, в последний раз в жизни. — Кира, — вспоминаю. Вспоминаю! И никогда я не радовалась ничему больше, как сейчас собственному имени.       Ты, уже, наверное, сумасшедшей меня считаешь и хочешь к своей подруге вернуться. Но почему тогда ты смотришь на меня весь оставшийся вечер и ждёшь по его окончании меня у выхода, попутно стараясь не дать твоей уже совсем абстинентной подруге упасть? Ждёшь меня, я знаю, потому что, даже когда усаживаешь требующую продолжения банкета именинницу в такси, с ней ты не едешь, а остаёшься со мной — ждать, пока моё не приедет.       А мне неловко, потому что, о чём бы я ни мечтала до этого, сейчас, перед тобой, улетучивается. Остаёшься ты и моё желание растянуть этот момент настолько, чтобы до конца жизни хватило. Хватает даже больше. — Твой белый танец, как током, меня ударил, — усмехаюсь и протягиваю тебе щедрым жестом полупустую пачку сигарет, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту и отблагодарить. За что — ещё не придумала. А самого твоего присутствия недостаточно, чтобы быть благодарной?       Головой мотаешь. — Не курю.       Проёб чувствую почти кожей. Под воротник затекает липкая неловкость. До кислого осадка на языке. — Чудная ты, — говорю, ударение ставя на второй слог. А хочется-то на первый. — Не пьёшь, не куришь. Сексом тоже не занимаешься?       Уклончиво отводишь глаза. Можешь не отвечать. Ну, а чего я ожидала в принципе? Это я-то сердцеедка со стажем, а такую девочку-ангела только последний мудак испачкать может. Никогда я не думала, что хочу мудаком прослыть. — Поедем к тебе, и узнаешь.       Меня оглушает.       Вдвоём в такси приятнее. Вдвоём быстрее, и с самой собой разговаривать я не привыкла. Могу, конечно, периодически, но зачем, когда ты рядом? Ты смеёшься над каждой моей шуткой, насколько бы дебильной или пошлой она ни была, и, похоже, уже всё обо мне понимаешь. Но я не понимаю! Я счастлива безгранично, но понять не могу, почему ты согласилась предложила! Я не добавляла, но что-то в моей голове мешает соображать, происходит ли это всё взаправду. Предполагаю, что это «что-то» зовут Лиза, и вокруг всё неприлично настоящее.       Ехать недалеко. Мы заваливаемся в мою квартиру. Ты осматриваешься осторожно и с неясным для меня восхищением. Вот уж не думала, что отсутствие какой-либо мебели, кроме кровати и шкафа, и несколько (пустых, к счастью!) пакетов на полу может кого-то удивить. И снова ты выигрываешь, потому что я удивляюсь куда больше.       Я не ждала гостей. Я их обычно не жду. Знала бы, что так сложится, может, прибралась бы. Если бы знала заранее, постаралась бы съехать отсюда. — Ты уж извини. Шторы в стирке, — пизжу на голубом глазу. Штор у меня отродясь не висело. Либо я женщина без комплексов, либо мне глубоко неоново похуй. Ставлю на второе и срываю куш. — Поэтому прежде, чем раздеваться, надо свет выключить.       Говорю и думаю, не слишком ли это самоуверенно звучит. Ты, может, совсем другое в виду имела. Не знаю… У меня болит голова.       Ты обхватываешь меня руками сзади, валишь на кровать, и мы с тех пор вместе и навсегда.       У меня покер: я лишаю тебя девственности четыре раза. Первый раз в этой комнате без штор. Ты подо мной стонешь и извиваешься. Считаю это своей главной победой. А после, когда мы лежим рядом, вырисовываешь пальцем на моей открытой спине замысловатые узоры и, если я не забуду их, обязательно набью татуировку по твоему эскизу.       Ты говоришь, что не куришь, но сигаретой из моих пальцев затягиваешься до кашля. Маленькая обманщица.       Ты говоришь, что не пьёшь, но на брудершафт со мной — пожалуйста. Мы крепко целуемся. На моих губах сладкий ликёр и имя, сладкое не меньше. А потом тебя тошнит, и я заботливо убираю волосы от твоего лица.       Ты говоришь, что не употребляешь, но таблетку с моего языка слизываешь, не моргнув глазом. Правда ты обижаешься на это потом, потому что я тебя не предупредила, но быстро меня прощаешь, когда наступает эффект. Или не прощаешь. Не знаю. Ты тогда вообще говоришь с трудом, а я сижу возле твоей кровати всю ночь. Держу за руку, пока ты плачешь и кричишь о том, что скоро умрёшь. В первый раз все так себя ведут. Привыкнешь, Лизонька.       Тебе моя работа не особо нравится. Что поделать, кисуль? Мне она не нравится куда больше. У меня на работе собираются мудаки и мрази. Поэтому я вполне к месту. Я по поводу себя давно иллюзий не питаю и жду того момента, когда ты тоже перестанешь. Но пока ты снова сидишь передо мной за стойкой, снова улыбаешься и болтаешь без умолку, сквозь динамики снова горячие ритмы пьянят. Ты пьёшь бокал за бокалом, а я вовремя подливаю, стоит одному закончиться. Порчу тебя за счёт заведения. Всё для моей девочки. Тебя уже меньше мутит от алкоголя. Моя заслуга. К плохому быстро привыкаешь.       Мне нравится наблюдать за твоим лицом в лучах стробоскопа. Ты замедлена немного. Тебе больше сил стоит услышать мой голос, понять мою шутку и посмеяться над ней. Твой слегка вздёрнутый носик морщится, когда ты расплываешься в неровной улыбке и прикрываешь глаза, и мне кажется, что сейчас ты похожа на котёнка.       Но чего-то не хватает. Слишком мало «мяу» в этом котике. Я могу исправить это. Запросто. Моя смена заканчивается, а дома на этот случай как раз есть заначка. Планировала себе оставить, но упустить такой шанс не могу. Себе не позволю.       Улица — две, уже привычно, сигареты — такси — лифт — мы на месте. Предлагаю я тебе только дома, чтобы, в случае чего, ты не сбежала. Не ушла пешком, не выпрыгнула из такси, не остановила бы лифт на любом другом этаже. Ты удивлённо поднимаешь брови и вскидываешь руки. Неужели я такая страшная, Лизонька? — Кир… Может, не надо? Я не хочу… — бормочешь и пятишься от меня.       Я игнорирую. Для меня это скучная тема. Ты поначалу всегда отказываешься, но потом-то я вижу, какой кайф ты ловишь. Лишать тебя и себя в первую очередь такого удовольствия я не намерена и не стану. Всегда хотела попробовать. Точнее, чтобы ты попробовала. Мне не впервой.       Лезу на нижнюю полку в шкафу. Там, между моими скомканными рубашками и твоими футболками пакет припрятан. Ты однажды перекладываешь мою заначку. Мы тогда ссоримся в первый раз. Ты говоришь, что это для моего же здоровья, но я-то знаю, что к чему. Решила, маленькая воровка, всё себе захапать. У меня такое не прокатывает. Я наказываю за такое. А дозу я прячу теперь каждый раз в разных местах. — Слышь, солнце, — резко шикаю, прерывая твой бубнёж. — Чего тебе стоит?       Ты замолкаешь. Правильно. Ничего не стоит. Хорошая девочка. Знала бы всегда, когда ротик свой закрывать надо, цены б тебе не было.       Нахожу. Мебели не прибавилось. Я рассыпаю порошок по подоконнику, пока ты садишься на кровать рядом. Смирилась. Это уже хорошо. Достаю из кармана одну из бумажек, оставленных на чаевые. Вдыхаю первая, чтобы тебе не было так страшно. Видишь? Со мной всё нормально. Мне даже лучше. Тело не болит больше после почти двенадцати часов на ногах. Я готова отпахать ещё столько же, и на тебя сил у меня останется.       Протягиваю купюру, вдыхая остатки и шмыгая носом. Место тебе услужливо уступаю. — Кир…       Закрываю тебе рот рукой и за затылок тебя к подоконнику почти прижимаю. У тебя выбора не остаётся, Лизонька. Ты вдыхаешь. Давай. Глубже, больше. Не оставь ничего. Зря я что ли на него остатки зарплаты тратила?       Только когда убеждаюсь, что подоконник чист, а ты уже нет, отпускаю. Хорошо же? Чего отнекивалась? Ты падаешь спиной на кровать и, кажется, плачешь. Рыдаешь в голос, спрашивая, зачем я это делаю с тобой. Не понимаешь до сих пор? Поймёшь скоро. Может быть, не сейчас, но когда-нибудь время настанет.       Курю в форточку. Одна. От сигареты на этот раз ты отказываешься. Обиженку из себя корчишь. Обижайся, сколько влезет. Меня не задевает. Только не забудь об этом, когда будешь умолять меня двигаться в тебе быстрее.       Выбрасываю половину бычка. Надоело. Ты интереснее. Тебя, я смотрю, уже берёт. Устраиваюсь рядом и мажу языком по твоей шее. Пытаешься закрыть лицо руками. Я не позволяю. Хватаю твои запястья и повыше головы к матрасу прижимаю. Седлаю твои бёдра. Какая же ты прекрасная, Лизонька. Твои зелёные глаза краснеют от слёз, а чёрные зрачки — всё больше, всё чернее. Это заводит похлеще всяких «мяу». Но и он, надо отдать ему должное, помогает.       Стягиваю с тебя майку и расстёгиваю джинсы. Действую оперативно, чтобы эффект был максимальным, но прерываюсь, чтобы поцеловать тебя. Я же не изверг. Видишь? Я нежна с тобой, котёнок. Тыльной стороной ладони стираю слёзы с твоих щёк. Лизонька, потерпи немного. Не плачь раньше времени. Успеется ещё.       Снимаю с тебя остатки одежды. Сама пока не раздеваюсь. Ты в приоритете. Целовать начинаю снизу. Ты дёргаешься, но не от прикосновений. Мне и не нужно тебя касаться, чтобы твоё тело дрожало. Но ты практически взвизгиваешь, когда в тебе оказываются сразу два моих пальца.       Вцепляешься в мои плечи. Синяки останутся. Потерплю. Рычи, кусай. Делай всё, что тебе вздумается, только позволь мне продолжить. Я так хочу испить эту чашу до дна, до последнего глотка, выжать из тебя остатки сознания, чтобы после ты смогла вспомнить лишь моё имя.       Ты плачешь ещё громче. Трясёшься в болезненных судорогах, пока я начинаю двигаться в тебе. Пиздишь. Притворяешься. Тебе нравится, я же вижу, как ты течёшь. Вытаскиваю руку из тебя, лишь для того, чтобы мимолётно облизнуть пальцы и легонько шлёпнуть тебя по щеке. Так, чтобы подольше в сознании оставалась. А затем засовываю обратно. Глубже.       А чего ты ожидала, Лизонька? Так же интересней. Если не так, всё будет по-старому. Ты уснёшь и забудешь эту ночь.       Я не дам тебе этого.       Я всё сделаю, чтобы воспоминания жили в тебе, пока жива ты. Оставляю следы от губ, пальцев и ногтей на твоих плечах, руках, шее, груди, бёдрах. Я не успокоюсь, пока каждую клетку твоего тела не покроет моя отметина. Но не всё сразу. Это может подождать.       Ты откидываешься и расслабляешься. Не ревёшь больше, только скупо капают девичьи слёзы на белоснежную простынь. Наконец-то. Бесить начинало. Так нам обеим легче будет. Окончательно вытаскиваю и касаюсь тебя губами снизу. Заслужила. Двигаю языком медленно, разогреваю. Сгибаешь колени и скрещиваешь ноги у меня за спиной, заставляя приблизиться.       Ускоряюсь. Ты тихо постанываешь. Лиза, громче! Я недостаточно стараюсь? Прикусываю, посасываю, пытаюсь выдавить из тебя что-то большее. Бессмысленно. Ты уже без чувств. А я не потеряю свой фокус, не надейся. Кто-то из нас должен довести дело до конца, и раз уж ты не хочешь, это буду я.       Работаю языком по инерции. Ты почти не реагируешь. Неинтересно. Ты меня разочаровываешь, Лизонька. Отстраняюсь и накидываю на тебя одеяло, чтобы так жалко не выглядело. Слабовата ты ещё для такого. В другой раз, надеюсь, будешь активнее.       Другого раза не подворачивается. Теперь уже давно не так. Мы теперь не видимся с тобой. Теперь так пусто, что аж больно. Мы расходимся спонтанно и нелепо. Ты избегаешь меня. Я понимаю, наверное. Много херни я наворотила. Я искала. Искала, где только можно. Приезжала к тебе домой, караулила после работы, обзванивала твоих друзей, всех, кого помнила, рискуя быть посланной за то, что сделала. Но исход один — ты меня перехитрила. Исчезла так, что не найти тебя больше. Был бы у меня шанс извиниться и исправить всё, вернуть то, как было раньше, я бы сделала это, дай мне мироздание последнюю возможность. И, если уж у меня не выходит, пожалуйста, найди меня, солнце золотое, прошу.       У тебя — а может, у меня, не знаю, — выходит. Я встречаю тебя, как и прежде, на работе. Мы с Рони снова в паре. Неплохой у нас тандем, правда? Манит тебя что ли видеть, как я коктейли разливаю? Как бы то ни было, я рада. Правда странное ты выбрала мероприятие, чтобы меня застать. Хотя и на свадьбе ты к месту. Ты везде к месту. Да и какая роль у тебя во всём этом! Главная почти. Не невеста, конечно (я не пережила бы, но надо признать, что дорогое белое платье тебе пошло бы ещё как! С первой же зарплаты куплю тебе такое, обязательно), но подружка её. Ходишь вокруг неё, смотришь, чтобы её белая фата (белая! Как тот наш танец!) не помялась. Мне казалось только, что подруга твоя брюнеткой была, а эта — блондинка платиновая. Или это другая уже? Ты прости, их я в лицо не запоминала.       Ты замечаешь меня не сразу. У тебя дел много. Но и я подходить не собираюсь сперва. Выжидаю, присматриваюсь, слова нужные подбираю. Лишь, когда ты замечаешь меня, когда мы обе понимаем, что я — это я, а ты — это ты, вот тогда ты уже взгляд отвести не можешь. И к бару всё чаще подходишь, и разговор начинаешь первой. Ты изменилась как-то с момента нашей последней встречи. Не могу понять пока, нравится мне или нет, но наливаю тебе с охотой. Только вино, я помню. Ошибок прошлого не повторяю.       И ты смеёшься так красиво, что мне даже отходить лишний раз не хочется. И ты шутишь. Когда ты научилась так шутить? Я смеюсь в полный голос, заставляя некоторых гостей удивлённо оборачиваться в мою сторону. И Рони, видимо, понимая всё, объявляет, как в тот раз, белый танец. Теперь уже я пользуюсь моментом. Возвращаю тебе долг и приглашаю. Ты соглашаешься с радостью, и я уже почти ликую, чувствуя, что прощена.       Закидываю пару — у нас всё на двоих, помнишь? — таблеток под язык и выхожу к тебе из-за стойки. Ты обнимаешь меня смелее, намного смелее. И мы танцуем. Между нами нет тишины, пустоты и неловкости. Ты заполняешь её. Ты шепчешь мне на ухо что-то про то, как рада меня встретить, как я тебе нравлюсь. Ты мне тоже, Лизонька. Как же иначе? Только сказать об этом я не могу, придерживая таблетки для кульминации нашего танца. Но до неё ещё далеко. Хотелось бы верить, что далеко.       Твой запах другой. Более резкий и не такой сладкий. И правильно ты сделала, что каблуки надела. Выше становишься, статнее. Мне кажется, или ты похудела? Ох, надеюсь, ты ешь достаточно. Любые твои изменения я приму, Лизонька. Только побудь со мной ещё немного. Обнимаю и глажу по спине. Так хорошо с тобою рядом.       Танец близится к развязке. Я думаю недолго, правильно ли то, что я хочу сделать. Ты решаешь за меня. Наклоняешься к моему лицу и целуешь. Я даже в шоке немного от такой уверенности твоей, стою, оцепеневшая, пару секунд, прежде, чем ответить, и проталкиваю одну таблетку тебе в рот. Мой тебе подарок на встречу.       Ты отстраняешься. Немного хмуришься. Кажется, я снова проебалась. На те же грабли в который раз.       Смакуешь таблетку и улыбаешься, кивая. — Спасибо, — произносишь, и у меня сердце биться прекращает на миг. Ты рада? Похоже, да. Значит, игра начинается снова.       Музыка меняется на более весёлую. Рони снова берёт микрофон. Но я не хочу отпускать тебя. Не сейчас! Я не могу упустить тебя. Я знаю: стоит тебе отойти, ты исчезнешь, как исчезла до этого. Растворишься чёрной дымкой среди других гостей, вернёшься к своей подружке-невесте и не вспомнишь обо мне до скончания веков.       Я не позволю. Я сделаю всё, чтобы этого не допустить. Оставлю свадьбу на Рони и украду тебя, пока на ночь, а там посмотрим, насколько нас обеих хватит. Нужно действовать быстро, ведь времени мало у нас: таблетка не вечная и моё терпение тоже. Машу Рони. Она ловит мой взгляд и кивает. Спасибо ей. Снова. Если когда-нибудь она захочет уединиться с кем-то в разгар праздника, я буду первой, кто заменит её на рабочем месте. Но не сегодня. Сегодня я вся твоя, Лизонька.       Выходим в лобби отеля — к лифтам. Хорошо, что жених с невестой позаботились не только о гостях, но и о персонале. Хорошо, что нам сняли номер. Плохо, что номер с Рони один на двоих, но отлично, что Рони — это Рони. Она всё равно не собиралась на ночь оставаться. Знает, что мне нужнее. Мне необходимо просто вернуть то, что больше мне не принадлежит.       Свет мы не включаем. Не хочется тратить время на это. Одежда, моя и твоя, быстро падает на пол, а мы падаем на кровать. Я целую. Целую тебя везде, докуда могу дотянуться. Странно. Раньше я не замечала веснушек на твоих плечах. Но они прекрасны почти так же, как прекрасна и ты, девочка-ангел, девочка-солнце, Лизонька…       Сегодня ночь ещё темнее, чем вчера, или это у меня в глазах темнеет от одного твоего присутствия? Не знаю. Знаю, что эти зелёные глаза смотрят прямо в мои. Но почему-то в полутьме они искрят ярко-голубыми льдинками. От моих прикосновений ты мило хихикаешь. Ты боялась щекотки раньше? Как много я о тебе ещё не знаю.       Эти чёрные волосы запутывают снова. Я не знаю, зачем ты так коротко их обрезала. Не говори только, что из-за меня. Я, что бы ни сделала, того не стою. Я твоего ничего не стою. Хватаю твою руку в свою и аккуратно целую каждый твой пальчик.       Эти белые губы говорят о любви, пухлые и сухие, но всё ещё родные. Отвечаю тебе миллионом чувственных касаний, а после, коротко облизнувшись, целую тебя. Удивляешь всё больше и больше. И с кем ты научилась так целоваться?       Обхватываю твою шею двумя руками, — не пугайся только! — мы соприкасаемся лбами, оглаживаю плечи, руки, закрываю глаза, чтобы не перегреться, не перегрузиться. Моя. Ты снова моя… — Моя милая девочка Лиза… — шепчу, приподнимая твой подбородок и готовясь снова поцеловать.       Коротко смеёшься. — Алиса вообще-то, — выдыхаешь мне прямо в губы.       Я замираю. Открываю глаза. И отстраняюсь мгновенно.       Да ты ж не она!       Передо мной сидишь и теперь поражённо прикрываешься одеялом всё такая же красивая и нежная, но не ты, Лизонька…       Я спутала с другой!..       Падаю с кровати. Этого не может быть. Ничего из этого не может быть. Насколько сильно нужно ширнуться, чтобы поверить, что ты — это та? Настолько, насколько ширнулась я, видимо. До потери памяти, зрения и адекватности, но жаль, что не до потери сознания. Было бы легче.       Но как же?.. Я-то я, а вот ты… Тянусь к выключателю, щурюсь от яркого света и надеюсь до последнего. Когда привыкаю немного, наконец могу лучше рассмотреть тебя. Сто проц не ты… Оседаю на пол. — Чёрт побери… — закрываю лицо, хоть бы всё оказалось ненастоящим. — Что-то не так? — спрашиваешь, попутно стараясь найти свою одежду, чтобы это всё стало хоть сколько-нибудь менее неловким.       А как я могу тебе объяснить, что не так абсолютно всё, начиная с того, что мы с тобой вдвоём в этом номере, и заканчивая тем, что тебя зовут… Алиса, кажется? Мотаю головой, силясь выкинуть из неё всё до сегодняшней ночи, чтобы всё было правильно. Чтобы я просто работала, а потом просто встретила тебя, Алиса. И ни Лизы, ни таблеток — ничего не было.       Нужно не сломать хотя бы это. Хотя бы тебя. Трещащие стенки моего сознания сдерживаю руками и до боли оттягиваю волосы. — Ты так красива… — рычу в голос, прости меня, прости, Алиса! — Но?.. — горько усмехаешься. Ты умная.       Но я люблю солнце. А ты богиня снега… Вот и всё. Я даже не отвечаю. Тебе и не нужно.       Одеваюсь, на тебя не глядя. Мне слишком стыдно. — Алиса, — бросаю напоследок, — не употребляй никогда больше. Пожалуйста.       Выхожу из номера, оставляя ключ. Сюда я точно не вернусь. Как и в зал. Иду на балкон. Он неожиданно пустой. Спасибо и на этом. Не хочу, чтобы кто-то видел.       Поджигаю одинокую сигарету. Меня трясёт, ведь до сих пор не верю я. К этому нельзя привыкнуть. В это нельзя поверить. Можно только попытаться забыться. Обеззаразить алкоголем, отполировать дорожками, закусить таблетками. Получалось же как-то. До этого дня. А теперь Алиса нарыв сковырнула, и наружу хлынуло неприглядное, болезненное. Моё.       Мы с тобой, Лиза, часто у меня на работе были. А в тот раз позвала меня ты. На очередной шабаш твоей неуёмной подруги, которой достаточно не бывает. Я в их компанию вливаться не стремилась. Они для меня дети безмозглые, и я вообще не понимаю, почему ты с ними общалась. Но, чтобы не портить наш красивый рассказ, пойти с тобой согласилась.       Я вижу этот вечер. Вижу, как теперь. Я сижу на диване, пью вермут. Хорошо хоть алкоголь не сивуха. Ослепнуть не готова. Наблюдать за тобой надо, пока ты со своими друзьями пляшешь. В одной руке держишь бокал с неизвестным даже мне коктейлем, а другую на плечо своей мефедронщице закидываешь. Терплю.       Вы танцуете. Танцевать ты должна со мной. Но мне танцевать — никакой радости. Поэтому терплю.       Мефедронщица аккуратным жестом кладёт тебе руку на талию и шепчет что-то. Смеёшься. Терплю.       Вы целуетесь. Терпеть прекращаю.       Встаю со своего места и пробираюсь сквозь толпу. Разнимаю вас и держу тебя практически за шкирятник. — Лизонька, на пару слов.       Ответа не жду и тащу к туалету. Заталкиваю в кабинку, закрываю. — Кир… — обвиваешь мои плечи и говоришь со мной пьяным-пьяным голосом. — Мы просто веселились…       Лучше бы ты молчала. У меня башню срывает. Выхватываю твой бокал, швыряю на пол. Он со звоном разбивается, ты вскрикиваешь и закрываешь рот руками. — Тебя веселят?! — музыка громкая, но перекрыть её мне удаётся. — Тебя отъебут, а ты даже не заметишь. Знаешь почему?! — даю две секунды на ответ, но ты лишь испуганно мотаешь головой. — Потому что для них ты вторсырьё. Думаешь, я не вижу, как на тебя смотрят?       Ты начинаешь бесшумно плакать. Опять. Сколько можно, Лиза?! А впрочем, плачь, сколько влезет. Я тут не для того, чтобы верить твоим слезам. Наклоняюсь к тебе. Чувствую, ты напряглась. Замечательно. — Возомнила себя королевой? Думаешь, раз я с тобой, теперь можно всё? — жмуришься. — В глаза смотри! — ударяю по стене кабинки и хватаю тебя сзади шеи. Ты смотришь. — Но запомни лишь одно: королевы пьют вино, — пинаю осколок бокала. — А шлюхам всё равно.       Лезу в карман. Достаю пакетик, нам на двоих уготованный. Сегодня он весь твой. Придерживая за подбородок, открываю тебе рот и засыпаю всё содержимое. Мотаешь головой. — Глотай! — зажимаю тебе рот и чувствую, как по моей руке стекает слюна. Я бы вытерла её тут же тебе о футболку, но пока не удостоверюсь, что ты все до одной таблетки не проглотила, не уберу.       Жалобно глядишь на меня, и этот зелёный взгляд у меня на уровне нейронов выжигается. Сейчас бы отпустила непременно и помогла бы отплеваться. Тогда просто киваю.       И ты проглатываешь, потому что не проглотить не можешь. Я улыбаюсь и выхожу. Оставляю тебя кашлять и пытаться протошнить в туалете. Домой сама доберёшься.       Я просыпаюсь через несколько часов на полу в той же кабинке туалета. Вокруг меня разбросаны осколки, моя одежда испачкана рвотой, а во рту мерзкий привкус. Тебя нет.       Омываюсь слегка и выхожу из туалета. В клубе пустынно. Только пара работников убирают зал. Тебя нет.       Снаружи набираю телефон твоей подруги. — Ви… олетта… — язык заплетается, я прочищаю горло. — Где Лиза?.. — Чего? — спрашивает заспанный голос на том конце. — Ты ёбнулась после своих таблеток? Какая Лиза?       Короткие гудки. Таблетки приняла я. Только теперь понимаю. Нет тебя. И не было никогда.       Смотрю за стеклянную оградку балкона. Подо мною шестнадцать этажей. Забавную фантазию я придумала, да? Закрываю глаза и чувствую горячие капли на своих ладонях. Увидела бы себя со стороны, точно въебала бы себе. Невыносимо. Так невыносимо любить призрак… — Сигаретки не будет?       Оборачиваюсь на голос. А, это ты, Алиса. Наспех вытираю слёзы. — Да, конечно, — хлопаю себя по карманам и нахожу наконец. Даю тебе прикурить. — Плохо? — спрашиваешь зачем-то.       Киваю. — Плохо.       И не выдерживаю. Опускаюсь на колени и рыдаю. — А ей хорошо… — протягиваю и задыхаюсь собственным плачем.       Прикосновение неожиданное чувствую. Это твои руки, Алиса, и почему-то на моих плечах. — Там, где нас нет, там везде хорошо… — говоришь и кладёшь подбородок мне на голову.       Шмыгаю носом и смотрю на тебя. Тепло от тебя, Алиса, исходит посреди октябрьской ночи. Ты так улыбаешься, что мне плакать перед тобой неудобно. Стараюсь перестать. Тянусь и обнимаю тебя. — Всё хорошо будет, — повторяешь несколько раз. — Всё исправить можно. Поживи для неё ещё…       Утыкаюсь лицом тебе в рукав и порчу, наверное. Я возмещу. Жить хочется хотя бы для этого. И, возможно, немного для тебя. — Спасибо, Алисонька…