91

На меня нещадно давят эти жуткие светлые стены и повсюду мерещится шлейф от твоих духов. Я надеялась, — верила! — что есть способ сбежать из своей геенны. Но нет. Я сама вернулась. Сама. Будто стая голодных псов. Нет. То — не псы, но волки, и кости мало помогут не голодать. Они топчут мне душу, волнуются, воют. Они чуют неладное. «Любовь» для них равносильна слову «страдать», а я… уже не могу. Уже не борюсь, не скрою. Урвать бы хоть взгляд, хоть толику, самую толику мыслей, вызвать улыбку и впитать этот яркий смех. Хоть ты так морозна. Так пугающе холодна и льдиста. Готовая к черту послать моментом и — без разбора — всех. Тебя бы обнять, успокоить да спрятать от всех невзгод, но ты никого с этой миссией не подпустишь. А я рискну, слышишь? Рискну! Ведь жизнь состоит из того, чтобы держать свою руку на чьём-то пульсе.