Just to be by your side (to know you are real)//Просто быть рядом с тобой (чтобы знать, что ты настоящий)

- Спасибо. Ты был потрясающим. Глаза Эндрю распахиваются. Он в своей комнате, в общежитии Пальметто. Оранжевое свечение уличного фонаря пробивается сквозь щели в абажуре, отбрасывая тени на скрученные простыни и вверх по стене. Звук медленного, ровного дыхания наполняет комнату, хотя из его собственной груди вырывалось беспорядочное стаккато. Эхо слов прокатывается по всему телу, заставляя вздрогнуть. Эндрю закрывает глаза от натиска, и изображение мерцает, оживляясь: темно-рыжие пряди Нила темные и влажные, его остекленевшие ледяные глаза. Спасибо. Ты был потрясающим. Было ли это воспоминанием или кошмаром? Возможно ли, что это было и то, и другое? Эндрю снова открывает глаза и выглядывает из-за края кровати. На мгновение мир наклоняется, и Эндрю кажется, что он падает. Койка под ним пуста, одеяло плотно заправлено под матрац и свернуто под подушкой. Когда на ней последний раз спали? Вчера вечером? В прошлом месяце? Кто-нибудь спал на ней с тех пор, как они вернулись из Балтимора? Это было несколько месяцев назад, не так ли? Конечно, конечно, он не позволил бы им оставить себе постель, если бы... - Эндрю? - раздается шепот через всю комнату, вытягивая его из спирали мыслей, и возвращая к реальности. В дверном проеме вырисовывается силуэт, детали скрыты тьмой. - Я разбудил тебя? Эндрю качает головой. Он не может говорить, кажется, он не может найти в себе силы сказать, что то, что его разбудило, это его собственный разум. Его все еще трясет после сна, и его потная кожа становится липкой. Ему нужна сигарета. Ему нужен свежий воздух. Ему нужно выбраться из этой чертовой комнаты, с чертовой заправленной кроватью. Нил, должно быть, почувствовал напряжение Эндрю, потому что он выскользнул из комнаты так же тихо, как и вошел. К тому времени, как Эндрю натянул пару спортивных штанов, которые он нашел, Нил уже был в обуви и куртке, ожидая у входной двери. - Крыша? - спрашивает Нил. Эндрю только качает головой, хватает ключи от Мазерати и надевает собственные кросовки. - Хорошо, - легко говорит Нил. И, как будто был какой-то другой вариант, добавляет: - Можешь везти. ... Эндрю мчится по шоссе. В это время ночи нет машин, которые можно было бы обогнать, поэтому он меняет полосу движения, черт возьми, наблюдая, как спидометр ползет вверх и вверх, пока не выходит за собственные пределы. Он знает, что не может убежать от своих демонов, знает, что физические мили не перейдут в эмоциональную дистанцию. Но это помогает. Вождение требует достаточной концентрации, чтобы отогнать образы из его сна, а ощущение кожаного руля в руках заземляет его в настоящем. Почти не осознавая этого, Эндрю замедляется, направляясь ко входу дома в Колумбии. Если Нил и удивлен, то он не показывает этого, просто тихо сидит на пассажирском сиденье, не сводя глаз с Эндрю. Часть Эндрю хочет сказать ему перестать пялиться, чувствует себя обязанным оттолкнуть его, чтобы вместо этого он смотрел в окно. Но есть что-то утешительное во взгляде Нила, и он позволяет себе это утешение. Это напоминает ему, что Нил здесь ради него, с ним. Этот Нил никуда не денется. Все дома на их улице темны, их обитатели давно спят. Эндрю глушит двигатель, и они вдвоем молчат, выходя из машины. Поздняя октябрьская ночь мягкая. Он закуривает две сигареты и отдает одну Нилу, прежде чем сделать глубокую затяжку. - Лучше? - спрашивает Нил. Эндрю обдумывает это. Вождение помогало, но теперь, когда они снова неподвижны, Эндрю чувствует, как сон снова начинает подкрадываться к нему. Не это ли, спрашивает себя он, чувство, которое заставляет Нила бежать не оглядываясь, и никогда не останавливаться? Он хочет закрыть глаза, но боится, что снова увидит образы Нила, лежащего в луже собственной крови, любезно предоставленные его подсознанием. Он пожимает плечами, но знает, что Нил видит его насквозь. - Хочешь, чтобы я ушел? - спрашивает он, осторожно, будто проверяя слова. Эндрю смотрит на него в ответ, внутренне проклиная себя за то, что когда-то вник предложению Би использовать эту фразу вместо "ты хочешь поговорить об этом?". Потому что, даже когда Эндрю позволяет себе такую роскошь, как желания, он редко, если вообще когда-либо, хочет говорить о вещах, которые преследуют его мечты и бросают тень на его дни. Половину времени, он даже не знает, сможет ли говорить об этом. Но, как часто напоминает ему Би, желание что-то делать не обязательно. И тяжелый разговор не всегда означает бесполезный. И это Нил. Нил, который, кажется, всегда знает, что Эндрю имеет в виду, даже когда он не может ничего сказать. Нил, который решил вернуться и каждый день решает остаться. Он смотрит в эти голубые глаза, такие живые, яркие в лунном свете, и кивает. - Хорошо, - отвечает Нил, не отводя взгляда, но и не требуя большего. Он никогда не попросит больше, чем Эндрю может дать. Другие люди буду настаивать, требовать ответов во имя предложения помощи и поддержки. Но Нил понимает Эндрю - иногда лучше, чем Эндрю понимает самого себя, - и поэтому он знает, когда нужно нажимать и как сильно. Теперь он ждет, пока Эндрю сам сделает выбор. И именно это позволяет Эндрю заставить себя взять то, что ему нужно, и протянуть руку к лицу Нила. Эндрю останавливается всего в нескольких дюймах от него, ожидая шепота "да", прежде чем слегка прикоснуться рукой к покрытой шрамами щеке Нила. Кожа Нила мягкая и теплая на фоне прохладного ночного воздуха. Эндрю подносит другую руку к щеке Нила. Он проводит большими пальцами по тонким шрамам от ножей и округлыми следами от ожогов на второй щеке, наслаждаясь знакомым узором. Эндрю сжег бы города дотла, чтобы облегчить боль за которой появились эти шрамы, но, поскольку никакой гнев не может стереть прошлое, он позволяет себе утешение. Когда Нил прислоняется своим лбом к Эндрю, тот не может не вздохнуть от облегчения. Вот что ему было нужно - эта близость, ощутимый контакт. Мысль о том, чтобы позволить кому-то стоять так близко, тем более прикасаться к нему, так долго была настолько отвратительна, что Эндрю редко думает, что это может быть тем в чем он нуждается. Но иногда, когда он с Нилом, он позволяет себе почувствовать это утешение, которое может прийти с человеческим прикосновением. Помогает то, что ни у кого нет таких шрамов, как у Нила. И эти шрамы являются доказательством того, что Нил пережил Балтимор и все, что было до этого, что Нил выбрался из всего этого. Не как несбыточная мечта, не как галлюцинация, не как одно из его многочисленных имен в списке, а как настоящий, цельный человек. И прикосновение Нила - осязаемое доказательство того, что он все еще здесь, жив и цел. Эндрю не знает, сколько времени проходит, пока они стоят, дыша одним воздухом, делясь теплом друг друга. Но слишком рано Нил отстраняется и смотрит на него задумчивым взглядом. - Ты думаешь о Балтиморе, - утверждает он чуть громче шепота. Эндрю хмурит брови, и Нил тихо вздыхает. - Мои шрамы, - говорит Нил указывая на свое лицо, - ты всегда проверяешь, на месте ли они. Однажды я сказал тебе, что я не галлюцинация. Проверяй их реальность, столько, сколько тебе нужно, чтобы убедиться в этом. Но я пришел домой с тобой и остаюсь с тобой. - 105% - Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, - отвечает Нил с улыбкой в голосе. - Да ладно, Дрю. Пойдем внутрь спать. Мы можем вернуться в общежитие утром. Эндрю кивает, прежде чем повернуться и последовать за Нилом в дом. Им придется вставать рано, чтобы вернуться в кампус на пары. Он не уверен, что сможет уснуть, даже не смотря на глубокое истощение. Но он думает, что пока Нил рядом с ним и в безопасности, этого может быть достаточно на сегодня.