***
— Прости меня, Такемичи… Я просто не мог ему отказать... Это Ак-кун? Почему он извиняется? Ханагаки будто смотрит фильм, прямо перед ней огромный экран, на котором она видит заплаканное лицо Ацуши. Задний фон и звук явно дают понять, что он едет в машине — кажется, она даже видит макушки остальных ребят. — Клянусь, я не хотел, это всё он виноват... Ак-кун зажмуривает глаза, давясь слезами. Он весь дрожит, словно в лихорадке, но скорость не сбавляет. Наоборот, кажется, теперь они едут ещё быстрее. Остановись... — Знаешь… Ты всегда мне нравилась, Плаксивая принцесса… Ацуши улыбается, смотря прямо на неё. Что ты такое говоришь…? — Но когда появился Хината, я понял, что у меня нет ни шанса… Парень грустно ухмыляется: — Поэтому я похоронил в себе эти чувства… для меня твоё счастье значило гораздо больше… Такемичи слышит, как ревёт мотор — он явно выжимает по максимуму. Остановись… — А потом я встретил Утао и наконец понял, что всё это время никогда не любил по-настоящему… Прекрати… — Я делаю это ради неё… — позади Ацуши слышится шорох, — я знаю, что никогда не смогу получить прошения. Поэтому… — Ак-кун, что ты делаешь? Такуя. Значит, тогда ей не показалось. Ребята действительно были в машине. В машине, несущейся непонятно куда, под управлением Ацуши. Ты не можешь… — Уже очнулся, Ямамото? — Ак-кун оборачивается назад. — Простите, что вот так забираю вас с собой. Я делаю это ради своей семьи. Я, действительно, так сильно люблю их… — ОСТАНОВИСЬ, АК-КУН, МЫ ЖЕ РАЗОБЬЁМСЯ! — В ужасе кричит Такуя, смотря куда-то вперёд. — Именно… — Ацуши улыбается своей неизменной доброй улыбкой. — Именно это ему и нужно. В следующее мгновение кадр меняется и в свете луны Такемичи видит очертания обрыва — камера находится где-то вдалеке, благодаря чему видно кусочки леса, распростершегося внизу. Секунда — и на экране появляется машина — Ханагаки уверена, что скорость просто запредельная — будто ничего не видя, она продолжает двигаться вперёд. Словно в замедленной съёмке Такемичи наблюдает, как машина съезжает с обрыва и будто на секунду зависает в воздухе. Затем она наклоняется вперёд, переворачиваясь кверху задом, и начинает своё падение. Секунда. Две… Три… и машина исчезает за верхушками деревьев. Такемичи не слышит звука взрыва, но он есть. Огромный столб пламени освещает всё вокруг, превращая ночь в день. Ханагаки же чувствует, будто сгорает вместе с теми деревьями, коим не повезло попасть в зону поражения. Где-то на заднем плане слышится смех и чьи-то голоса. А затем кинотеатр, в котором она была, охватывает пламя, сквозь которое виднеется перепуганное лицо Наото, тянущего к ней руку. Скоро всё закончится.***
В себя Ханагаки приходит резко. В глазах темнота, а в ушах звенит от собственного крика. Что это? Неужели снова видение? Но почему…? — ТАКЕМИЧИ! — Послышался голос Наото сквозь белую пелену и шум, накрывший её с головой. Девушка поворачивает голову на звук и видит какие-то очертания. — Наото? — Она едва ли слышит свой голос, только какие-то хрипы. — Ты видишь меня, Такемичи?! — Голос Тачибаны взволнован, он не на шутку напуган. Кое-как проморгавшись и прищурившись, Ханагаки наконец различает его почти в кромешной темноте. Она хочет подойти, но не может, тело будто налилось свинцом, даже руку двинуть не в силах. — Да… — Больше похоже на карканье. — Это хорошо, — едва слышно отвечает Тачибана. В следующее мгновение голос Наото становится требовательным. — А сейчас быстро: что последнее ты помнишь, пока вы были в баре. Такемичи честно пытается вспомнить, но затрудняется сказать, какое из воспоминаний последнее. — Не помню… Наото чертыхается, и даже, кажется, матерится, но Ханагаки не уверена. — Послушай, Такемичи, сейчас мы… Наото не успевает договорить — над головами что-то щёлкает и огромный белый экран загорается прямо перед ними. Такемичи зажмуривается, понимая, что ничего не сможет разглядеть. — Ну что, любовнички, попались? — Едкий, насмешливый голос они слышат прежде, чем на белом фоне появляется силуэт, а с другой стороны, следом за ним, и второй. Наото щурится, пытаясь разглядеть хоть что-то, но бьющий в глаза свет от экрана, скрывает личность говорившего, оставляя лишь тень. — Наверняка ведь думали, что будете хитрее, ан нет, мы вас обыграли. — Голос второго пусть и отличается, но не сильно. А Такемичи наконец понимает, что же за дерьмо сейчас происходит — они с Наото оказались в каком-то кинотеатре, привязанные к стульям, без возможности выбраться. Совсем как в том сне, — отстранённо думает она. Краем сознания понимая, что это был далеко не сон. — Знаете, мы бы ещё поиграли с вами, но приказ — есть приказ, — слегка расстроено произносит первый. — Итак, прежде чем перейти к наказанию, позвольте зачитать ваши грешки… — в руках обоих, как по волшебству, появляются бумажки. — Во-первых, Такемичи Ханагаки, ты обвиняешься в распутном образе жизни, в беспорядочной смене партнеров, и… — далее голос снижается, и девушка слышит едва различимое бормотание: «Что этот ублюдок здесь понаписал, я нихуя не понимаю!» Внутри третья личность ржёт, как ненормальная — кому, как не ей, знать, в чём именно можно обвинить Ханагаки. Инициативу на себя берёт второй: — Тачибана Наото ты обвиняешься, преднамеренном соблазнении Такемичи Ханагаки и её удерживании в собственной квартире в течение более двух недель… Всё. — В голосе парня слышится неподдельное недоумение и неверие в собственные слова. — Что за хуйню написал этот баран? — Он поворачивается к первому, на что тот пожимает плечами. Такемичи уверена — на лицах парней сейчас можно увидеть целую гамму эмоций, но из-за света, бьющего в глаза, есть лишь тени. Смотритель уже просто похрюкивает от смеха, не в силах сдерживаться. На что Ханагаки вежливо просит её заткнуться. — Ладно, в пизду его, — решает первый, и они отходят в сторону. — Сейчас вы увидите прямые доказательства своих преступлений — он направляет руку вверх и на экране высвечивается фотография — на ней Ханагаки и Наото сидят у окна в кафе и неплохо проводят время. Такемичи видит это и понимает, где и когда было сделано фото — после её первого перемещения во времени, когда она заставила Тачибану таскаться с ней по магазинам. — Милая картинка, правда? — Приторно-слащавый голос второго заставляет поморщиться. — У нас есть ещё несколько. Такемичи и Наото в магазине, они же переходят дорогу, они же в другом магазине. Такемичи и ребята возле клуба, в клубе, за барной стойкой, на танцполе, возле выхода… И везде она-она-она. Даже есть фотка, где Ханагаки заходит в квартиру Наото, с ним же под ручку. Всё это время за ними кто-то следил и, явно, вкладывал всего себя в эти снимки. — Вы…! Какого чёрта…!!! — Кричит Наото — ему тоже неприятно осознавать, что всё это время они были на виду. Такемичи же молчит, она уже знает, что будет дальше и эти «обвинения» её не сильно волнуют. В мозгу бьётся лишь один вопрос: «Кто?» Неужели всё-таки Кисаки? Или же есть ещё кто-то? — Кстати… — возбуждённо восклицает первый, — мне тут кое-что прислали только что, уверен, вам будет о-о-очень интересно. Он исчезает, а через минуту, на экране высвечивается лицо Ак-куна. И всё повторяется. Снова. История повторяется. Такемичи слышит, как взволнован Наото — он просит её не смотреть, но Ханагаки просто не может оторвать глаз. Когда всё заканчивается, она слышит смех этих двоих. — Эй, вы… — голос Такемичи тихий, но он привлекает внимание, — передайте ублюдку Кисаки, что я лично вышибу ему мозги. — «Кисаки»? — Удивлённо переспрашивает второй. — Кто это? — Он переглядывается с первым, но тот лишь пожимает плечами. Такемичи чувствует, как сердце будто падает в пропасть. Неужели, ошиблась… — Ну да ладно, — второй усмехается. — Сомневаюсь, что ты сможешь хотя бы выбраться отсюда, не то что исполнить свою несомненно ужасную мстю. — Он хихикает. — Идём, брат, время на исходе. — Кидает первый, и направляется куда-то в угол, в его руках загорается огонёк. Он подносит его к бумажке и, подождав, когда она хорошенько загорится показательно выпускает из рук. Маленький тлеющий листок опускается на пол, в компанию таких же гору бумажек Нет. Фотографий. Фотографий с Ханагаки крупным планом. Огонь вспыхивает почти мгновенно. Наверняка, смочили в спирте или ещё в чём-то горючем, — отстранённо думает девушка, наблюдая, как яркое пламя пожирает фотографию с ней же, только маленькой, и не таким крупным планом — на фото ей лет семь. Лишь спустя время Такемичи понимает, что весь пол усеян этими фотографиями их нет, только в пределах метра, где сидят пленники, а так всё пространство, на которое хватало глаз пестрит её изображением. — Дерьмо! — Ханагаки кивает. — Это впервые, когда она слышит неприкрытый мат от Наото, но полностью с ним согласна. — Такемичи, постарайся освободить руку! — Девушка прекрасно понимает, что именно он собирается сделать. — Не могу, — голоса почти не слышно. Дело не в том, что она не хочет, Ханагаки действительно не может — тело просто не слушается. Она слышит недовольно цыканье Смотрителя: — Дура! Говорила же тебе следить за своим стаканом! Наверняка ведь что-то подмешали… Хотя, если это был Ак-кун... — третья замолкает, так и не продолжив мысль. Но тут и без слов всё понятно. Наото уже и вовсе не сдерживается в словах. Такемичи же просто наблюдает за подбиравшимся всё ближе и ближе пламенем — фотографии были разложены вокруг них, так что уже сейчас они оказались почти окружены. Тачибана пытается хоть как-то докричаться до неё, но заходится в диком приступе кашля — дым забивает ноздри и лёгкие, не позволяя сделать вдох. В прошлый раз Ак-кун убил себя, спрыгнув с крыши. В этот он убил ещё и ребят. «Спаси нас всех, мой Плаксивый герой». «— ... Я знаю, что никогда не смогу получить прошения. Поэтому… Плаксивая принцесса». — ТАКЕМИЧИ!!! — Ханагаки смотрит вниз и видит у самых ног Наото — он сумел перевернуть стул и дополз и до неё. — РУКУ!!! Такемичи понимает, даже если бы она смогла сейчас освободиться и уйти в прошлое, её тело и Наото всё равно умрут. В который раз, позвольте спросить? Если так подумать, Тачибана ведь младше её, а учитывая несколько жизней, то вообще ребёнок, по сравнению с ней. Но почему-то именно он продолжает тянуть ей руку, желая отправить в прошлое. Но Такемичи уже понимает — сколько бы раз она не возвращалась, ей снова придётся наблюдать смерти дорогих людей. Как и в прошлом, она обретёт счастье, лишь потеряв частичку себя. Но Ханагаки ведь уже решила, что в этот раз не будет спасать никого кроме Хинаты. Родители исключение — но только если это будет возможно. Но Дракен, Баджи, Изана и кто там ещё был, могут лишь заплатить за свою глупость. — А как же Эма? — Слышится противный шепоток третьей. Эма — девочка, что лишилась своей жизни лишь потому, что Майки является её братом — она ведь даже не вмешивалась в дела банды. Но её убили, потому что так было удобней. Такемичи ещё помнит, где и когда всё случилось, возможно, если в это время она будет рядом, то сможет предотвратить убийство. Но, наверное, не стоит надеяться на что-то. Если жизнь Эмы — часть цены за счастливое будущее с Хинатой, то она готова заплатить её. Ханагаки смотрит на свои руки, по которым стекает вода, и в голове мелькает мысль, что вот так сознательно обрекать человека на смерть — это не очень хорошо. Но Такемичи тоже хочет побыть хотя бы немного счастливой.