Оdore di ciliegia

-Джоджо, последний раз повторяю, моё терпение не бесконечно. Более того, оно с каждой секундой стремительно тает. Раннее морозное утро в Швейцарии ещё не освещало лучами взошедшего солнца неоднозначную, но вполне привычную для всех картину, открывающуюся во дворе заснеженного особняка. Цезарь Антонио Цеппели, теоритически оплот спокойствия и безразличия, способный, благодаря этим качествам, дружить с самым несерьезным человеком в мире, а на самом деле вдавливающий сейчас своего лучшего друга в стену и сжимающий руки на его горле. Не далее, как вчера, во время ужина наставник Цезаря задал закономерный для любого, кто видел перепалки парней вопрос, флиртуют они или действительно недолюбливают друг друга. Джозеф расплылся в своей фирменной хитрющей улыбке и загадочно протянул, что: "Всё может быть", а итальянец от неожиданности подавился и ещё долго не мог откашляться. Никто, впрочем, не удивлялся тому, что на лице Джостара теперь красовался самый настоящий фингал. Уже тогда терпение Цезаря медленно,но верно подходило к концу, но, как оказалось, то были ещё цветочки. Сейчас ситуация ощущалась намного напряженнее и одним синяком Джоджо мог не отделаться. Грудь Цезаря тяжело вздымалась, а дыхание сбилось, из чего можно было сделать вывод о том, насколько сильно расшатались его нервы за время знакомства с Джоджо. -Я же просил тебя. Никто, слышишь? Никто не должен знать о том, в каких мы отношениях. Сам Джозеф, кажется, не особо переживал из-за своего положения и, хотя голос парня звучал сдавленно, будто воздуха в лёгких оставалось крайне мало, насмешливая интонация в нём всё ещё слишком отчётливо ощущалась. -Просил, правда, что ли? Мне показалось, ты просто дал мне в глаз. Спасибо, что объяснил. Джоджо фыркнул и попытался высвободиться из чужой хватки. Безуспешно. Несмотря на несчастные девять сантиметров разделяющие их друг с другом, просто так уступать Цезарь не собирался. -Эй, может, всё таки отпустишь меня?!, - не дождавшись, пока друг сам дойдёт до этого решения, возмутился Джозеф. -Если я тебя отпущу, ты сбежишь. Джоджо не слишком разочаровался. Он наигранно удивлённо вскинул бровь, насмешливо глядя в зелёные глаза. -Мир не крутится вокруг тебя, мистер-Пуп-Земли. Думаешь, кому-то есть дело до того, с кем ты там обжимаешься по углам? Лизе Лизе уж и подавно насра-... Плевать. Изначально, Джостар собирался использовать другое слово, но угрожающий надлом золотистых бровей Цезаря заставил Джоджо поменять планы. В отношении высказываний о своей наставнице итальянец был ещё более категоричен, чем обычно. -Никогда не подумал бы, что ты будешь переживать из-за женщины, которая дымит, как паровоз. Ещё и табак у неё хитровыебанный... Воняет не табаком, а какой-то вишней, что ли. В общем, в твоём вкусе более хрупкие, изящные... -Двухметровые британцы с идиотской чёлкой, - итальянец не выдержал абсурдности ситуации и тяжело вздохнул, только после этого найдя в себе мужество продолжить. Разговор был не из приятных. -Обжимаюсь, как ты выразился, я не с кем-то, а с тобой. И последний человек, который должен об этом узнать - это Лиза Лиза. -Ты че, стесняешься меня, что ли? Так бы сразу и сказал, че кота за яйца тянуть.. -За хвост, Джоджо, кота тянут за хвост. -Не учи учёного. Я и сам прекрасно знаю, кто кого и за что тя-... Цезарь закатил глаза, непроизвольно царапнув ногтями шею Джостара и тут же за это поплатился. Джоджо прервал свою мысль и осклабился. -Аккуратнее, Цезарь-чан, мне ведь может и понравиться. И, не дожидаясь, пока ему повторно заедут кулаком в глаз, действительно издал что-то отдалённо напоминающее стон. Эротично стонать он не особо умел, но этого хватило, чтобы пальцы Цезаря разжались и британец с видом победителя сел в сугроб. -Съел, Цезарь-чан? -Иди нахуй. -Что, прям здесь? Несмотря на то, что шутка была уже заезженной дальше некуда, Джоджо был готов к чему угодно, но только не к полному отсутствию реакции. Выросший в солнечной Италии, Цезарь только плотнее закутался в бесчисленное количество (на самом деле всего два) шарфов и отвернулся. Из сугроба подал голос Джоджо. -Вот так значит? Даже не поможешь мне? -А с чего должен? -С того, что я красивый и ты меня любишь? Этот аргумент с самого начала был обречен на провал, по крайней мере, в споре с Цезарем. Итальянец лишь отвернулся и достав из кармана сигарету (конечно, из портсигара, но он сделал это так ловко, что казалось, будто и вправду из кармана) и сжал в зубах. -Кто сказал? -ТЫ ОХУЕЛ?! -Слышала бы тебя сейчас твоя бабуля. -Ты настолько уверен, что я не уйду после такой "шутки"? Я тоже не всё смогу стерпеть, знаешь ли. -Так уйди. Джоджо в сугробе подозрительно стих и только обиженно сопел так, что не услышать этого Цезарь просто не мог. Итальянец закурил, а, когда, поддавшись любопытству, попытался незаметно заглянуть к себе за спину, в сугробе вновь завозились. Бровь Цезаря вопросительно выгнулась. Весь холод из его голоса исчез, оставив только любопытство и, может быть, каплю раздражения. -Ты че, застрял? -Эй, ты чего ржешь?! Отсмеявшись, Цезарь выпрямился и снова сделал затяжку, вызвав еще большее возмущение у Джостара. -Эй, может наконец поможешь мне? -Ну, ты же собрался сражаться с людьми из колонн, уверен, с сугробом ты точно справишься. Итальянец выпустил изо рта струйку дыма и, подняв, на прощание ладонь с зажатой между пальцев сигаретой, направился в сторону двери. -Тренировка начинается в девять, не опаздывай. -Стой! Итальянец явно ждал этого. -Зачем? Ты не хочешь воспринимать мои слова всерьёз, а я не собираюсь больше тратить на это время. -Почему ты так меня стыдишься? Сигарета упала под ноги Цезарю. -Cazzo (с ит. блять). -Как содержательно. Брови итальянца поползли вверх. Он никогда не слышал в голосе Джоджо столько язвительности. Насмешка - да, но не язвительность. Цезарь умолк. Не потому, что не знал, что сказать, а потому, что каждое слово сейчас было подобно занятию балетными танцами на минном поле. Он боялся не гнева Джоджо, в конце концов, прежде, чем тот дотянется до итальянца, ему нужно будет выбраться из сугроба, а того, что Джостар, как обычно, своими уловками выпытает у него неприятную правду. Итальянец взглянул на Джозефа. Несмотря на всю комичность своего положения, выглядел тот мрачнее тучи. -Что происходит, Цез? Цезарь закусил губу. Может, оно и к лучшему? Пусть Джоджо думает, что Цезарь его стесняется. Отношения Цезаря к Лизе Лизе всегда удивляло Джозефа. В прошлом самый настоящий бабник без единой, казалось бы, капли уважения к женщинам, к своей наставнице он относился с каким-то особенным трепетом и почтением. За любое брошенное между прочим слово в её адрес, которое могло показаться итальянцу неуважительным, Джозеф непременно получал подзатыльник. Конечно, любой ученик благодарен учителю, но Цезарь обладал особенной преданностью наставнице. Однажды, итальянец обмолвился о том, что Лиза Лиза для него стала чем-то вроде матери. Она доверяла Цезарю, Цезарь доверял ей. Это доверие было негласным договором между ними, о коем они никогда не говорили, как не говорят о каких-то непреложных истинах: "Небо голубое, вода мокрая, Джозеф - придурок, Цезарь никогда не оскорбит и не предаст наставницу". Именно поэтому он даже не рассматривал варианта, в котором он рассказал бы Джоджо всю правду. Цезарь это начал, он и должен разбираться. И определённо точно без вреда для Лизы Лизы. Джозеф отвернулся. -Подними меня хотя бы. Итальянец немного потоптался на месте, но протянул руку. Ещё ничего не успев понять, Цезарь оказался на снегу. Поздно, слишком поздно он заметил, как уголки губ Джостара загадочно поползли вверх. Первый из двух шарфов, за которые схватился и дёрнул Джоджо, развязался. Второй оказался прочнее. В следующую секунду Джостар вынужден был откатиться в сторону, рука итальянца схватила воздух в нескольких миллиметрах от чёлки Джоджо. Британец буквально сложился пополам от смеха. -Ты серьёзно?! -Ради... Такого... И задницу промочить не жалко. Кажется, Джозеф вновь начал задыхаться в приступе хохота и достаточно вяло отбивался от Цезаря, собирающегося отомстить за отвратительнейшее ощущение тающего снега за шиворотом, за пазухой, вообще везде. -Ты такой милашка, когда злишься, Цезарь-чан. Прежде, чем на него обрушился новый град ударов, Джостар выкатился из сугроба и на четвереньках отполз на безопасное расстояние. Убедившись, что его не преследуют, поднялся на ноги, а заодно и на одну ступень эволюции. Очень скоро за столь стремительный апгрейд он поплатился контрольным снежком в голову, едва не рухнув обратно в снег. Собрав остатки мужества, Джоджо ринулся в бой. Ни один из противников не мог с точностью сказать, сколько времени прошло, пока оба не выбились из сил. Как бы Цезарю не хотелось утверждать обратное, эта глупая, детская игра в снежки помогла ему справиться с эмоциями и на короткое время забыть о причине их перепалки. Итальянцу казалось, будто это всего лишь очередная тренировка, плавно перетекшая в игру, пока их не видит наставница. Будто всего несколько минут назад они не были готовы сцепиться друг с другом. Последний, самый точный снаряд Цезаря заставил Джозефа поскользнуться и приземлиться на спасательную подушку из снега. Итальянец подозревал, что тот не по-настоящему потерял равновесие, а просто устал и решил полежать. То, что куртка у Джоджо уже давным давно и так промокла насквозь, парня не остановило. Цезарь же в нескольких метрах пытался отдышаться. -STRONZO! (с ит. мудак) Итальянец почувствовал резкую боль в подсеченных коленях и только после этого осознал, что его уже который раз за день уронили. Над Цезарем было серое безрадостное небо, а затем над ним обозначилась вполне радостная физиономия Джостара. Настолько довольная, что одним своим видом могла вызывать приступ тошноты. Волевым усилием Джозеф пригвоздил руки итальянца к земле, получив в процессе болезненный тычок локтем под ребро. Родимые пятна на щеках Цезаря практически сливались с цветом его ушей. Джоджо с первого знакомства заметил, что краснеют у итальянца не щеки, а именно кончики ушей. Сейчас негодованию Цеппели не было предела, а Джостар просто любовался. Он не слукавил, когда сказал, что в гневе Цезарь ему нравится чуть ли не больше, чем в спокойном состоянии. Эта особенность итальянца казалась Джозефу очаровательной. Ещё больше парню нравилось, что только он один знал и обращал внимание на предательски алеющие уши Цеппели. Судорожный вздох. Короткий и доверчивый поцелуй в кончик носа. Такой по-детски неловкий и не сочетающийся с хитро поблескивающими глазами Джостара. Зато искренний. Цезарь никогда не признался бы себе, что именно эта сумасшедшая непредсказуемость их отношений заставляла его сердце биться быстрее. -Тц, придурок, - теперь уже засопел и отвернулся итальянец. Однако Джоджо мог поклясться, что даже самые приторные "tessoro" (с ит. сокровище) и "amore mia" (с ит. любовь моя) не звучали и в половину так нежно, как этот "придурок" Цезаря. -Цез, это вообще стоит того? Глаза итальянца изумленно распахнулись, всего на мгновение, но Джостару этого хватило, чтобы в груди что-то защемило от переполняющей нежности, при виде длинных, как у какой-нибудь синьорины, золотистых ресниц. Голос Цезаря вернул его в реальность. -О чем ты? -Ну, причина, по которой ты шифруешься и не позволяешь никому узнать о том, что мы встречаемся. -А мы встречаемся? -Да. Непоколебимая уверенность в словах Джоджо, короткое, но от этого еще более значимое "да" не оставили итальянцу выбора. Он задумался. Мыслей в голове было слишком много и противоречивых эмоций тоже, поэтому Цез, как обычно, постарался разложить все по полочкам, примерно, как в его всегда идеально прибранной комнате. С чего все началось? Изначально Цезарь действительно просто не был уверен, что их роман, если можно так выразиться, продлится долго. Его можно было понять. Слишком часто ему надоедали девушки и эти нудные, по сути, но на деле волнующие душу свидания. Волнующие по началу. Однако с Джозефом была совсем другая история. Наставник Цезаря как-то заметил, что, после знакомства с Джостаром, его подопечный стал хуже влюбленной барышни. При самом Джоджо был холоднее льда, но, если о нем заходила речь, не пропускал ни единого слова. В принципе, и бинокль он купил по той же причине. Лизе Лизе Цеппели объяснял, что, цитата: "Чувствует ответственность за этого идиота" и, мол, поэтому, когда наставница делает раздельные тренировки, целые дни проводит у окна, из которого было видно поле для занятий. Наверное, эта, в некотором роде, одержимость сыграла с ним злую шутку. Итальянец осознавал свою и вину и уж точно он не собирался подслушивать разговоры Лизы Лизы. Однако, каким-то образом, жизнь всегда заставляла его оказываться в нужное время и в нужных местах (хотя сам Цезарь думал иначе). Цеппели узнал о родстве его наставницы и Джозефа уже после того, как успел влюбиться. Его мир был разрушен. Он не знал, как Лиза Лиза отреагирует, узнав о них с Джоджо, не знал, что им всем, в связи с этим, делать дальше. Все чаще становился раздражительным. Вот и сейчас он невольно был вынужден причинять боль Джозефу, в эгоистичном порыве сохранить расположение учителя. Оба этих человека значили для него.... Невероятно, безумно много. И сейчас Цезарю казалось, что из этого тупика выхода нет. -Слушай, я вот вспомнил про вонючий табак Лизы Лизы и теперь мне все время мерещится его запах. Это обонятельная галлюцинация или что? Джостару, видимо, надоело ждать. Цезарь невольно отвлекся и втянул носом воздух. Сердце пропустило удар. Легкие наполнились морозным воздухом, пропитаным запахом нежных, только расцветших вишневых соцветий. Вишня. В минус пятнадцать. Еще до того, как итальянец заглянул за спину Джоджо, он уже знал ответ. Его взгляд упал на распахнутое окно Лизы Лизы, всего на втором этаже. И силуэт в окне, докуривающий третью по счету сигарету. Все, что в тот момент успело возникнуть в голове Цезаря: "Это конец."