***
После недели изнуряющих тренировок и смертельно опасных заданий Юджи предпочитает плыть по течению, не очень-то заботясь о реальном существовании и несколько рискуя утонуть в собственных мечтах и фантазиях о Джейсоне Момоа, Дэвиде Бекхэме и о кристально голубых, как глаза Сатору Годжо, водах океана. Стоп, Годжо-сэнсэй?.. Итадори совершенно упустила момент, когда её мысли начали тянутся к странному мужчине с чёрной тканевой маской, открывающей взгляду лишь широкую, немного ехидную улыбку и волевой подбородок. Визгливый злобный смех Сукуны отражался в голове многоголосым эхом. Юджи не знала причины веселья, и вслух интересоваться ею не собиралась, поэтому не очень умело делала вид, что вовсе не замечает насмешек. Что-то легко коснулось плеча. Итадори издала сдавленный удивлённый вздох, когда большая мужская ладонь дёрнулась ко лбу, желая проверить температуру. — Лоб не горячий, живём, — елейным голосом пропел Годжо-сэнсэй, сдвинул солнечные очки на лоб и козырнул голливудской улыбкой. — Годжо-сэнсэй, пугать людей нехорошо! — Юджи смешно надула щёчки, отчего Сатору невольно усмехнулся. — Я шёл к тебе навстречу, громко топая ногами, но даже так ты меня не заметила. — Итадори не сразу поняла, что начала откровенно пялиться на учителя, по-дурацки улыбаясь. Сатору Годжо совсем не в её вкусе, но что-то в нём есть, что-то такое, что не даёт ей отвести взгляд. — Итадори, запомни: жизнь продлевает невнимательность Всевышнего, твоя же собственная невнимательность ведёт к погибели. — Всё с моей внимательностью в порядке! Я просто захотела… освежиться! — Именно поэтому ты, я так полагаю, шла прямиком к мужскому туалету?.. — Сатору скептически приподнял брови. — Могли бы сразу сказать, что врать бесполезно… — Ну нет, так неинтересно. — Годжо-сэнсэй, Вы же просто развлекаетесь за мой счёт! — Не отрицаю. И всё же, что мне с тобой делать? — Сатору подошёл вплотную, широко улыбнулся. Для Годжо личное пространство поистине прекрасно лишь тогда, когда оно полностью отсутствует. Подобная манера поведения довольно надоедливая, уже не бесит, но смущает. — О, придумал! Итадори, ты знаешь, когда концентрация внимания увеличивается сильнее всего? — Когда на кону стоит жизнь? — Нет-нет-нет, когда ты ешь вкусные моти с тающей начинкой из голубики… — Годжо-сэнсэй, этот способ работает только на Вас… — Ну тогда… — Сатору приблизил лицо настолько, что их губы почти соприкасались, и ехидно щёлкнул пальцами левой руки. Может ли щелчок быть ехидным — вопрос интересный. Но с Сатору Годжо всегда так… сложно, просто невыносимо и отчего-то жарко. — Как насчёт просмотра невероятно скучных фильмов с игрушкой в руках? — Вы сама оригинальность… — Зато тренировка действенная и ничего объяснять не надо! — Какой же Вы ленивый. Годжо-сэнсэй… — Итадори. — Юджи застыла и уставилась ошарашенно — собственная фамилия, тихо произнесённая чарующим голосом, прозвучала слишком волнующе и даже интимно. — Годжо-сэнсэй… — Итадори! — Годжо-сэнсэй… — Итадори-Итадори-Итадори!..***
Юджи сидела на диване, опираясь на правую руку, вальяжно забросив ногу на ногу. Зловредная игрушка спала, по-детски посапывая носом и робко улыбаясь чему-то во сне. На стене мерцал экран плазменного телевизора, показывающий монотонный скучный фильм со сжатым бюджетом и сценарием. С каждой минутой веки слипались всё сильнее, почти намертво, но Итадори вонзила ногти в кожу, смотря в мигающий экран, упрямо сжимала губы. Получить резкий сильный удар в челюсть не хотелось. Видеть холёную и самодовольную рожу Сатору Годжо — тоже. Юджи почувствовала движение лёгкого ветерка, бежевое кожаное сиденье дивана заскрипело. Годжо-сэнсэй неожиданно каснулся локтя горячими пальцами, и Итадори пронзило острым током. Закадровый голос слышался теперь приглушённо, Юджи наслаждалась теплом, исходящим от поджарого тела учителя, развалившегося по левую руку от неё. Всякий раз, когда их бедра соприкасались, Итадори усилием воли заставляла себя не вздрагивать. Игрушка беспокойно заворочалась, почти просыпаясь. Юджи встряхнула головой и продолжила вливать проклятую энергию в предмет, черпая её из собственного глухого раздражения. В какой, чёрт возьми, момент Итадори начала ощущать кожей напряжение?! Почему вновь нечто густое, бархатное, сильнее всякой боли, обиды и злости жгучей волной поднялось в груди? Это нечто не имело названия, заметно туманило сознание, порождало плоскую, необузданную похоть и просто сводило с ума. Невыносимо хотелось влезть в душу Годжо-сэнсэя, нашёптывать подлые, низенькие мыслишки, чтобы узнать, не прогнило ли окончательно его сердце, наполненное злобой, ненавистью и первородным грехом. Сатору Годжо сидел непростительно близко, но в то же время держал дистанцию. От него пахло клубничным моти, тянуло жутким ледяным холодом и густым, удушливым смрадом. Юджи не удержалась и шумно вдохнула этот странный, кружащий голову запах. Длинные пальцы сильнее сжали предплечье. Итадори, совершенно не чувствуя боли, медленно шла по тонкому лезвию кинжала, весело и звонко смеясь. Она удачлива, ведь до сих пор не свалилась с него в объятия смерти. В объятия Годжо-сэнсэя. Фильм закончился показом тяжкого топора, с влажным всплеском разрубившего шею кричащего злодея, и сменился на другой, где женщина томно извивалась в постели, недвусмысленно поглаживая себя ладонями по пышным бёдрам, а к ней в это время подкрадывался какой-то мужчина. — Годжо-сэнсэй, это что… чёртово порно? — Юджи начала ощущать лёгкое смущение, из-за чего отвела взгляд и закусила ноготь большого пальца правой руки. — Ты должна быть сосредоточенной в любой ситуации. Итадори вдохнула, более равнодушно посмотрела на экран, на то, как мужчина запускал руку между ног женщины и, наверное, совершил ошибку, ведь женщина, почувствовав боль, застонала низким горловым голосом. Мужчина начал целовать медленно, мучительно и, сведя на нет все женские протесты, сменил пальцы на кое-что более внушительное. Если бы сознание могло сгореть от стыда, Итадори уверена, от её сознания сейчас не осталось бы даже жалкой горстки пепла. Ведь смотреть дешёвое порно со взрослым человеком, мужчиной, который, к тому же, являлся учителем — просто верх дерзости и блядского бесстыдства. Годжо-сэнсэй, чувствуя её озадаченность и явно издеваясь, провёл от подбородка Юджи до ключиц языком, проник рукой под жёлтую футболку, выводя большим пальцем круги между рёбер, отчего Итадори приспичило заёрзать на месте. Тридцать сраных минут — столько продержалось самообладание прежде, чем исчезло насовсем, оставив разве что досаду на бунтующие гормоны и собственную неопытность. Ох уж этот поцелуй в шею… Не лёгкий, из числа тех, после которых синяки остаются и мысли испаряются мгновенно. Сатору Годжо определённо хотел, чтобы она провалила испытание — и чем грандиознее, тем лучше. Прóклятая кукла проснулась, и Юджи, не успев повернуть голову, сильно ударилась подбородком о красные боксёрские перчатки. Итадори встала с дивана и, сделав несколько шагов, демонстративно бросила игрушку Годжо-сэнсэю на колени. Челюсть болела нещадно, Юджи языком потрогала зубы, кажется, все на месте. Сатору Годжо неопределённо хмыкнул, достал из-за дивана большие подарочные пакеты с болтающимися на ручках картонными сердечками и торжественно вручил их Итадори. — Пакеты? — Подарок тебе за старанье. — И что там? — Моти, которые я не доел. — Годжо-сэнсэй, застав её честным ответом врасплох, выбежал прочь из комнаты, — в пустоту, в темноту, в никуда… По крайней мере, Юджи на это надеялась. Итадори с удивлением смотрела на надкусанные пирожные и свежесорванные цветы. Она тронула пальчиком один из красных тюльпанов, погладила бархатистые лепесточки и наклонилась ниже, чтобы вдохнуть запах. При этом её большие чёрные глаза сверкнули неизъяснимой нежностью, а на бледных щеках заалел румянец. — Быстро же он тебя окучил… — на лбу образовалась клыкастая ухмылка Сукуны, которую Юджи попыталась стереть, только сейчас понимая, насколько шумно бьётся сердце. — А?! У меня под ногами земля? — Не в этом смысле, идиотка. — Проклятье отпускало колкие словечки, чёрт бы побрал его взрывной характер, но уже не злобно, скорее обречённо. — Он старше тебя на десять лет. Играть с ним в любовь — дерьмовая затея. — Это плохая затея, но не из-за разницы в возрасте… — сердце Итадори обволакивала едкая, густая чёрная кровь, настолько туго обтянувшая тонкие стеночки, что оно, казалось, вот-вот треснет.***
Мысли влекли к сегодняшнему просмотру порнухи, будто искали в тех кадрах нечто важное, но Юджи отчего-то упущенное. Упущенное как и скользящее прикосновение шероховатых ладоней, локтей, заставляющие вздрагивать от сладостного предчувствия. Итадори необъяснимо тянуло к взрослым мужчинам, будто она до сих пор питала слабую надежду избавиться от клейма сиротства. Но Сатору Годжо отцом не ощущался. Он был для Итадори скорее иллюзией дружбы, компании… или даже иллюзией более глубокой связи. Все эти поцелуи в краешек рта, длительные ласковые поглаживания, нарочно провоцирующие и пробуждающие в Сукуне вспышки убийственной ярости, не прошли даром. Юджи, до этого момента не знавшая мужского внимания, повелась на шуточную милость. Повелась явно, страстно и непростительно быстро. Она осознавала всю безысходность, комичность и нелепость ситуации, но в сердце уже затеплился огонёк наивной, благодарной влюблённости, пустота между ног неприятно завибрировала. Итадори вжалась затылком в мягкую, податливую подушку, чувствуя, как руки начали дрожать от возбуждения, прикасаясь к потаённому местечку. Она распахнула глаза, не отводя взгляда от постера с полуголым актёром — упиваясь сейчас не кадрами из порнухи, но дикостью, естественностью и постыдностью совершаемого. Из памяти её помимо воли всплывали воспоминания, ощущения и взгляды красивых голубых глаз. Юджи вминала в себя чуть ли не всю ладонь, постепенно ускоряя движения сдвинутых в клинышек пальцев. Движения Итадори конвульсивны, судорожны; пальчики то раздвигались, то вновь смыкались, а подушечка большого пальца тем временем живо ласкала чувствительный треугольник клитора. Юджи громко застонала, непроизвольно содрогнувшись всем телом. — Итадори, с тобой всё хорошо? — Юджи зло проклинала тонкие стены панельных домов, через которые слышно даже тихий шёпот. — Го-годжо-сэнсэй! Д-да, со мной всё в порядке! — Будь осторожна, женщины часто травмируют себя пальцами, — удивительная проницательность Сатору Годжо начинала бесить неимоверно. Итадори вспыхнула как спичка, кажется, даже кончики ушей покраснели от возмущения и страха. Притихший на минуту Сукуна в очередной раз грохнул смехом, виртуозно матерясь, и чуть не свалился с зловеще белеющей сквозь зелёные воды пирамиды из черепов. — Ля, сразу он тебя, мелкую извращенку, раскусил. Видать и впрямь далеко не первая ты у него. — Итадори не ждала от проклятья поддержки, помощи, привыкла слышать колкие, грубые слова, но обида всё равно накатывала невероятная. — Ты, малявка, очень неопытна и слаба, этот пацан может запросто раздавить тебя как жука, — вновь прошептал голос, сиплый смех хлестал словно плеть. Уснула Юджи незадолго до того, как полная луна засветила ярким призрачным светом, бросая резкие тени на промозглую землю. Сатору Годжо, к своей чести, сидел тихой мышкой, не желая ещё больше смущать подопечную. Чёрные сгустки магии всполохами взмыли ввысь, оплетая Итадори защитным коконом. Годжо довольно улыбнулся, почувствовав дёрганные движения проклятой энергии. — Слышь, ничтожество. — Лоб Юджи перекосила маленькая злобной улыбка. — О, Сукуна, какая честь! — Если ты что-нибудь сделаешь с этим телом, то я вырву твои кишки и на них же повешу. Будешь у меня на Токийской башне чалиться, чёртов извращенец. — Мне понятны твои опасения по поводу сохранности сосуда и именно поэтому я буду ещё больше докучать тебе и Итадори, — голос Сатору пропитан издевательством и наглостью. — Да нихера ты не понял, шестиглазый уеб… — проклятье не договорило, так как Юджи, находящаяся в полудрёме, начала просыпаться.***
В библиотеке магической академии Итадори и Годжо-сэнсэя встретили терпкий запах чернил, хруст отсыревшей бумаги между пальцами, сладкий шелест переворачиваемых страниц и причудливой формы буквы. Юджи и Сатору прошли через зал, заполненный ослепительными лучами, и сели за длинный стол из красного дерева. Библиотекарша, пыхтя, как закипающий чайник, положила на их высокую стопку книг, толстых и явно очень тяжёлых, и, пожелав удачи, удалилась. Итадори начала чисто машинально записывать в тетрадь события и даты, пока Годжо-сэнсэй всячески пытался её отвлечь. Ручка предательски выскользнула из рук и с глухим стуком упала, подарив Сатору Годжо повод залезть под стол. Юджи издала удивлённый вздох и тихое шипение, когда Годжо-сэнсэй отодвинул её трусики, вдохнул природный женский запах. Вот уже белая голова Сатору Годжо находится между бёдер, его губы щекочут складчатый треугольник клитора, а кончик языка проскальзывает во внутрь и, прижимаясь всей поверхностью к плоти, скользит снизу-вверх. Итадори закрыла лицо книгой и тихо простонала, надеясь, что никто не станет свидетелем этой интимной сцены. Шершавый язык Годжо-сэнсэя через пару минут выскользнул из горячего лона, отчего Юджи разочарованно пискнула. Сатору Годжо выполз из-под стола, его губы, обмазанные женскими соками, изогнулись в довольной ухмылке. Он приподнял край маски, весело подмигнул и шустро покинул библиотеку, оставив совершенно шокированную и неудовлетворённую Итадори дописывать конспекты. Юджи пообещала себе, что в конце дня обязательно прижмёт учителя к стене, целуя его шею и грудь. Пообещала, что обязательно узнает, сколько может продержаться ехидная улыбка, стойкость и концентрация её будущей погибели.