И взойдет солнце

Это был первый день работы Карин, а она уже так облажалась… Только выпустившаяся из Академии шинигами едва не всхлипнула от досады, но усилием воли смогла сдержать разочарование, хоть это и было сложно почти так же, как тренировать чёртово кидо. В её подрагивающих холодных пальцах комкалось назначение в Башню Бабочки, после того, как часом ранее в Карин врезался незнакомый ей седоволосый малец, и вместо извинений рявкнул, чтобы она смотрела по сторонам. А Карин не постеснялась в выражениях, чтобы выразить своё мнение об его интеллекте. Крайне громко, подробно, и всё от чистого сердца… Она была на нервах всё же… Кто же знал, что это был капитан?! — Всё, Шиба Карин, не смей грустить! — Карин похлопала себя по щекам. — Это же не конец света! Это конец. Полный и бесповоротный. Башня Бабочек — почти пожизненное для любого шинигами, там либо работают вечно, либо уходят сразу на покой. Она вообще не слышала, чтобы оттуда возвращались. Даже в Академии словосочетание «быть назначенным в Башню Бабочки» уже использовалось, как проклятье… Карин искренне хотелось кричать. Вот же мстительный мелкий ублюдок, этот капитан Хицугая! Но, может быть, её старик потянет за нужные ниточки и вытянет её оттуда?.. Он же бывший капитан, должна же быть хоть какая-то польза от него! Карин тихо вздохнула, подавляя набегающие слёзы, и направилась к башне, что была видна со всех сторон Готея, возвышаясь над всеми зданиями. Она не пыталась отсрочить неизбежное, но поход всё равно занял несколько долгих часов, наполненных мыслями «ах, если бы я умела молчать». Но любимое выражение их учителя «История не терпит сослагательного наклонения!» вспыхивало всякий раз, стоило об этом подумать. Белая башня, кажется, когда-то называлась как-то по-другому, но последние годы её стали звать Башней Бабочек… Наверное, потому, что тут повсюду летало их огромное количество. Они кружили красным вихрем яркого пламени, а потому в детстве Карин иногда спрашивала маму, почему эта башня всегда горит. На белоснежном фоне стен ослепительные насекомые смотрелись ещё ярче и контрастнее. Если бы Карин не тосковала по упущенным шансам, то заметила бы, как сильно они отличались от знакомых ей адских бабочек… Внутри башни тоже всё было белым, а также стоял сильный сладкий запах. Ей стало дурно. Она вдруг подумала, что так пахнут трупы, этим приторным запахом… Но быстро отбросила эти мысли, ибо запаха гниения не было. Скорее всего, это запах от многочисленных фруктов, которыми кормят маленьких красавиц. Когда отец ещё был капитаном и водил её на экскурсии по белому городу, Карин иногда видела огромные телеги свежих фруктов и ягод. Удивительно было узнать, что всё это лишь для каких-то бабочек. Девушка поразилась, как пусто было внутри, лишь огромная круговая лестница, ведущая вверх, стол и несколько стульев. На одном из них Карин уже ждал молодой мужчина, смеривший её равнодушным взглядом чёрных глаз. Шибу это немного расстроило. — Здравствуйте, я Шиба Карин! Была назначена помощником Атау Риндо… Шинигами встал прямо, поднял ладонь и постучал двумя пальцами по груди, кивая. Карин ждала дальнейших слов, но их не последовало. Мужчина молча развернулся и последовал на винтовую лестницу, не оборачиваясь, словно она была пустым местом для него, и что она делает его не касается. — Угх, почему в Готее все шинигами такие ублюдки?! — раздражённо думала Карин, но послушно пошла следом. Им пришлось подниматься на самый верх, так что времени осмотреть ступени у неё было море. На удивление, те были гладкими и даже блестящими. На краях были острые грани, которые не облупились за столько-то времени, а по середине не было характерных выемок, которые появлялись вследствии частого перемещения. Создавалось ощущение, что… Наверх и не ходит никто. Хотя, и вправду, зачем? Там же не жилые комнаты какой-то знаменитости, ей богу. Наверно, лестница в сокровищницу будет такая же новая на вид. Наконец, они поднялись на самый верх, и Карин искренне считала, что это настоящий идиотизм — строить гигантскую башню, чтобы сделать единственное помещение на самом верху. Даже для неё это было тяжёлым испытанием, и Шиба не смогла не согнуться от усталости, пытаясь отдышаться. Мало того, что пришлось до этой Башни пол Готея пройти, так ещё и подняться на самую вершину! За что?! Шинигами молча открыл дверь, и Карин уже хотела войти, но перед ней появилась раскрытая ладонь, молчаливо заставляя остановиться. Шиба скрипнула зубами. Дверь захлопнулась прямо перед её носом, не позволив девушке войти внутрь. Её действительно не воспринимали серьёзно. — И… что мне делать?.. Шинигами не было долго, почти несколько часов. Всё это время Карин продолжала молча находиться у двери, не зная, куда себя девать. Она окончательно уверилась, что все шинигами — ублюдки, и лучше бы она в Рейх шла, к матери! Квинси, по крайней мере, знали правила приличия! Ну и что, что там всё гораздо строже и мертвецки скучно?! Зато нет таких ублюдков, что игнорируют просто ни за что! Мужчина вновь появился, закрывая дверь до того, как Карин успела среагировать и заглянуть внутрь. Он молча вручил ей пустой поднос, и направился вниз. Шиба хлопнула глазами, но пошла за ним. В самом низу поднос у неё забрали, поставив на стол поблизости. Шинигами молча указал на выход. И… это вся её работа? Карин возвращалась домой со взглядом, полным ненависти ко всему живому. Не так она себе представляла своё будущее… Особенно раздражали довольные лица других шинигами. Хорошо хоть не встретила бывших однокурсников. Она не смогла бы честно сказать кому-то знакомому, что была рада официально стать шинигами. — О, Карин, — радостно воскликнула Масаки, заметив дочь, вошедшую в дом. — Как первый день? В какой отряд вступила? Мама подгоняла по фигуре Юдзу белую накидку. Младшая сестра выглядела по-милому глупо в несоразмерно больших одеждах, и стоило бы купить новые, но Юдзу хотела носить первую форму именно мамы. Поэтому Масаки планировала её перешивать. Карин вновь пожалела, что упёрлась во вступлении именно в Готей. — Ни в какой. Меня отправили в Башню Бабочек, — понуро пробурчала Карин, садясь за стол. — О, Башня Бабочек! Какое красивое место, а эти бабочки! Ах, это великое место, Карин. Там было заключено Великое Перемирие против Тирании Эспады. — Да, мам. Мы проходили это в Академии… — Тирания Эспады? — высунула личико из воротника Юдзу, удивлённо округлив глазки. — В Вандеррейхе нет Академии, — пояснила Масаки с нежной улыбкой. — А учителя Юдзу выберут только на следующей неделе, на Посвящении. Юдзу, ты же в курсе, что Уэко-Мундо — это очень опасное место? Девочка быстро закивала, пряча носик в воротнике. Карин не смогла сдержать улыбки при взгляде на младшую сестру. Сама она лишь слышала об Уэко-Мундо в Академии и в вечерних маминых сказках в прошлом, но ни разу там не была. И не смогла бы, в Готее лишь Пустынные имели право пытаться прорваться в мир Пустых. Справедливости ради, Карин и Пустого никогда не видела… Только на картинках, да по рассказам старших, что застали время до Перемирия. — Когда-то давным-давно был очень плохой шинигами, который хотел стать богом всех миров, — начала рассказ Масаки, поправляя белую форму, закалывая булавками складки. — Он обманывал всех, и причинял боль и страдания всем шинигами, но никто этого не знал, ведь он всегда прятался в тени… — И квинси тоже? — наивно спросила Юдзу. — И квинси. А потом, когда его раскрыли, он сбежал в Уэко-Мундо, где создал своё королевство из Пустых. А самых сильных и жестоких Пустых в этом королевстве стали называть Эспадой. Где бы она не появилась, Эспада несла лишь смерть и разрушения… Тогда ещё квинси и шинигами были врагами, но, чтобы справиться с Эспадой и тем злым шинигами, они объединились. Они смогли изгнать Пустых и Эспаду обратно в Уэко-Мундо и поставили вокруг трёх миров защитный барьер. Этот барьер поддерживается союзом шинигами и квинси. — Так было заключено Великое Перемирие против Тирании Эспады! И тогда мама познакомилась с папой, — сдала родителей Карин. — Влюбилась с первого взгляда, когда увидела его в битве, и появились мы! — Ну, почти так, — погладила девочек по волосам Масаки, и прижала ладонь к груди. — Во имя Мира! — Во имя Мира, — повторили за ней девочки. — А в Башне Бабочек с тех пор хранится гарант мира. Так что, Карин, не расстраивайся. Знай, что ты стала частью чего-то, что позволило шинигами и квинси жить в мире и согласии. Частью чего-то, что позволило появиться на свет тебе и Юдзу. — Да, мама, я знаю… Она повторяла себе эти слова каждый день, пока приходилось молча стоять у закрытых дверей часами, или таскать странные в таком месте вещи. Книги? Цветы? Зачем это всё нужно?! Но Шиба молчала, послушно выполняя свою роль. Она говорила себе, что её работа важна, а вечером слышала то же самое от матери, что опять не спала до поздней ночи. Отец вновь ушёл в Уэко-Мундо. Иногда Карин тоже хотела вступить в отряд Пустынных, но её уровень сил просто не позволил бы, да и родители точно воспротивились такому решению. Спустя месяц шинигами, имя которого она так и не узнала, внезапно не стал закрывать дверь перед ней, а поманил за собой движением пальцев. Его лицо было мрачным, словно он сам не хотел её пускать, но что-то приказало ему. Карин удивилась, но послушно шмыгнула внутрь, даже не задумываясь. Внутри была просторная комната, с кроватью, письменным столом, шкафом с книгами, креслами… Комната, в которой явно кто-то жил. Карин даже узнала книги в шкафу, ведь она сама же их и принесла, а также цветы на столе, что уже казались завядшими. Шинигами отошёл в сторону, и Карин заметила новую личность. У открытого окна стоял человек. У человека были длинные рыжие волосы и странные белые одежды, непохожие ни на форму шинигами, ни на одежду квинси. Шиба не знала его от слова совсем, но на мгновение ей показалось, что она определённо знает его даже лучше, чем свою мать. Он бросил взгляд через плечо, взглянув на Карин взглядом шоколадных глаз, и его зрачки изумлённо расширились. Мужчина обернулся всем телом. — Ты… — Ш-Шиба Карин! Меня назначили в Башню Бабочек в помощь офицеру Атау Риндо! — поспешно представилась Карин. Взгляд мужчины остекленел. — Шиба? — склонил голову к плечу он. — Да… Он смотрел на неё так странно. Словно знал и одновременно совсем не узнавал её. Он рассматривал её необычайно жадно, цепляясь за каждую деталь, особенно задержавшись на зампакто, висящему на поясе. Спустя мгновение его лицо озарилось нежной улыбкой. Карин поразилась, как сильно она была похожа на улыбку матери. — Атау Риндо стоит рядом с тобой. А меня зовут Ичиго… Просто Ичиго. — Он мне ничего не сказал, — обиженно пожаловалась Карин. — С того самого момента, как я пришла. — Он глухонемой. Карин резко стало стыдно, пока Ичиго не зло смеялся над ней. Но она же не знала! Девушка быстро повернулась к офицеру. — П-простите… ой, то есть… — Он умеет читать по губам. Риндо сделал странное движение руками. Его взгляд продолжал игнорировать Карин. — Он говорит, что не в обиде. — А. Да, спасибо… — Прости его за грубость. Обычно только он приглядывает за мной, а когда тебя назначили тоже, он решил, что руководство считает, что он не справляется с обязанностями. Вот и не хотел тебя пускать ко мне… — Ичиго посмотрел на Риндо. — Пришлось целый месяц его уговаривать, да, Атау? Шинигами посмотрел в сторону, но по выражению его лица Карин поняла, что он бы добровольно не пустил её сюда и за целый год. — Извините, но… кто вы, Ичиго? — всё-же спросила Шиба. Ичиго болезненно улыбнулся. — Можешь считать меня гарантом вашего мира… Гарант перемирия оказался настоящим живым человеком. Как бы Карин не спрашивала у Ичиго, кто же он такой, тот лишь спокойно улыбался, переводя тему. Шибе оставалось смириться. Ичиго интересовался всем. Её жизнью, её семьёй, её успехами и даже увлечениями. Но для Карин это не звучало ненормально. Ей казалось, что она встретила близкого родственника или друга, которого очень давно не видела. И она могла представить, как одиноко было Ичиго коротать дни в компании бабочек и Риндо, которые не могли говорить. Ей было жалко его от всей души. Она с большей радостью вставала по утрам, зная, что её ждут. Она даже стала проносить в обход Атау разные маленькие вещицы, которые могли бы хоть немного развеселить Ичиго. Это был их с Ичиго секрет. Карин знала, что не нравится Риндо. Несмотря на то, что его лицо не менялось, она быстро изучила его взгляды. Шинигами не хотел, чтобы она общалась с Ичиго, но Шибе было плевать на его желания. Это была её работа в конце концов! — Ичиго, неужели ты никогда не хотел отсюда выйти? — задала однажды Карин вопрос, что терзал её долгое время, наблюдая, как бабочки добровольно садятся на его пальцы. Ладонь Ичиго дрогнула, заставив бабочку слететь с него. Его лицо застыло. — Я желаю быть свободным, как никто другой, Карин, — Ичиго болезненно улыбнулся. — Но никто не позволит мне уйти. Я ведь… гарант этого мира. Если бы не я — ничего бы этого не было. После этих слов Атау увёл её так поспешно, словно Карин затронула какое-то табу. Она понуро возвращалась домой. Отчего-то на душе словно кошки скребли. — Мам, — тихо спросила она вечером, когда Масаки уже уложила Юдзу спать. — Великое Перемирие — это ведь самое ценное, что у нас есть? — Что-то случилось, Карин? Шиба поджала губы. — Что бы ты сделала, если бы узнала, что жизнь одного человека спасает тысячи тысяч жизней. Значит, можно им пожертвовать? Масаки молча посмотрела в окно. Какое-то время царила тишина. — С точки зрения логики это очень дёшево. Одна жизнь на тысячи тысяч чужих. Но… с моей точки зрения, я бы никогда так не поступила. Даже если можно пожертвовать всего-лишь одним человеком и спасти тысячи, это несправедливо по отношению к тому одному человеку. Никто добровольно на такое не согласится, Карин. Даже герой, искренне любящий людей, в глубине души будет кричать от отчаяния и желать сбежать. — А если бы жизнь этого человека поддерживала мир? — Разве хорош мир, который способен существовать лишь ценою чьей-то жизни? — Масаки посмотрела на неё серьёзным взглядом, в глубине которого горело странное понимание. — Такому миру лучше… война. Карин была благодарна матери, что та не стала задавать ей вопросов. Она не смогла бы найти ответ на них. Уже был год, как Карин стала работать в Башне Бабочек. За это время она даже успела выучить язык жестов, чтобы общаться с Риндо, пускай его отношение так и осталось крайне прохладным. Она также очень сильно привязалась к Ичиго. Он стал для неё, как старший брат, которого у Карин не было. И ей искренне было больно за него. — Разве ты не можешь просто уйти? Плевать на этот мир, просто сбежать! Атау, прочитавший по её губам слова, замер. Ичиго перестал улыбаться. — Ты знаешь причину, по которой Пустые не могут вторгнуться в три мира? — Кажется, это какой-то барьер… — Я. Я и есть источник этого барьера, Карин. Если я сделаю хотя бы шаг из этой комнаты, как за считанные минуты тут появятся все капитаны, Вандеррейх, специальные отряды и настоятельно вернут меня обратно. Взгляд Ичиго стал мрачным. — Словно я заслужил быть заточённым здесь, словно преступник… Карин ощутила, как влага собирается в её глазах. Это ведь… Это так несправедливо! Почему Ичиго должен страдать ради этого чёртового мира?! Мама была права, такому миру лучше война! Лица Карин аккуратно коснулись, стирая слёзы. Ичиго грустно улыбался. — Не плачь по мне, Карин. Когда-нибудь и над Башней Бабочек взойдёт солнце. Наверное, только Шиба и Риндо знали, как сильно Ичиго ненавидит эту белую башню и этих проклятых бабочек, что были его вечными спутниками. Атау остановил Карин перед уходом. Шиба удивилась. Как это, сам Риндо решил добровольно заговорить с ней? Шинигами стал делать жесты руками. Ты. Хочешь. Ему. Помочь? — Да. Я бы хотела этого. Даже. Если. Все. Вокруг. Тебя. Умрут? Карин застыла. Её семья. Её друзья. Все они? Взгляд Атау изменился, когда он заметил её заминку и страх. Забудь. Перед глазами Карин встал Ичиго. Как он сидит перед единственным окном, как смотрит на других, которые счастливо живут, пока он должен быть здесь, в окружении холодных стен и немых собеседников. Как смотрит на этот красный вихрь бабочек, и видит лишь продолжение мучений… «Разве хорош мир, который способен существовать лишь ценою чьей-то жизни? Такому миру лучше… война». — Нет! — Карин схватила его за руку. — Как ему помочь? Ты ведь знаешь! Атау поджал губы, медленно отцепив её от себя. Он изучил её взглядом, но достал из кармана маленькую запечатанную пробирку с рыжим локоном внутри, и передал ей в руки. Риндо начал двигать ладонями, формируя жесты. Твой. Отец. Из. Пустынных. — Да… Брось. Ему. В. Карман. Чтобы. Он. Взял. Это. В. Уэко-Мундо. — И что случится? — нахмурилась Карин. Реяцу. Внутри. Привлечёт. Нужное. Внимание. — Миру конец? — тихо спросила Шиба, смотря на пробирку. Да. — Но… это спасёт Ичиго? Да. — Я сделаю это. Но… старика может не быть дома месяцами. Атау кивнул, словно знал это. Карин долго размышляла над будущим, держа в руках маленькую пробирку с рыжим локоном внутри. С одной стороны её драгоценные Мама с Юзу, жизнь которых Карин без раздумий обменяет на свою и умрёт за них, а с другой… Жизнь одного человека… Но этот человек ощущался до безумия родным и близким, словно Карин точно должна была знать его! Будто единственная опора, то, что не даёт окончательно сломаться… Даже с мамой Карин такого не чувствовала. Она была… Скорее как что-то высокое, священное, но от этого далёкое… Но сестра была гораздо ближе, можно сказать, она чувствовала к ней то же самое, что и к Ичиго. Шиба не могла позволить ему и дальше страдать, но подсознательно радовалась, что отец до сих пор не вернулся. — А? Старик вернулся? Масаки удивилась выражению лица старшей дочери. Обычно Карин скрыто радовалась, но сейчас она выглядела испуганной. — Да, Карин. Ишшин вернулся, но всего на одну ночь. Что-то произошло? — Нет, мам, я просто удивилась… — Доченька! Карин сделала шаг назад и её старик впечатался в стену. — Масаки, наша дочь такая жестокая! Мама ласково улыбнулась, но проигнорировала Ишшина. Карин невольно улыбнулась. — Не ной, видишь, я помогаю тебе! — Шиба помогла отцу подняться. По лицу Ишшина заструились слёзы. — Масаки, наша девочка такая добрая! — он попытался обнять её, но встретил удар в живот. — Не лезь ко мне! — У-у-у-у… Пока Масаки успокаивала Ишшина, впавшего в депрессию, Карин молча взглянула на свою пустую ладонь. Пробирку она ранее аккуратно подбросила во внутренний карман, в который отец никогда не заглядывал. Её сестра может умереть от действий Карин… Оставалось… надеяться, что она не сделала ошибку… — Я подбросила пробирку, — прошептала Карин севшим голосом Риндо, так что тот с трудом смог прочесть слова по её губам. Шиба вздрогнула, увидев, как на его лице расплывается доселе незнакомая улыбка. Радостная, такая осторожная, будто бы не верит своему счастью. Риндо даже по лестнице поднимался так быстро, что Карин почти пришлось бежать за ним, перепрыгивая ступени. Неудивительно, что она сильно запыхалась, с трудом глотая воздух, оперевшись на стену. — Атау? — вскинул бровь Ичиго. — Неужели кто-то из стариков умер? Откуда столько счастья? Хороший. День. Перевела жесты Риндо Карин, и замерла, не понимая, почему шинигами не решился говорить Ичиго правду. — Хороший? — Ичиго взглянул в окно взглядом, в котором можно было ощутить холод. — Хорошим будет день, когда эти насекомые сгорят в чёрном пламени Гетсуги. — Гетсуги? — удивилась Карин. Разве это не навык её отца? Откуда Ичиго знает о нём? Нет, Карин покачала головой, наверное, зампакто старика и Ичиго схожи, поэтому есть одинаковая способность… Не может же быть, чтобы отец был знаком с Ичиго? Зная Ишшина, тот бы не закрыл глаза на такую несправедливость, слишком категоричным в этом вопросе был её отец… или закрыл бы? Карин подумала о маленькой Юзу. Она сомневалась в своих действиях из-за неё. Она боялась, что её сестрёнка пострадает. Боялась, что смерть заберёт своей костлявый лапой её драгоценные маленькое сокровище. Мог ли старик бояться того же, потому и молчать?.. Разве семья не дороже незнакомца… — Простите, Ичиго… вы шинигами? — Я гарант мира. Карин надулась. Вот так всегда. — А до этого титула? — А до этого титула я был… почётной жертвой, которая оказалась слишком живучей. Ичиго хмыкнул, наконец улыбаясь. — У меня был зампакто, — неожиданно честно поделился он. — Но шинигами я не был. — Это вообще возможно?.. — Да. Но сейчас мой зампакто где-то спрятан. Я не слышу его. Карин каждый день ждала… чего-то. Но было тихо настолько, что она поверила, что отец заметил пробирку, и по возвращению их ждёт крайне серьёзный разговор. Но Атау выглядел спокойным, даже довольным, немного нервируя Ичиго, который, как заметила Шиба, радовался исключительно, когда окружающие грустили. Но его трудно было винить за это, учитывая ситуацию. — Риндо, всё нормально? — не выдержала она. Ты. О. Чём? — Так спокойно. У нас не получилось? Всё пропало? Кто. Знает. Карин нервно выдохнула, ощущая в себе дикое желание ударить Атау. — И что будем делать? Ждать. — Чего? Пустынных. Их. Приход. Всё. Решит. Или… В тот раз они не закончили разговор. Слова были излишне. Но вот, спустя ещё несколько дней, раздался странный толчок и земля пошатнулась. Карин едва не упала, успев ухватиться за стену. Она испуганно посмотрела на Риндо, но его взгляд был полон такого-же замешательства. — Это… оно? Не. Знаю. Новый толчок, который не дал Атау что-то спросить. Они услышали тревогу, и, едва удерживаясь на дрожащей земле, выскользнули из башни. Карин слышала такую тревогу лишь в Академии, на учениях. Нападение… Эспада. — Небо… Атау, небо! Небо трескалось, словно разбитое стекло. Осколки падали вниз и рассыпались белыми рейши. Это было завораживающее, но очень страшное зрелище. Карин всхлипнула от ужаса, и повернулась к Риндо. Выражение его лица заставило её отшатнуться. Безумное. Оно было безумное, его яркая улыбка была растянута на всё лицо, а веки открыли глаза во всю ширь. Его радужка чуть подрагивала, сам же он бился лёгкой дрожью. Он был счастлив тому хаосу, что творился вокруг них. Они. Пришли. — Эта пробирка… — поняла Карин. — Она должна была привлечь Эспаду?! Да. Атау был искренне счастлив. Да. — Они же… Они же уничтожат всё! Карин хотела бежать домой, к сестре, к матери, но её крепко ухватили за руку. Риндо смотрел на неё своими чёрными глазами. Свободной рукой он начал рисовать жесты. Опасно. Идти. Лучше. Рядом. С. Ичиго. — Там моя семья! Пустые. Не. Разберут. Друзей. И. Врагов. — Я не могу оставить свою сестру! Карин вырвалась, уходя в сюнпо. Атау смотрел ей вслед, но не следовал за ней. Он хмыкнул, спокойно на фоне разгорающейся отовсюду паники возвращаясь в башню. Риндо неспешно поднялся на самый верх, раскрывая дверь, больше не утруждаясь её закрывать. На лице Ичиго цвела самая настоящая улыбка. — Ты был прав. День-то действительно хороший. Я. Ведь. Обещал. Вам. — А Карин? Что с ней? Убежала. К. Семье. Ичиго поджал губы, невольно хмурясь. Атау не совсем понимал, отчего тот, кому он служил последние годы, так быстро привязался к этой девчонке, но был искренне этим недоволен. Он привык к тому, что один он заботился об Ичиго. Прежние шинигами, которых назначали в помощь Риндо, быстро исчезали из поля его зрения, едва узнавали, что Ичиго — это то, что спасает их от пустых. То из окна выпадут, в которое Ичиго так любил наблюдать за миром, то с лестницы поскользнутся, в быстром темпе возвращаясь на первый этаж… Ичиго ненавидел, как их лица менялись от жалости до мрачной решимости. Ведь они охраняли самое ценное, что было в Готее, гарант мира. Никто из них не был таким, как Атау, желающим видеть именно Ичиго, а не источник мира проклятых трёх миров. Желающим спасти его, а не охранять. Настолько мерзкое чувство наполняло Ичиго при виде их ни о чём не сожалеющих лиц, что его выворачивали наизнанку и хотелось утопить тех в слезах близких и любимых. Потому Риндо и остался жив. Потому в Башне Бабочек всегда была огромная текучесть кадров… раньше. До появления Шиба Карин. Шинигами, которая мялась, и была крайне похожа на остальных, но отчего-то продолжающая жить. Девушка, не способная принять факт, что безопасность трёх миров не стоит жизни человека, что когда-то спас Риндо. Но Ичиго позволял ей жить, позволял мяться, позволял слишком многое! — Атау. Ты злишься? Нет. — Не злишься на Карин или на меня? Риндо поджал губы. На. Ситуацию. — Вот как… Знаешь… — Ичиго улыбнулся. — Когда-то она была моей сестрой. Когда-то. Это. Когда. Вы. Спали. И. Вам. Приснился. Хороший. Сон? — Да. Это был хороший сон. Но он закончился. Но. Сейчас. Она. Не. Ваша. Сестра. — Я знаю. Но знать и чувствовать не одно и то же. Ты ведь умом знаешь, что я должен быть заперт здесь навечно, но при этом решил спасти меня. Это ведь ты что-то сделал? Я. — Хорошо, — кивнул Ичиго. — Я запомню это, как и все твои прошлые поступки. Ты не умрёшь. Благодарю. — Нет, спасибо тебе. Иначе… Небо зазвенело, осыпаясь прозрачными осколками, что растворялись в воздухе, не долетая до земли. Ичиго ощутил порыв ветра, и сделал несколько шагов к другой стене, подтягивая Риндо за собой. Не смотря на крики снаружи, в душе он чувствовал спокойствие и умиротворение. Спустя несколько секунд стена была разрушена сине-голубым лучом серо. — У-у-уф! Как я давно не видел Сейретей! — раздался знакомый Ичиго наглый голос. — Даже соскучился. В открывшемся проёме появился тот, кого сейчас знают исключительно по учебникам истории. Арранкар. Ичиго улыбался, спокойно наблюдая за его приближением. Даже можно сказать, что он был искренне рад увидеть это существо. Риндо же напрягся, готовый обнажить зампакто. Арранкар быстро приближался, светя оскалом. — Как всегда, ни грамма приличия, Джаггерджак. — А вы, как всегда, верх остроумия, Вашество. Арранкар остановился, и склонился в издевательско-правильном поклоне. Даже лапы поджал, кот недоделанный. Ичиго усмехнулся. — Хочешь повеселиться, пока Айзен не видит? — Ага. Сегодня он приказал особо никого не убивать… — Зная Соске, это значит «никакого геноцида, а так делайте, что хотите». Гриммджоу довольно расхохотался. Это была абсурдная ситуация, и сей факт веселил его ещё больше. — Вы понимаете Владыку даже лучше Шиффера, Вашество! Но, опустим сантименты, — Гриммджоу протянул ладонь к зияющему проёму. — Пора на выход, Ваше Высочество. Оскал озарил спокойное лицо Джагерджака. — Как там говорят? Ваше заключение окончено. Валите домой. — Домой, да? — Ичиго слабо усмехнулся. Давно… давно он не был дома. Он пошёл вперёд, остановившись у самого края. Свобода. Такая опьяняющая свобода. Так близко. Всего шаг остался. Протяни он руку, и уже был бы на свободе. Гриммджоу его не торопил, непривычно смотря в чужую спину без улыбки. — Эй… Вашество, — Джаггерджак скользнул взглядом по Атау. — Конкретно они вас за… надоели, раз даже ваше, как говорил Владыка, самопожертование на уровне святого кончилось? — Да, — севшим голосом ответил Ичиго. Сейчас у него было какое-то опустошение в душе. — Я не могу их простить. С меня хватит. — Тогда уходим, гарганта открыта и ждёт вас. Ичиго наконец сделал шаг, и вдохнул полной грудью. В ноздри с каким-то трудом проникал такой долгожданный запах, ведь окно никогда не открывалось, и впервые за многие года он чувствовал что-то кроме затхлого, старого и пыльного воздуха. Свобода пахла кровью, дымом, и холодным ветром, который бывает только на огромной высоте. Из груди вырвался счастливый смех. Хотелось расплакаться. Просто потому что так много эмоций он не чувствовал до омерзительного давно. — Ваше высочество, — появился новый арранкар, на появление которого Риндо даже не дёрнулся. — Ваш зампакто. Его спокойное лицо с прикрытыми глазами было чуть склонено вперёд, и всё же даже так Ичиго видел счастье в едва приподнятых уголках губ. — Улькиорра. Давно не виделись, — руки сами схватили драгоценный чёрный клинок. — Зангецу… — Эй, декорация, — обратился к Риндо Гриммджоу, — отойди лучше в сторонку. Сейчас будет большой и красивый взрыв. — Гетсуга… — на лезвии заиграло чёрное пламя. — Теншо. Пламя летело невероятно быстро. Всего миг, и беспорядочно кружащий рой надзирателей горел в чёрных вихрях, оставляя после себя лишь обгаревшие едва уцелевшие фрагменты доселе огромных крыльев. Но пламя не остановилось на них, оно пошло дальше, и вот уже легко, как нож масло, разрезает камень секи-секи. Башня падает, срубленная пополам. Ичиго с триумфом смотрел, как она рушится. — Наконец-то… — Ваше высочество. Уходим. — Эй, Шиффер, дай ему хоть насладиться моментом! — Ещё будет возможность. Владыка приказал сделать всё быстро. Ичиго молча смотрел вниз, где бегали шинигами и ворвашиеся Пустые. Мелькали белые одежды квинси. Никто не был готов к нападению. Никто не сражался в настоящем бою долгие годы перемирия. Ичиго знал, что после этого дня многие Пустые эволюционируют, а Готей и Вандеррейх потеряют как минимум половину состава. Они стали слишком слабы, когда Пустые лишь крепли и становились сильнее. Он зацепил знакомое лицо. Карин с маленькой Юзу на руках рядом с разрушенным домом. Она плакала, но почему-то ему казалось, что та плачет не из-за мёртвой матери, а разрушающегося уклада жизни. Ему казалось, что сейчас она встанет, и побежит дальше, спасая единственное, что было важно в её жизни. Ичиго закрыл глаза. Прости, мама, но ты не должна была жить. А я должен. Прости. Я устал. Я устал быть жертвой и героем. Я хочу жить. — Идём. Соске заждался. А я хочу чай. С мятой. Солнце всходило над разрушенной Башней Бабочек, вокруг которой парила пыль от сожжённых насекомых. Оно всё-таки взошло.