Грязный след на холсте

Свечи чадили, пламя отбрасывало переменчивый свет на стены покоев. Воздух тяжело заходил в легкие, ведь он был так перенасыщен запахами - опиума из курительных трубок, разлитого вина... Разгоряченных тел, вповалку лежащих на циновках. На Гём, стоя на коленях перед чистым холстом, безуспешно пытался проглотить вставший в горле ком. Он никогда не хотел возвращаться к похабным картинкам, но судьба распорядилась иначе. Такие представления, наверное, даже его сестрицы за закрытыми дверями спален видели нечасто - сразу пятеро знатных господ собрались здесь, чтобы предаться мужеложеству, комната наполнилась гортанными стонами и шлепками одной плоти о другую... На Гёму давно уже было дурно, его мутило - и он не мог отвести взгляда. Уйти, сбежать и никогда не возвращаться - вот чего ему хотелось на самом деле, но... От одного вида этих немигающих, тигриных глаз кровь стыла в жилах. Господин Сын Хо не прекращал смотреть на него, даже когда умелые губы господина Джихва двигались вокруг его мужского естества. Даже когда множество рук тянулось к нему, желая усладить, приласкать - он смотрел и смотрел на На Гёма, как... на участника действия. Участника, а не простого наблюдателя - от этого бедный художник чувствовал себя по-настоящему грязным. Немой вопрос в глазах господина пугал. На Гём не хотел этого, но знал, что должен. Перед ним лежал холст, девственно-чистый, белый настолько, что и снегу стало бы стыдно - и вот, впервые за вечер На Гём взмахнул кисточкой, проводя несмываемый, необратимый след черной тушью. Каждое движение рукой давалось ему тяжело, как каторжнику - шаги в кандалах, и хотя его подташнивало, а в уголках глаз застыли слезы, линии быстро покрыли белое поле, складываясь в цельную картину. Картину свального греха... Очертания голых тел, лиц, искаженных похотью - теперь господин Сын Хо гипнотизировал его, как удав кролика, еще и с рисунка. У На Гёма что-то горело внизу живота, он уже и сам не понимал, что делает, но все равно продолжал работу... Ради учителя. Если это все - ради учителя, то он выдержит, наверное, еще хоть сотню ночных этюдов...