Змеиные кольца

У Се проснулся от тяжёлого плотного запаха жареного мяса и специй. Это не было такой уж большой редкостью: денег на сытную качественную еду у них хватало даже на пенсии, а если бы и нет, то Панцзы умел делать шедевры из чего-угодно. За почти двадцать лет, У Се так к этому привык, что теперь не мог представить хотя бы одно утро, где им пришлось бы голодать. Но всё-таки запах ощущался слишком насыщенным. Любопытство ткнуло У Се иголкой куда-то в спину, и он сел на кровати. Зевая, откинул одеяло, нащупал тапки, бросил короткий взгляд на подставку для меча и задумчиво хмыкнул. Можно было не смотреть на часы: меч был на месте, а значит Сяогэ уже вернулся после тренировки, чего никогда не делал раньше девяти утра. Странно только, что не растолкал его на завтрак, как делал обычно. У Се попытался проанализировать все эти непонятные изменения в их устоявшемся графике, но ещё спящий мозг послал его…вниз. Потому что лучше было один раз увидеть, чем сто раз подумать. — Вниз так вниз, — пробормотал У Се и, зевнув, вышел из комнаты. Скрипящие под его ногами ступени и шарканье тапок вплетались в стук ножа, шкворчание масла и звон посуды, и вся эта какофония работала лучше любого будильника. К последней ступени У Се был если не бодр, то заинтригован. Сяогэ действительно сидел внизу, правда, почему-то за пустым столом, и неотрывно смотрел куда-то в сторону кухни. На его лице У Се с лёгкостью матёрого сяогэведа разглядел смесь удивления, восхищения и неуверенности, хотя самому У Се хотелось не восхищаться, а проверить себя на очередную галлюцинацию: если на втором этаже запах казался тяжёлым, то внизу стоял такой дух, словно они оказались в самом сердце летнего фестиваля уличной еды. Живот тут же предательски заурчал. — Утро, — пробормотал У Се, переводя взгляд с Сяогэ на закрытую дверь в кухню. — У нас праздник? Сяогэ пожал плечами. На кухне Панцзы вдохновенно выматерился на закончившийся кунжут, громко захлопал шкафчиками, а потом выматерился ещё раз. У Се, уже думавший отправиться на разведку, тут же передумал и скромно присел на второй стул. — И давно он так? — тихонько спросил он. Сяогэ кивнул и, помолчав несколько минут, добавил: — Он выгнал меня с кухни перед тренировкой. Из уст Сяогэ это звучало почти жалобно, и У Се бы умилился, если бы не спрятавшаяся на кухне загадка. Так что он ущипнул себя за переносицу, чтобы лучше сосредоточиться, и задумался. Панцзы всегда был на кухне по утрам, так уж у них сложилось. У Се в это время суток едва мог заставить себя встать с кровати, поэтому готовил вечером, а Сяогэ в безбожную рань уходил на свою ужасную тренировку, да и готовить только учился, а потому помогал своим двум углам с этой обязанностью в течение дня. Кроме того, они все признавали кулинарные способности Панцзы. Готовил он мастерски, сытно и вкусно, и мог из любых продуктов сделать удобоваримую пищу. Также на него иногда нападал «кулинарный демон», вселяясь чаще всего перед праздниками или от нового странного рецепта в Интернете, и тогда дом ходил ходуном. Однако праздников в ближайшее время не ожидалось, а новые рецепты Панцзы, как человек практичный, никогда не готовил так долго и в таких объёмах. И уж точно не морил их голодом, развлекаясь уже после завтрака. Вычеркнув эти варианты из мысленного списка, У Се тихонько прокрался к календарю: возможно, он всё-таки забыл о каком-то событии или у Панцзы появились свои планы. Но ячейки с датами были пусты, как их с Сяогэ желудки. У Се начал нервничать. Либо Панцзы им что-то не сказал, либо… Да что ещё могло произойти? Если он заболел, то слишком бодро и разъярённо скакал по кухне, а если злился, то, наоборот, был слишком тихим. Недовольный чем-то Панцзы говорил прямо и честно, и чем злее был, тем точнее выражался. Так что тоже не вариант. — Ничего не понимаю, — в итоге сдался У Се. Сяогэ на это лишь похлопал по соседнему стулу: ответа он тоже не знал, а отрывать такого Панцзы от готовки было страшно даже Чжан Цилину. Они посидели ещё минут десять. — Может к соседям сходим или до магазина доедем? Есть-то хочется. Сяогэ кивнул, а потом вдруг замер. У Се удивлённо на него посмотрел, перевёл взгляд на дверь, удивлённо моргнул, не понимая, что случилось. А потом до него дошло: стало тихо. Ничего не шкворчало, не булькало, не хлопало и не матюкалось. — Панцзы? — не выдержал У Се, осторожно подходя к двери. Непонимание переплавлялось в тревогу, а та толкала его на кухню с упорством уговаривающего его жениться Эршу. — Панцзы, ты там в порядке? Мы можем войти? — Минутку, — отозвались ему, и У Се облегчённо вздохнул. Пусть голос Панцзы звучал немного странно, как-то приглушённо, но он хотя бы ответил, а не послал туда же, куда послал до этого кунжут. Сяогэ чуть притёрся плечом и отступил на полшага, надёжной тенью замерев за спиной. Дверь медленно открылась. Пахнуло жаром, от количества ароматов хотелось чихать, и У Се невольно прикрыл нос и рот ладонью, ужасаясь, как Панцзы находился в этом аду столько часов. Все поверхности были заняты едой, в основном мясом, а на дальней кухонной тумбе сиротливо ютились закуски и горячее из овощей. Всем этим добром можно было бы накормить маленькую армию, а им троим, даже с аппетитом Сяогэ, этого должно было хватить на неделю. — Ты чего тут закрылся? Что-то случилось? — в итоге спросил У Се, возвращаясь взглядом к Панцзы. Получилось глухо, так что, убрав ладонь, он спросил ещё раз. Панцзы коротко пожал плечами. Он стоял к ним спиной, опираясь на забитую посудой раковину, и молча сверлил её взглядом. В глаза тут же бросилось то, что Панцзы, хотя и проторчал на кухне больше четырёх часов, выглядел чистым, ни следа пота. У Се бы уже спёкся тридцать три раза, а ему хоть бы хны. — Панцзы, твою мать, что произошло? У Се, устав выдерживать дистанцию, подошёл ближе и попытался развернуть Панцзы к себе лицом, но тот вдруг отошёл на шаг в сторону, отвернув голову. Словно не хотел на него смотреть. А потом, прежде чем У Се успел бы что-то сказать или обойти его по кругу, Панцзы резко выдохнул и обернулся. — Блядь, — коротко подытожил У Се, смотря в знакомые до последней крапинки глаза с вытянутым, вместо привычного круглого, зрачком. — Мне надо было сказать раньше, но всё как-то повода не было, — хмыкнул Панцзы, замявшись и нервно теребя фартук. — Вообще, я сначала хотел дней на десять уехать переждать, как обычно, но потом решил, что надо будет когда-нибудь сказать, в конце концов. Так что вот. — Как обычно, — пробормотал У Се, словно не мог до конца понять смысл этих слов. Сяогэ подошёл к Панцзы ближе, заглядывая в глаза, а потом зашёл за спину, приподнял одной рукой отросшие волосы, а другой оттянул ворот футболки. Провёл по плотным болотного цвета чешуйкам на задней стороне шеи. Панцзы на это смешливо хмыкнул и наконец-то немного расслабился. У Се смотрел на них, одновременно находясь где-то в тумане своей головы, пока наконец-то не вспомнил. — О, — коротко выдохнул он. Это случилось как раз лет десять назад. Сяогэ ещё был за Бронзовыми Вратами, а У Се утонул в загадках Цзюмэнь и битве с Ванами, и с большим трудом обращал внимание на что-то, кроме поставленной перед собой цели. Не тот период жизни, которым он гордился, хотя и повторил бы его снова, если бы пришлось. Разумеется, Панцзы был рядом, и У Се от этого «разумеется» чувствовал жгучий стыд: он до сих пор винил себя за те опасности и потери, которые Панцзы из-за него пережил, и ещё больше за то, что не мог, не хотел его от себя отпускать. Он цеплялся за Панцзы, за его надёжность и любовь, как за выступ отвесной скалы, и слепо шёл вперёд, уверенный в его постоянном, неизменном присутствии. И всё равно не сразу заметил, что Панцзы ушёл. Очередной план провалился. У Се прокручивал каждый их шаг, чертил схемы и думал-думал-думал, и падал без сил, слепо смотря в потолок без возможности заснуть, и кричал, когда Панцзы пытался его отправить спать, а потом утыкался лицом ему в живот и бормотал извинения, чувствуя себя таким же безумцем, каким его видели другие, и в итоге отрубался, придавленный к кровати теплом и тяжестью родного человека. И так по кругу. Бесконечный цикл, разбавляемый взлётами и падениями. У Се устал сам от себя, но не мог, не имел сил и права остановиться. В один из дней Панцзы долго громыхал чем-то на кухне. У Се помнил плохо. В памяти осталось только то, что он был непривычно тих, а ещё, что от его кожи и одежды сильнее пахло специями, маслом и мясом, а потому толком не мог сказать, когда Панцзы ушёл. Только когда к нему третий раз пришёл Ван Мэн и попытался уговорить поесть, У Се поднял взгляд от бумаг. Но сколько бы он не пытал подчинённого расспросами, тот ничего не знал: Панцзы куда-то уехал на десять дней, оставил ему деньги и наказ следить за У Се, заставлять его есть и спать, и Ван Мэн чувствовал себя виноватым, что у него это ни разу не получилось. Не то, чтобы У Се было до этого хоть какое-то дело в тот момент. Он помнил свой ужас, и убегающую из-под ног землю, и гнев, которого он почти не чувствовал раньше и которому научился лишь в этой проклятой гонке на выживание, в которую добровольно впутался и других потянул. От мысли, что Панцзы от него устал, что он ушёл, стало настолько дурно, что У Се не мог находиться на одном месте. Он выскочил из Ушаньцзюй и слепо метался по Чанша, пугая прохожих. Он бы так и бегал, как придурок, пока его не забрал Сяо Хуа. Он тоже мало что знал, но его слова всё-таки успокоили У Се: Панцзы был не тем человеком, который ушёл бы молча или солгал. Если бы он захотел всё бросить, то сказал бы прямо. Уход Панцзы его напугал, но и встряхнул, так что к его возвращению У Се был хоть немного похож на себя прежнего. По крайней мере, впервые за последний год посмотрел на Панцзы — и увидел его, а не абстрактную фигуру, которую привык воспринимать как символ безопасности и постоянства. Выглядел Панцзы как обычно. У Се пристально его осматривал и ощупывал под нежно-насмешливые поддразнивания, но так и не заметил ничего необычного. Но о том, где был, Панцзы не рассказывал, так что У Се решил не спрашивать. Каждый из них имел право на тайну. — Тогда ты уходил из-за этого? — спросил он, выныривая из воспоминаний. Панцзы кивнул. — Было не лучшее время для откровений, сам понимаешь, — развёл руками Панцзы, и Сяогэ тут же перехватил левую, разворачивая её так, чтобы были видны светло-бежевые чешуйки на внутренней стороне руки, идущие от запястья к локтевому сгибу и выше, теряясь под рукавом футболки. — Ай, Сяогэ, их будет достаточно, чтобы тебе не пришлось вертеть меня, как куклу. Сяогэ хмыкнул в ответ и провёл двумя пальцами по чешуйкам вверх, запоминая. Поворчав, Панцзы с обречённым вздохом подал ему правую руку. У Се же пытался выбрать, какой из сотен вопросов ему задать первым, и в итоге остановился на самом актуальном: — Чем мы можем помочь? — Да особо ничем, — отозвался Панцзы. Но было видно, как после этого вопроса он расслабился, и У Се мысленно довольно кивнул сам себе. — В ближайшие три дня я буду много жрать, а потом уползу куда-то на чердак, чтобы полинять. Как каждые десять лет. Хорошо, что не чаще, а то я разорился бы на мясе. Сяогэ недовольно дёрнул за низ футболки, и Панцзы со смешком его стиснул в объятиях. — Не волнуйся, твой Пан Е потом вернётся. Это всего на четыре дня, потом ещё три я буду дрыхнуть, но вполне себе человеком. — А тебе обязательно будет уползать на чердак? — переформулировал их общее недовольство У Се, невольно улыбаясь: дующийся Сяогэ был забавным. — Тяньчжэнь, — медленно, как для расшалившегося ребёнка, ответил Панцзы. — Поверь, после всех наших приключений туша трёхметрового питона точно не будет тем, что ты захочешь увидеть утром. Что ж, в этом была доля истины. Они слишком часто играли со змеями в смертельные салочки, чтобы адекватно друг на друга реагировать. Однако его также мутило от мысли, что Панцзы один проведёт четыре дня на чердаке, прячась там, словно не находился в безопасности родного дома. — Оставайся, — опередил его Сяогэ, который как всегда вспоминал больше, чем знали они оба вместе взятые. — Ты ведь будешь в сознании. — И мы уже знаем, чего ждать, — подхватил У Се. — Так что проблем не будет. Хватить ныкаться. — Это ты сейчас так говоришь, — неуверенно заворчал Панцзы. У Се шкодливо улыбнулся и обхватил его со второй, свободной от хватки Сяогэ стороны. — Я никогда не обнимался с питоном, который не хотел бы меня убить, так что ты не можешь лишить меня такого удовольствия! А раздвоенный язык у тебя появится? А ты ещё будешь человеком или уже змеёй? А целоваться мы сможем? — Тяньчжэнь, ты головой ударился? Хотя о чём это я… — Завтрак, — прервал поток вопросов Сяогэ, ущипнув У Се за бок, а Панцзы куснув коротко за плечо прямо через футболку, явно намекая, что если он не съест что-то приготовленное, то, как истинный Чжан, может перейти на любую другую еду, в том числе на ещё-пока-не-змею. А к поцелуям они вернутся потом.