***
Хайпасия была «слегка» возмущена, что её дверь чуть не пробили. Голос хоть и был всё также невозмутим, но на лице образовалась мрачная тень, и улыбка таила в себе злость. С одной стороны, её можно понять: магазин начал работать, покупатели рассматривают товар, а в соседней комнате барабашка завелась. Вряд-ли «гостям» такое по нраву. С другой стороны, она не разбудила подопытных и заперла их в маленькой комнатке с приторным железным запахом. 1:1. Тарабахания увенчались успехом. Они вышли без допросов и покинули магазин без насилования. Наконец нога ступила на асфальт, а лёгкие заполнились свежим воздухом. Казалось, впервые в жизни понадобились те самые дыхательные упражнения с уроков физкультуры. На ярком естественном освещении можно рассмотреть рисунки авторства безумицы на бинтах. Цветочки, солнышко, бабочки... В прочем, в её духе. Подопытные топают в своем направлении, очищая внутренние органы от вонючего запаха. — Если сейчас проедет машина, то я прокляну этот мир вместе с ручным Люцифером, — радостно и угрожающе проговорил Хэйдзо, поставив руки на пояс. — Хехе. Лучше скажи мне, куда мы идём? — Я иду, эх, на работу. Ты идёшь на остановку и домой. — Скажи мне день недели, пожалуйста. — Эм... Вторник вроде. — Вторник... Блин, дневная сегодня. Хотелось отоспаться адекватно, — Альбедо приложил руку ко лбу. — Ничего-ничего... Придём домой после работы и будем отсыпаться. Хотя ты всё равно скоро в «кому» впадёшь. И кстати, когда ты свободен? — Отпуск со следующей недели будет. А дни перед ним, дай мне морально отдохнуть, хорошо? Навестить друзей, поболтать по душам... Честно говоря, ты меня немножко вымотал. — Немножко? — Ладно, множко. — Так-то лучше, хехе. Не переживай, я тебя не трону, пока сам не буду готов, — пожал плечами Хэй, — Ты ж меня видишь: я лютый шизо-параноик, мне и самому нужен отдых. Эх, но пока его не намечается. Мне из-за «больничного» отпуск выпишут только в октябре... — Ого. А когда по сути должен был быть? — В конце августа. — Оу... Вот это тебе перенесли отдых. Соболезную. — Сара сволочь. Меня не было всего три дня, а отдых мне перенесли аж на месяц! Что за несправедливость! — Живи. — Иронично.***
Любимая работа, любимый кабинет и любимый стол. Звучит, как хорошее место для сна. Хэйдзо прошёл за него, сложил руки полочкой, положил на них голову и закрыл глаза. В голове лишь одна мольба, чтобы его кабинет не проверили, не хотелось бы попасть к Саре раньше времени. Буквально мгновение и детектив впадает в глубокий сон, стоило отключится от мира и расслабить мозг. 。。。 Снова он в мире грёз в чёрно-белом пространстве, похожем на поле, смотрит вдаль и рядом с ним всё та же поэтесса – глава сна. Она стоит рядом с руками в замке за спиной. Бесшумный ветер развивает её черные длинные волосы и платье. Глаза без бликов, словно глубоководные жемчуги, смотрят вдаль, а на устах такая же мягкая улыбка. Кажется, что в ней жизни больше, чем в самом Хэйдзо, хотя она всё лишь фантом. Тишина продолжалась, но поле грёз начало заполняться: вырастали могучие деревья, на бледной траве появлялись цветы, ветер обрёл свой шум и шелест. А детектив всё смотрит и смотрит вдаль вместе с новой «подружкой», пока ветер играется с волосами. Сон длится уже десятки лет, а может и сотни, что он заполнился «жизнью», но персонажи не промолвили ни единого слова, будто лишились дара речи. Продолжали так сидеть ещё какое-то время, пока детектив не начал: — Кто ты? — кратко и внятно, холодно и ровно прозвучало из уст следователя. Он не отвёл взгляд, не шевельнулся, не сказал ничего более. Лишь глаза продолжали медленно моргать и смотреть в никуда. Девочка усмехнулась. — Некто с душой мотылька. Некто из прошлых грёз. — Из прошлых грёз? Что это значит? — Забылась его радуга-дуга, Зарылся в объятьи своих слёз. — Мх... Всё равно ничего не понятно, — Хэйдзо поднялся на ноги и заглянул в бездушный жемчуг девочки. Но он не ожидал увидеть в отражении её глаз себя. На секунду он запнулся. Что-то не так. — Не ожидал отражений вне зеркалов? — она дразняще наклонила голову, — Смотри, если хочешь, убей зов кандалов. — Зов кандалов..? — с каждой новой рифмой разум детектива всё робел, — Можешь общаться, как обычный человек? Мне будет удобней тебя понимать. И может... у тебя есть имя? Девочка непонимающе наклонила голову в другую сторону, прижимая палец к губе. Слова, сказанные Хэйдзо, ей трудно понять и разобрать. Видимо, такого раньше ей не доводилось слышать. — Ты не понимаешь? Девочка покачала головой. — Вот как. Что ж... Можешь полегче объяснить мне кто ты? — Стихи писал ты в час ночной, Любовался звёздами, прибоем, Ощущал ты радость и покой, Смирился со своим настроем, — под каждую рифму она медленно продвигалась вперёд, шагая босыми ногами по траве, — И каждый шаг, и каждый миг, Ты посвятил себя творенью. Помешал тебе капризный крик, Смешался он с мировоззрением. Оставив кисть, клочок бумаги Ты смял и выкинул в окно. Забыл, кто сочинил «коряги», Мотнув плащем, ушёл в «Тэнрё». — Зачем ты рассказываешь мою биологию в стихах? Вопрос был совсем иным. — Считай меня своею тенью, Грезящей девой из сна. — Тц... Стало только ещё непонятней. К чему ты рассказала мою биографию, кто ты, почему мне снишься? — Хэйдзо схватился на корни волос и снова упал на траву, зажмурив глаза, — Чем больше я думаю, тем непонятней мне становится. Писал я стихи, пошёл в Тэнрё, ну и? В чем тут смысл? Моё отражение в твоих глазах показалось мне немного странным, хотя там был я, как я... — Хэйдзо резко открыл глаза. На него смотрит девочка, — Я..? То есть... — Душевная рана тебя погубила, Оставив гореть твое сердце до тла, — девочка опустилась на колени рядом с вампиром, — А эго своё, так подавно забыла. Бабочки трепет не услышан со дна. — Бабочки трепет...! Это же название моего последнего стиха, который я написал ещё лет 5 назад... — глаза виновато опустились на еле шевелящуюся траву. Пазл в голове потихоньку начал собираться, но нескольких кусочков всё равно не хватает, — Ты – это я, только в другой форме. Девочка никак не отреагировала. Только моргала абсолютно черными глазами. — Ты – личность, которую я просто бросил. Я бросил самого себя. Самого себя, который любил сочинять. После того, как я узнал, что Кадзуха меня не помнит, я отчаился и кинул это дело куда подальше. Поэтому ты разговариваешь только рифмами. Вот в чем дело... Но почему ты начала появляться ещё раньше? Из-за неясной эмоции к красным глазам подступили слёзы, которые детектив и сам не заметил. В глубине души ему стало жалко девочку, которая всё также сидит рядышком. Но на лице кроме слёз никаких отличий нет, всё такое же спокойствие. Неожиданно, природная местность вокруг перемешалась, создавая новое пространство. Появилась четкая картинка того «разбитого» момента. Хэйдзо поднял голову, начиная смотреть спектакль своей жизни. Детектив лежит на кровати, захлёбываясь в собственных слезах. Он плачет несколько часов напролёт и не даже не заметил, как на него нажаловались, ещё живые, соседи. Подушка, которую Хэй крепко сжимает, уже вся мокрая, а соленая вода всё продолжала литься. Рыдание и всхлипы заполнили комнату, мигающий свет настольной лампы резал глаза. Ему больно, что его просто взяли и забыли, просто стёрли с памяти, что воспоминания о нём просто исчезли. В голове и так творится неразбериха с делами, которые он ещё не в силах решить, так ещё и на больную точку взяли и надавили, будто ударили судебным молотком. На столике словно блеснули перьевая ручка и кусочек бумажки, они привлекли внимание отчаянного детектива. С горем пополам он дотянулся до вещиц, хоть им и пришлось свалиться на пол. Ручка в ладони дрожала, вырисовывая каракули на бумаге. Слёзы одна за другой капали на листок и оставляли влажные следы. Рифмы приходили легко, но держать их в голове и написать в разы труднее. Напишешь одну строчку – уже можешь забыть вторую и приходится думать по новой. Дрожащей рукой и с пеленой от слёз Хэйдзо продолжал выводить буквы на листке, часто останавливаясь, чтобы вытереть глаза рукавом. Всхлипы создавали новые слова, строки и рифмы, но в каждым разом придумывать «красоту» становилось трудней. К счастью, название вампир придумал сразу. «Бабочки трепет» • «Сад без зелени, сухой, Ни травинки, ни листа. Лишили жизни их простой, С крыльев сыпалась пыльца. • Закрыли в банках мелких фей. Любовались узорами их кружев. „Их место в рамке, в стенах галерей”, Бабочкам становилось хуже. • Кончился воздух, трудно летать... Убили маленьких созданий. ...почему мне сейчас трудно дышать?.. ...» Последняя строчка будто перенеслась из мыслей на бумагу или Хэйдзо не заметил, как на пару секунд выключился и написал её. Но опомнившись и увидев, что фраза написана коряво и вылезла за грань, ручка быстро зачеркала всё стихотворение, оставив его незаконченным. С отчаянным плачем он сжал бумажку и кинул в окно, за которым шёл дождь. — Бездарный! Фальшивый! Гнильный! Никчёмный! Ужасный! Ужасно, ужасно, ужасно! — сам себе хрипит Хэйдзо, оттягивая волосы до боли. «Разбитое» тело упало обратно на постель, сжалось комочком и продолжало трястись. Чуть тише продолжил себя сбивать Хэй: — Что ты такое, что тебя забыли?.. Ты ужасный! Лучше бы ты сам себя забыл, чем он – тебя! Аргх! Почему это так больно?! Почему ты стал таким монстром?.. Почему ты такой... Почему... я такой... Бормотания продолжались. «Амнезия» лучшего друга напрочь убила психику детектива. Жизнь только начала проявлять свои лучи и искры, как почти сразу хлынул ураган и всё погасло. Снова проклятие на одиночество. Снова терпеть нескончаемую борьбу с собой. Снова притворяться. Нынешний, всё ещё спящий, Хэйдзо смотрит на самого себя, такого хрупкого и сломленного. «Следующие 5 лет для тебя будут ещё сложней, поверь» — подумал про себя детектив, опуская глаза. Он уже и забыл, насколько было ему больно при первой и самой трагичной потери человека. В памяти сохранились неприятные мысли, но ничего не было о истерике или о последнем стихе. Эти моменты просто стёрлись. — Видишь, это всё твоя заслуга, — начала девочка, оказавшись за спиной вампира. — ...Да. Это моя заслуга, — голос вернул хладнокровие. Хэйдзо подошёл ближе к прошлому себе, не отводя глаз с его истерики, — Но «я» не виноват. Точнее, он не виноват. Он не знал какие исходы будут от вампирской кары. Он ничего не знал, ни кто или что он такое, ни своей судьбы, ни своих дальнейших действий. — Почему ты обращаешься к себе на «ты»? — Я – это сейчас, он – это тогда, а ты, — детектив обернулся на чёрно-белую, — начало и конец. — Начало и конец? — Почему же я тебя не помнил? – спросишь ты. Да потому что все воспоминания о Кадзухе у меня под замком, но ты сумела выбраться. Выходит, ты не совсем «я». Даже не так... Ты – не я. — ? — Ты просто случайное олицетворение одного из моих стихов, и я даже знаю какого, — взгляд устремился на окно, по которому сползают капли дождя, — К сожалению, исход будет смертельным. Я это знаю. — Ничего ты не знаешь. Стих ведь не дописан. — Тогда почему ты начала говорить? — ..? — девочка будто обрела эмоции. Она вздрогнула и глянула в центр ладони. В глазах-жемчугах пропадали блики, становились черным полотном. — Стих не закончен. Да, это так. Но последняя строчка не принадлежала стихотворению. Это были всего лишь написанные мысли, которые случайно попали в рифму, — холод проник в голос детектива, расставляя все точки над «и», — «Бабочкам становилось хуже» — вставил строчку из своего стиха Хэйдзо. Теперь ему всё ясно. Зрачки смотрели на девочку со скукой, она больше неинтересна. Скоро «дело» будет завершено и уйдет в «архив». Он знает какой будет исход. — ...Видишь? Ничего не происходит. — Уверена? — ..? — девочка начала оборачиваться, и боковым зрением она заметила крылья, приделанные к её спине, — Что..? — «Закрыли в банках мелких фей...» Сон заметно начал меняться. Комната исчезла, оставив пространство тёмным, издалека слышался такой же неприятный и жуткий смех, который преследует детектива ещё давно. Хэйдзо невозмутимо стоял напротив девочки-бабочки, наблюдая за своим творением. Теперь только он глава этих грёз. Девочку «поймали», накрыв банкой, от которой вздрогнула земля. Не удержавшись на ногах, она упала. — «Любовались узорами их кружев», — чарующе продолжал детектив, медленно приближаясь к стеклу. — Постой... — Хм, проявились эмоции? Поздно. Я уже во всем разобрался сам. С тобой скучно, — лишь своим видом он начал пугать бабочку, не то, что фразами и подобранными строчками, — «Их место...» — Нет, постой! — «...в рамке...» — Не делай этого! — кулаками она начала бить по стеклу. Из глаз хлынули слёзы. Всё больше и больше бабочка напоминала стихотворение. — «...в стенах...» — Не губи свое творение!! — ...Если бы не это «творение», то «он» бы продолжал сочинять, когда успокоится. — Ты перекидываешь свою вину на меня... Мерзко! — Неужели? А преследовать меня во сне, манить меня вернуться к наркотикам, управлять моими снами – это не мерзко? — Складно говоришь. Неудивительно, что твои творения ценились. — ...Тогда познай участь Кадзухи из моего сна. «...галерей». — А?.. Всего миг, и её пронзили колья, появившиеся их пола, не успела та опомниться. Кровь бабочки больше похожа на чернила. Они разлетелись по сторонам, оставаясь кляксами на стекле банки. Словно живущая букашка, она продолжала дёргаться ещё недолгое время. «Чернила» из её кожи всё вытекали и вытекали, и стоило кольям войти обратно в землю, как их стало ещё больше. Девочка лежит в луже своей крови со сломанными крыльями. Не движется, не говорит, не дышит. С ней покончено. — Хах, наконец-то какое-то разнообразие появится, — с ухмылкой проговорил Хэй. Его эта картина только, в какой-то мере, осчастливила. Наконец минуты спокойствия. Он лег на пол в позе «звезды» и стал смотреть на белый потолок, — Пусть мне приснятся нормальные бабочки, а не такие мерзости. Ха-ха, что-то я сомневаюсь, что такое сможет произойти... 。。。 Глаза открылись. Хэйдзо всё также лежит на разных документах и мнёт их весом рук. Он вспомнил, что уснул прямо на работе, что недавно разошелся с Альбедо, и что пришел от Хайпасии. Множество моментов пронеслось в голове, что заставили за неё схватиться. Детектив сел ровно и осмотрел свой стол и кабинет, обнаружив лишний объект. Стакан холодного латте. Он усмехнулся, сразу догадавшись от кого он, и потянулся к пластиковому стаканчику. — Что ж... Всё как я люблю.