Летать вопреки

Тяжёлые тучи закрывали уже почти всё небо, неразделимо смешиваясь мрачными красками с бушующим океаном. Ещё редко, но уже совсем близко можно было увидеть яркие отблески молний, которые разрезали напряжённый воздух и на краткие мгновения освещали высокие волны с пушистыми белыми шапками, бросая блики на огромное оконное стекло в пол. Внизу на пляже несколько отдыхающих метались между своими всё ещё разбросанными по песку вещами, не в силах определиться, хотели ли они попасть в гостиницу на ужин или всё-таки остаться, полностью промокнуть, но понаблюдать за разгулом стихии. Ничего необычного — обыденный дождливый вечер в Майами. И уже привычное состояние для Лёши — стоять на самом верхнем этаже, всматриваясь вдаль, считать прибывающие самолёты и ждать. Надеяться, что рейс не задержат, и намеренно не проверять каждую минуту его статус на сайте аэропорта. Хотя стоять неподвижно и ждать было совсем не в его характере. Каждый раз Лёша стоял и думал, что практически всегда это было жёстко и неконтролируемо, будто на завтра запланировали апокалипсис, и они оба хотели выжать из последнего дня и из друг друга абсолютно всё. Такого безумного секса в Лёшиной жизни не было никогда. И не потому, что раньше он никогда не спал с мужчинами. Те несколько случаев незапланированного минета были не в счёт. И ведь он тогда даже не был инициатором тех пидорских выходок. Во всём были виноваты пьяные и развязные мажоры, которые или на спор, или в попытке подкатить к нему в ночном клубе неизменно опускались перед ним на колени в каком-нибудь укромном закутке. Это ведь точно не считалось. И не важно, что он при этом всегда их провоцировал и подначивал. Любопытство, желание быстро разрядиться и при этом ещё насолить чересчур консервативному отчиму перевешивали гомофобные принципы. Что было в прошлом осталось будто в другой жизни. Все его нынешние короткие встречи с Нурланом по эмоциям затмевали всё, что было раньше связано с адреналином. И Лёше было с чем сравнить. Гонки на запредельной скорости и сбегание от полиции, прыжки с банджи над пропастью, покорение опасных горных массивов с минимальной страховкой и прочие экстремальные прелести из его прошлого казались блеклыми и скучными. За последние полгода он ни разу не вспомнил о них. Их все вытрахал из Лёшиной головы один командир воздушного судна. По-другому это было нельзя назвать. Лёше иногда казалось, что за те несколько коротких часов, когда они бывали вместе один или два раза в месяц, Нурлан вытягивал из него не только все силы, но и все глупые мысли. Внутри наступало умиротворение и полный штиль. Этого хватало на неделю или чуть больше, а потом снова начиналась ломка. И Лёша, как обезумевший маньяк, искал график полётов Нурлана, врал отчиму, который по совместительству был его начальником и владельцем крупного холдинга по производству и продаже промышленного оборудования, и мчал в новую вымышленную командировку. Лёша хотел встретиться с Нурланом, пусть и на несколько часов в другой стране, пока экипаж рейса ночевал в очередной гостинице. У них не было никаких договорённостей, никаких обещаний — только простая и принятая ими обоими последовательность действий, без которых Лёша уже не мог жить. Он узнавал расписание Нурлана на несколько недель вперёд, перелопачивал все контракты их холдинга, чтобы найти совпадение по городу или хотя бы стране, и убеждал отчима, что ему было жизненно необходимо навестить клиентов в Бангкоке или Торонто, в Майами или Праге и обговорить вопросы по новым поставкам. Со скрипом, но ему это всегда удавалось, и Лёша мчал на встречу, бронировал номер в гостинице или съёмные апартаменты на самом верхнем этаже, не стесняясь в расходах, а потом отправлял одно короткое сообщение: /Дата. Адрес. Жду/. Лёша всегда заселялся раньше, подготавливал себя, заказывал еду и ждал. Он никогда не спрашивал Нурлана о предпочтениях в еде или сексе, за это время всё само собой определилось опытным путём. Они вообще мало разговаривали, когда бывали вместе. И не потому, что не было, о чём. На разговоры попросту не оставалось много времени, да и ни к чему они были. Поначалу было странно, но Лёша со временем всё больше поражался, насколько они могли понимать друг друга без слов, следуя установленному порядку вещей. Посмеяться они могли, когда первая волна бурного секса спадала, и когда оба успевали поесть и собраться с силами перед финальным, прощальным заходом, чтобы потом Нурлан мог немного поспать. Он всегда уходил первым, отправляясь в очередной рейс. И он никогда не прощался. Об этом они тоже не договаривались, но Нурлан будто понял, что Лёша не хотел бы всех этих сопливых прощаний, обещаний и вообще каких-либо слов перед новым расставанием, и всегда уходил молча. Почти каждый раз они встречались в новом месте, не считая этой съёмной квартиры в Майами. Здесь они уже бывали вдвоём несколько раз, и Лёша любил это место больше всего — из-за нереально красивого вида, открывавшегося из необъятного панорамного окна, и воспоминаний их первой встречи. Здание находилось метрах в семидесяти от океана и, если стоять вплотную к стеклу, создавалось ощущение полёта. Лёша всегда раскидывал руки в стороны и представлял, будто он обнимал это небо и эти волны, будто мог дотянуться до горизонта и потрогать тоненькую линию, где сходились вода и воздух, и где медленно тонуло в волнах солнце. Но больше всего он любил, когда Нурлан брал его возле этого окна. Когда с одной стороны Лёша чувствовал остужающую прохладой гладкую поверхность, за которой сливались небо с океаном, а с другой — горячее сильное тело, которое каждый раз выбивало из его лёгких весь воздух. От одной этой мысли внутри у Лёши неизменно разливалось тепло, а нижняя половина тела тяжелела от предвкушения и лёгкого возбуждения. Именно поэтому в любом другом городе Лёша всегда искал номер или квартиру в высотке, и всегда с огромными окнами в пол. Хотел летать, пусть и не был лётчиком. Хотел летать вопреки всему. На гладкую прозрачную поверхность упали первые капли, и сверкающие молнии заиграли отблесками на стекле ещё ярче. Лёша непроизвольно улыбнулся, вспомнив, как они встретились в этом городе в первый раз. Встретились в такую же непогоду. Лёша бывал в Майами часто, приезжал сюда и по работе, и просто отдохнуть с друзьями. Благодаря отчиму он мало в чём нуждался в жизни, но был вынужден работать на семейный бизнес, чтобы не отлучили от будущего наследства. Нурлан прилетал сюда раз или два в месяц, базируясь в аэропорту Франкфурта и переехав туда несколько лет назад. По теории вероятности, проживая постоянно в разных странах, шансов встретиться и познакомиться у них практически не было. Но это произошло. Будучи единственным ребёнком в семье с необузданным нравом, как говорила его мама, и патологической заёбистостью, как более точно выражались его друзья, для Лёши практически не было границ и правил. Он делал то, что хотел, не обращая внимания на чужое мнение, и говорил всегда всем то, что думал. И его не пугали последствия. Точнее — он никогда о них не думал. Тогда, прилетев в Майами на встречу с очередными бизнес-партнёрами и намереваясь просто неплохо отдохнуть, Лёша увёл без очереди такси в аэропорту. Делая так уже не в первый раз, он с улыбкой быстро тараторил на смеси из русского и английского, что ему срочно куда-то было нужно, и не обращал внимания на возмущения группки стюардесс, которым как раз должна была достаться очередная жёлтая машинка. И всё бы ничего, но с девушками в красно-чёрной форме стояли в очереди два пилота, уставшие и нервные из-за бесконечно долгих задержек рейсов и суматохи в аэропортах Франкфурта и Майами в тот день. Лёше удалось вроде как безнаказанно влезть в «захваченное» такси и даже попасть в гостиницу, но в тот же вечер он снова напоролся на эту же компанию в баре. Он их не узнал, а они, конечно же, его запомнили. Особенно прочно он въелся в память одному из пилотов, который отличался вспыльчивостью и тоже сложным характером. Ко всему прочему, ситуацию накалила отмена следующего рейса их экипажа из-за страйка работников в принимающем аэропорту, и экипаж был вынужден остаться в Майами на день, а то и дольше. За окном шёл дождь, погода совсем не радовала, пилоты немного выпили, и под руку попался Лёша, который спустился в гостиничный бар, чтобы заказать вишнёвый сок, которого не оказалось в мини-баре в номере. Слово за слово, и вот уже Лёша вовсю собачился с Нурланом и его вторым пилотом, который по-русски не понимал, но с усердием накидывал Лёше вдогонку за Нурланом трёхэтажные маты на немецком. Девушки-стюардессы и персонал гостиницы с трудом, но всё же урегулировали ситуацию, и конфликт был почти исчерпан. Лёша сказал что-то ещё, подхватил со стойки вишнёвый сок и направился к выходу. Никто кроме Нурлана не расслышал последний Лёшин подъёб, и выпитые залпом остатки виски толкнули командира воздушного судна вслед за Лёшей, чтобы продолжить перебранку в лифте. Несмотря на то, что Нурлан был почти на голову выше Лёши и крупнее его, полное отсутствие инстинкта самосохранения и вера в свою несокрушимость не дали Лёше повода задуматься, что, может, пора бы остановиться. Лёша продолжал драконить Нурлана, намереваясь дойти до своего номера и захлопнуть перед самым его носом дверь. Но звёзды, которых совсем не было видно на небе в ту дождливую ночь, сошлись совсем иначе. Возле двери в номер Нурлан, будучи взбешённым максимально Лёшиными выходками, схватил его за футболку и, приперев к стене, приподнял над полом, намереваясь вытрясти из него все выебоны. Лёша подумывал садануть обидчика ногой по причинному месту, но и тут его мозг выдал нестандартный ответ, и вместо этого он взял и поцеловал Нурлана. Потянулся вперёд и поцеловал, прижавшись на несколько секунд к губам Нурлана своими. Не мог сам себе объяснить, почему это сделал. Хотел, наверное, позлить его ещё больше, но результат вышел абсолютно иным. Сначала Нурлан застыл на месте, всё ещё держа Лёшу в воздухе прижатым к стене. В тёмных глазах мелькали вспышки ярости, смешиваясь с удивлением и чем-то ещё, а потом Нурлан прижал Лёшу ещё плотнее к стене своим телом и поцеловал уже сам, совсем грубо, прихватывая обветренные губы зубами до боли. «Хочешь так, значит будет так…» Тогда Лёша понял, что попал, и в первый раз ему по-настоящему стало страшно. Нурлан бесцеремонно обшарил его карманы и выудил карточку, чтобы открыть номер. Затащил Лёшу внутрь и грубо толкнул к дивану, который стоял в центре комнаты перед большим окном. Упаковка вишнёвого сока так и осталась валяться возле двери снаружи номера, упав, когда Лёша вцепился в руки Нурлана, дёргая ногами в воздухе. Лёша пытался свести всё на шутку и оттолкнуть от себя руки Нурлана, но у того будто сорвало планку. С усилием ему всё-таки удалось развернуть Лёшу лицом к дивану и перегнуть через спинку. Нурлан стянул с него джинсы, не расстёгивая, чем ещё больше вызвал у Лёши внутреннюю панику, а потом и бельё. Завозился сзади Лёши со своими штанами. Потом Лёша чувствовал, как к ягодицам притирались твёрдым членом, постукивая с нетерпением то по одной, то по другой половинке, то соскальзывая в ложбинку между ними и скользя вперёд-назад. Он хотел вырваться, но его снова удержали придавленным к спинке дивана и сжали его ноги вместе. «Не дёргайся, умник, и твоя честь не пострадает». Слова не сильно обнадёживали, но Лёша почему-то притих. Звать на помощь было стыдно, а в голове не осталось никаких других доводов, чтобы остановить Нурлана. Через несколько секунд твёрдым толкнулись между его бёдер, проскальзывая внутрь. Лёша удивлённо выдохнул, понимая, что трахать его всё равно будут, но, скорее всего, отделается он легко, и честь его и вправду не пострадает. Чужой член ещё неспешно, но уверенно толкался между сведённых ног, выходя головкой с другой стороны. Лёша не видел её, но мысль об этом и воображение, дорисовавшее картинку, заставили его собственный член встать рывком. От этого стало стыдно. Щёки вспыхнули, и Лёша зажмурился, чтобы отогнать от себя неподобающие мысли. «Сильнее сожми…» Низкий звучный голос за спиной распалял возбуждение, а ноги Нурлана, которыми он прижался по бокам к ступням Лёши, заставляли его сжимать бёдра сильнее, чтобы отчётливее чувствовать движения члена туда-обратно. Кожа нагревалась, а вместе с ней распалялось всё в паху. Тяжелело и напрягалось. Если поначалу Лёша сжимал кулаки, чтобы попытаться отбиться, дотянувшись ими назад до Нурлана, то сейчас его пальцы уже сжимали диванную подушку, чтобы хоть так обуздать сильное возбуждение и волны жара. Не помогало. Он хотел, чтобы и его члену уделили внимание и прикоснулись. Но его просто трахали, вталкивая быстро и жёстко крупный член между уже раскрасневшихся бёдер. Когда Лёша уже был готов просунуть руку между своим телом и спинкой дивана, чтобы хоть как-то помочь себе, Нурлан перестал двигаться и, всё ещё больно сминая его ягодицу, завозился у него за спиной. Лёша с трудом повернул голову и увидел, как он доводил себя до финала, быстро водя по члену рукой и слегка запрокинув назад голову с прикрытыми глазами. Эта картинка навсегда врезалась в память. Лёша отвернулся и, прикрыв глаза, слышал тихие одиночные стоны позади, а потом один долгий и совсем хриплый. Его ягодицу отпустили, и больше его никто не держал. Не осмеливаясь подняться, Лёша лежал и ждал, что будет дальше. По его оценке, самое страшное уже произошло, и он был уверен, что больше ему уже ничего не грозит. Через минуту Нурлан поднял его, обхватив за талию, посмотрел на ещё возбуждённый член и, совсем неожиданно для Лёши, прижал к себе, начиная жёстко и быстро надрачивать ему. Лёша даже не успел ничего сказать. Стоял и пялился, как чужая большая рука бесцеремонно водила по его члену, сжимая с нужной силой и двигаясь так, как двигал бы рукой он сам. Поднять глаза и посмотреть на Нурлана было стыдно. Сначала его оттрахали почти без сопротивления, а теперь он позволял незнакомому парню дрочить себе, да ещё и лапать за спину и бока. Несмотря на стыд и неловкость, Лёше однозначно это нравилось, иначе у него не стояло бы так, что впору гвозди забивать членом. Он прикрыл глаза и продолжил стремительно двигаться навстречу оргазму. Когда яркое удовольствие выстрелило в паху будто сжатая пружина, Лёша вцепился в чужую руку и мелко задрожал всем телом. К его губам быстро прижались чужие губы, твёрдые и тёплые. Поцеловали несколько раз. Следом мазнул по губам чужой язык. А когда Лёша решился открыть глаза, Нурлан отпустил его и стоял, поправляя свою одежду. «Надеюсь, инцидент исчерпан?» Вопрос был скорее риторическим, потому что Нурлан не ждал ответа. Сверкнув тёмными глазами, он развернулся и пошёл к двери. У Лёши всегда в голове была уйма шуточек и приколов в ответ на любой вопрос, но в тот момент на ум не пришло ничего. Он стоял молча и просто смотрел вслед Нурлану. «Ты красивый… когда кончаешь…» Это было последнее, что Лёша услышал тогда от него. Потом дверь закрылась, и Лёша остался в номере один со спущенными штанами, перепачканными собственной и чужой спермой, и перевёрнутой с ног на голову жизнью. Лёше понадобилось несколько недель, чтобы понять, что он его хочет. Хочет снова увидеть Нурлана. Более того, хочет почувствовать его сильные руки на себе и его поцелуй на губах. Возможно, хочет даже пойти дальше, несмотря на свои закоренелые гомофобные принципы. Нурлан был грубым и жёстким, но целовал необычайно нежно, будто пытался такими поцелуями восстановить равновесие в себе. И это сильно зацепило Лёшу. Он вспоминал всё, что произошло между ними так быстро и спонтанно, и искал любую информацию, которую мог найти об этом пилоте. Лёша поднял все свои связи. Он знал имя, название авиакомпании и то, что рейс Нурлана прилетел в Майами незадолго до его собственного. Дальше, благодаря нескольким знакомым и относительно небольшому вознаграждению, он под вымышленным предлогом узнал полное имя и даже номер телефона. Потом несколько недель ходил и уговаривал себя не делать глупостей и забыть о том вечере, как о странном одиночном происшествии в своей жизни, но это был бы не Лёша, если бы он послушался здравого смысла. Забив на стыд, он всё-таки написал Нурлану. «В Майами инцидент не исчерпан. Хочу повторить». Ответили ему часов через пять, которые показались вечностью. По всей видимости, Нурлан как раз был в рейсе. Но он всё-таки ответил. «Буду в Майами через несколько недель». Ответ показался Лёше незаконченным. С одной стороны, было радостно, что его не послали сразу открытым текстом, с другой стороны, ему ничего конкретного не предлагали. И Лёша решил не ждать. Сразу он ничего не ответил. Нашёл снова через знакомых расписание полётов Нурлана на следующие две недели, ждать было уже невмоготу, и заявился в Торонто накануне прибытия рейса Нурлана. Как прилетел, сразу отправил сообщение. «В Майами не получится. В Торонто. Сегодня. Буду ждать». И отправил вдогонку адрес гостиницы. Лёша помнил свой мандраж в тот день, и как сильно он хотел, чтобы Нурлан приехал. И тот приехал. Всего на несколько часов, но им хватило этого времени, чтобы раскрасить тела друг друга яркими отметками от поцелуев и светлыми потёками несколько раз. Со временем это вошло в привычку. Даже не в привычку, а в жизненно необходимую потребность, без которой было невозможно существовать. Как и всегда, Лёша стоял возле окна и ждал. Он не следил за временем. Знал, когда прилетал по расписанию рейс, но не знал, были ли в пути задержки. Через час, а, может, через три дверь в номер тихо открылась. Лёша не поворачивался, по звукам слышал, что это был Нурлан — по походке, по мелким шорохам. Стоял, не поворачиваясь, и продолжал ждать, пока тот снимет форму, сходит в душ, чтобы смыть с себя хоть немного дорожную усталость, а потом молча подойдёт к нему сзади. Они всегда молчали в начале, не обменивались приветствиями, не спрашивали, как дела друг у друга, просто вкладывали все накопившиеся слова и тоску за прошедшие дни в прикосновения и в действия. Лёша прикрыл глаза, ощущая тёплую волну воздуха, которая нахлынула сзади от чужого тела. Его волосы тронули пальцами, зарылись в них глубоко, потянули чуть назад, чтобы он запрокинул голову, и чтобы Нурлан мог поцеловать его в висок. Вторая рука Нурлана опустилась ему на живот и притянула к себе плотно, чтобы Лёша мог в полной мере ощутить чужое возбуждение и нетерпение. Нурлан всегда подходил к нему или полностью обнажённым или в пушистом полотенце, небрежно наброшенном на бёдра. Ещё влажный и разгорячённый, с его привычным стойким запахом парфюма. Хвоя, мандарин и древесина. Лёша же всегда встречал его в одежде. Он знал, что Нурлану нравилось раздевать его самому. Это они уже тоже определили опытным путём. Подавшись чуть вперёд, Лёша привычно положил ладони перед собой на стекло чуть выше головы и еле заметно прогнулся в пояснице. Этого всегда хватало, чтобы вызвать у Нурлана сильный прилив возбуждения и заставить подойти вплотную и накрыть его руки своими ладонями. Нурлан будто накрывал всё его тело собой полностью в такие моменты, забирал себе и прятал от всего прочего мира. Нурлан стоял сзади и тёрся отменным стояком о Лёшины ягодицы и бока через одежду. Наклонился к Лёшиной шее и плечам и начал целовать несдержанно, иногда прикусывая светлую кожу и оставляя яркие отметины, которые оставались там всегда неделю или дольше. Тихо то ли рычал, то ли хрипел, не в силах скрыть сильное вожделение и страсть. Потом Нурлан запустил руки под его футболку, продолжая прижимать Лёшу спиной к своей груди, и накрыл пальцами напрягшиеся от возбуждения соски, начиная их сжимать, прокручивать между пальцами и немного оттягивать. Продолжал целовать шею и вбирал в рот мочку уха, заставляя Лёшу беззвучно улыбаться и нырять в океан мурашек. Наигравшись вволю с сосками, которые уже ныли от сладко-острого возбуждения, Нурлан медленно пробрался пальцами под резинку шорт, всё ниже и ниже, пока не коснулся уже тоже вставшего члена. Сжал его, огладил пальцами влажную головку, снова провёл по всей длине ствола, а потом по-собственнически вместил в большую ладонь Лёшины яички и сдавил. Не больно, но ощутимо, чтобы вызвать потяжеление в паху и заставить Лёшу дышать глубже и медленнее. Лёша прикрыл глаза и выгнулся в пояснице ещё больше, запрокидывая голову назад и всё ещё опираясь руками на стекло. После первых пробных и неспешных касаний скорость их действий всегда увеличивалась — долгое ожидание разгоралось всё ярче, заставляя кровь быстрее бежать по сосудам, и обоих накрывало неконтролируемой страстью. Не в силах больше сдерживаться, Нурлан резко стащил с Лёши футболку и стянул вниз шорты, роняя их на пол. Размазал небрежно по своему члену естественную смазку и, раздвинув в стороны Лёшины ягодицы, втолкнул через податливые мышцы крупную головку внутрь, а потом вогнал и весь член почти полностью. Он знал, что Леша всегда готовился до его прихода, чтобы не терять драгоценное время, и долго не церемонился. От сильного напора Лёша прижался к стеклу еще и грудью, упёрся в холодную поверхность лбом и плоским кончиком носа. Нурлан вышел, а потом снова толкнулся, резче и глубже, крепко удерживая податливое тело на месте, ухватившись за бёдра. Лёша подставлялся ему навстречу с рвением. И они начинали быстро заполнять тишину в квартире звучными шлепками ягодиц о бёдра. Оба уже дышали неравномерно и громко. На стекле перед Лёшиными губами то появлялось, то исчезало небольшое мутное пятно — результат его жара и хриплого дыхания. Нурлан периодически наклонялся к нему, чтобы поцеловать уже влажную спину, провести языком по выступающим позвонкам, и потереться носом о лопатки. Замедлив темп, он дал им возможность отдышаться какое-то время, а потом развернул Лёшу к себе и начал жадно целовать, взяв его лицо в большие ладони. Целовал глубоко, проникая в его рот своим языком. Затем он подхватил его под бёдра и усадил на себя, вынуждая Лёшу отклониться чуть назад и для опоры прислониться к уже прохладному стеклу. Леша чуть дёрнулся, но был не против. Обхватил Нурлана руками за шею и припал к его губам, чтобы снова поцеловать. Быстро и нетерпеливо, вкладывая в глубокий поцелуй всё многодневное ожидание встречи. Нурлан с готовностью отвечал ему, поддерживая под ягодицы и прижимая к своему телу и оконному стеклу плотнее, сдавливая между телами два стоящих колом члена и заставляя их тереться друг о друга, даря сладкое удовольствие. Лёша несколько месяцев назад позволил Нурлану взять себя полностью и с удивлением осознал, что может кончать не только от взаимной дрочки, минета или межбедренного секса, но и от чужого члена в своей заднице. С тех пор их близость стала законченной и полноценной и устраивала их обоих. Замедлив темп поцелуев, площадь которых снова неизбежно распространилась с лиц ещё и на шеи и плечи, Нурлан чуть приподнял Лёшу и, подождав, пока тот смажет слюной его член, насадил его резко почти до основания. От жёсткой позы было немного больно, но и сладко одновременно, и Лёша зажмурился, сильнее сжав пальцы на крепкой шее Нурлана. Выждав несколько секунд, чтобы дать Лёше привыкнуть, Нурлан взял почти сразу быстрый темп, приподнимая его своими руками за ягодицы и резко опуская снова вниз, пронзая его нутро своей плотью и заставляя еле слышно всхлипывать и чередовать тихие стоны с матами от переполняющих Лёшу острых ощущений. Лёша скользил влажной спиной по нагревающемуся стеклу и абсолютно не думал о том, что они своими телами могли выдавить его к херам наружу, и тогда, как минимум, он один, а, как максимум, они оба полетели бы вниз в совершенно непристойном виде с тридцать пятого этажа. Возможно, всему виной был толстый член Нурлана, который не только выбивал все мысли из головы, но прямо сейчас чуть ли не разрывал его жёсткими и быстрыми толчками. Руки Нурлана подбрасывали его легко вверх, чтобы потом с силой обрушить вниз и ударить ягодицами о бёдра, чтобы внутри всё прошибло смесью из боли и резкого удовольствия. Ещё и ещё. При этом Нурлан смотрел на него в упор, жадно ощупывая взглядом раскрасневшуюся грудь и напряжённый живот, сильный румянец на щеках и довольную улыбку. Он хотел его. Хотел по-животному. На уровне инстинктов, а не только эмоций и чувств, как положено у приличных людей. Его ягодицы жадно сжимали, и Лёша знал, что завтра на них будут яркие синяки, и он откровенно надеялся на это. Именно они позволили бы ему пережить следующие несколько недель, когда Нурлана не будет рядом. Лёшин член дёргался хаотично при каждом толчке и ударялся то об одно, то о другое подтянутое тело, вызывая ещё большее напряжение в паху и яркие ощущения. Леша сильнее обхватил Нурлана ногами за пояс, чтобы помочь ему насаживать себя на ствол почти вертикально. Когда сил не было уже у обоих, чтобы поддерживать такое положение, Нурлан опустил Лёшу на ковёр, навалился сверху и задвигался максимально быстро и резко, совсем с небольшой амплитудой, чтобы догнать-таки долгожданную развязку. Они долго лежали на полу, успокаивая напрочь сбитое дыхание и восстанавливая пульс. Лёша всегда млел в такие моменты от контраста в поведении Нурлана. Тот прижимал его к себе, гладил спутанные и влажные волосы, иногда рисовал кончиками пальцев непонятные узоры на спине и плечах. Мог начать его целовать, но уже не грубо и нетерпеливо, а медленно и чувственно, затапливая нежностью. И они снова молчали. По телу расплывались тепло и невероятная лёгкость, и Лёше действительно казалось, что он парил над землей в такие моменты. После быстрого перекуса Нурлан уснул на диване, который стоял перед окном. День был напряжённый и начался совсем рано. Лёше же не спалось. Он сидел на полу возле дивана и смотрел на струи дождя, которые хаотично стекали по огромному стеклу. Недалеко от дивана постоянно вибрировал телефон Нурлана. Долгое гудение пропущенных звонков сменялось одиночной вибрацией от полученных сообщений. Они никогда не интересовались личной жизнью друг друга. Никогда не обсуждали семьи, друзей, работу или планы на будущее. Как будто боялись начать трудный разговор и узнать что-то такое, от чего потом было бы невозможно встречаться и спать вместе. Телефон не успокаивался. И Лёша взял его, намереваясь выключить, чтобы он не разбудил Нурлана. Выключить не успел, задержался взглядом на фото привлекательной брюнетки, которое высвечивалось возле каждого полученного сообщения и пропущенных звонков. Он не хотел читать, не хотел переступать черту, разделявшую их жизнь во время встреч и ту другую жизнь во внешнем мире, но прочитал. «Нас записали на церемонию в середине марта. Попробуй отменить все свои рейсы на март и апрель. Хочу, чтобы мы поехали в путешествие. Зай, ты же не против?» «Почему не отвечаешь? Ты же уже прилетел в Майами? Позвони!» «Напиши список всех, кто будет с твоей стороны, хочу начать готовить приглашения». «У меня завтра встреча с организатором, у тебя есть особые пожелания к оформлению или церемонии?» «Зая, набери меня!» Лёша выключил телефон, чтобы больше не читать. В глубине души он знал, что они ничего друг другу не обещали, никогда не требовали друг от друга какой-то верности или прочих обязательств, но прочитанное ударило в грудь неожиданно больно. Лёша сидел на полу, и ему казалось, что минуту назад мир был целым и с радужным будущим, с надеждой на счастье, а сейчас его раскололо на тысячи осколков, и все они застряли у него в груди. Просидев в таком состоянии ещё несколько часов, Лёша посмотрел на свой телефон. Рейс у Нурлана был около семи. До выезда из гостиницы оставалось четыре часа, и он решил разбудить его, чтобы почувствовать в последний раз. На своих условиях. Лёша повернулся к спящему на диване Нурлану и мягко накрыл рукой расслабленный член, который покоился под лёгким покрывалом. Нурлан спал и не реагировал. Лёша начал неспешно гладить его, наблюдая, как под его рукой еле ощутимо начала твердеть и увеличиваться плоть. Через какое-то время Нурлан сонно завозился на диване, приоткрыл глаза и сквозь марево глянул на Лёшу, а потом на его руку, которая всё ещё продолжала неспешные, но основательные движения. «Снова приспичило?» В его голосе не было злобы, скорее удивление. Лёша кивнул и, подавшись вперёд, обхватил уже увеличившуюся головку губами, пропустил член в рот и насадился на него несколько раз глубоко. Двигался не быстро, но уверенно, пока не дождался полного подъёма и нужного объёма. Не хотелось смотреть Нурлану в глаза, поэтому Лёша взобрался на него сверху и сел ему на бёдра, повернувшись спиной. Специально не подготавливал себя, тело ещё было расслабленным после недавних интенсивных упражнений. Приподнялся, взял член Нурлана в руку и ввёл в себя, садясь до конца. Услышал хриплый выдох позади и мысленно настроился на то, что задумал. Лёша сразу взял быстрый темп и с силой насаживался на член Нурлана, стараясь причинить себе максимальную боль, пытаясь буквально изнасиловать себя им. Чтобы в памяти и в теле осталась только физическая боль, чтобы она заглушила боль душевную, от которой в природе не существовало обезболивающего. Нурлан сначала поддерживал его за бёдра, помогая быстро двигаться, а потом попытался остановить. «Лёш, Лёш, Лёш… Подожди… Всё нормально?» Лёша замедлился, практически остановился, но голову так и не повернул. Дышал тяжело от интенсивной нагрузки на ноги и всячески пытался сдержать душившие его внутри слёзы и ком в горле. Громко выдохнув, он взял себя в руки. «Да, хочу тебя так… Тебе же не больно?» «Нет, но тебе…» Лёша не дал ему договорить: «Всё в порядке… Хочу тебя так…» Держать голос ровным и без дрожи было совсем непросто, но Лёша справился. Помогло то, что он не смотрел Нурлану в глаза. Лёша убрал его руки со своих бёдер, чтобы он его не удерживал, и снова принялся остервенело насаживаться на твёрдый ствол, всё больше насилуя и без того уже растраханный задний проход. Он довёл Нурлана до оргазма достаточно быстро. Постарался довести и себя, так же остервенело двигая рукой по члену, чтоб у Нурлана не возникло желания ему помочь, а потом позволил Нурлану уснуть. Ему нужно было отдохнуть перед предстоящим рейсом. Когда Нурлан уснул крепко, Лёша тихо собрал свои вещи и ушёл. Не прощаясь. В первый раз ушёл первым, чтобы больше не вернуться. Номер телефона он сменил сразу. Удалил номер Нурлана и все сообщения. Постарался забыть его номер, хоть он и въелся напрочь в память. Следующие несколько месяцев он учился жить заново. Точнее — каждый день учился не умирать. Лёша пробовал вернуть в свою жизнь старые увлечения экстремальными видами спорта. Но всё по-прежнему казалось пресным и не цепляло. Неосознанно он искал самые рискованные занятия, которые могли поставить быстрый крест на его жизни. Во время очередных гонок разбил вдребезги свой Порше, сам чудом остался жив. После этого отчим запретил ему участвовать в заездах и отправил к психологу. Только Лёша так к нему и не попал, постоянно отлынивая от консультаций. Он старался избегать поездок по работе в Майами. Не представлял, как сможет снова прилететь в тот аэропорт, чтобы не навлечь на себя чересчур болезненные ассоциации. Старался избегать больших панорамных окон и верхних этажей. Летать вопреки всему больше не получалось.

***

Весной отчим отправил его в Мельбурн, где намечался крупный контракт, чтобы Лёша прощупал почву и провёл переговоры. Новый клиент предпочёл встретиться в небоскрёбе «Аврора Централ» в квартире на восемьдесят третьем этаже. Лёша поднимался на лифте и рассеянно размышлял, что это было, наверное, самым высоким жилым зданием, в котором он был когда-либо. Думал о том, что раньше сам бы снял квартиру на последнем этаже, но сейчас это уже не имело значения. Дверь в квартиру была приоткрыта, и Лёша зашёл внутрь. Негромко поздоровался и, не услышав ответа, пошёл медленно дальше, проходя по светлому просторному коридору, который заканчивался ещё более светлой гостиной. Вместо одной из стен всё пространство заполняли огромные окна в пол, открывавшие впечатляющий вид на городские кварталы Мельбурна. У Лёши перехватило дыхание. И не столько от вида за окном, сколько от очертаний силуэта человека, который стоял перед окном спиной к нему. «Тебя трудно найти. Знаешь? И расписание твоё тоже». Лёша стоял как вкопанный и смотрел на Нурлана, который развернулся к нему и теперь стоял напротив, всматриваясь в его лицо с еле заметной улыбкой в глазах. «Пришлось вклиниться в него самому». Сделав над собой усилие, Лёша отвёл взгляд и прикусил губу, начиная нервничать. Из глубины памяти вынырнули тяжёлые воспоминания, которые он так долго и тщательно туда утрамбовывал, пытаясь похоронить навсегда. «Не надо было. Ты должен сейчас быть в свадебном путешествии». «Вот оно что, — Нурлан усмехнулся, так знакомо приподнимая одну бровь. — То есть ты вместо того, чтобы тогда всё обсудить, решил просто сбежать?» От этих слов Лёше стало обидно, и он решил не оставаться в долгу: «Что обсудить? Как зовут твою будущую жену? Какой будет ваша церемония? Куда вы поедете в путешествие? Или, может, какой у вас секс? — его голос дрожал. — Обойдусь как-нибудь без этой информации». «Мог хотя бы сказать тогда, зачем решил себя оттрахать мной. Когда не нашёл тебя утром, ждал, что приедет полиция меня арестовать за изнасилование». Нурлан снова усмехнулся, и Лёша нервно улыбнулся, понимая, что, может, и вёл себя тогда глупо. «Никакого контракта не будет? — Лёша попытался сменить тему, чтобы собрать в голове кусочки своего снова разбитого мира». «Прости. Скажешь отчиму, что это была какая-то наёбка, — Нурлан улыбнулся. — Надо же было тебя как-то заманить сюда. Телефон ты сменил, в Майами больше не появлялся. Что мне нужно было делать?» «Жениться и забыть всё, что было. Это же всё было так…» «Как?» «Для развлечения», — Лёша с трудом выдавил из себя откровенную ложь. «Повтори это», — Нурлан подошёл к нему близко и впился тёмными глазами, не давая Лёше отвести взгляд. Лёша стоял и молчал. В голове, как и в их первую встречу, не осталось ни одной мысли. «Я отменил свадьбу, — Нурлан снова посмотрел на него в ожидании. — Так было честно. По отношению к ней. И к нам». «К нам?» — Лёша чувствовал, как его щёки уже начали пылать, а на лбу проступила испарина. «К нам, Лёш. Если ты думал, что мы просто трахались время от времени, то я так не думал». «А как ты думал?» «Сначала не признавал этого. А потом понял, что нашёл человека, без которого мне будет трудно прожить. Лёш, как ты сам сказал тогда, инцидент не исчерпан. Я не планирую тебя отпускать». Лёша стоял и не верил, что это всё происходило с ним на самом деле. «Я тебе уже говорил и повторю, ты красивый… когда кончаешь. И я хочу смотреть на тебя во время нашего секса всё время, — Нурлан снова вопросительно посмотрел на Лёшу, который по-прежнему молчал. — Пиздец ты сегодня разговорчивый. Может, стоит как раньше перегнуть тебя через спинку дивана и оттрахать снова, чтобы мозги на место встали?» Лёша засмеялся: «Не доходит через голову, дойдёт через задницу?» «Как-то так, — Нурлан кивнул. — И квартиру я что ли зря снял здесь? До хера бабла стоит. В курсе?» «В курсе. За удовольствие нужно платить». «Сейчас кто-то точно схлопочет по заднице», — Нурлан протянул руки и, обхватив Лёшино запястье, притянул парня к себе, прижимая крепко и ныряя носом в светлые волосы на макушке. «Я не против, — Лёша поднял на него глаза и улыбнулся. — Только если можно, возле того окна. Давно не получалось летать. Хочу тебя там…»