Сделай выбор, ученик мага

Одинаковы рьяные молитвы, возносимые Паладайну, но нет двух похожих путей в царство теней, к Такхизис. Кому — ухищренный зов, осторожное подергивание нитей, когда марионетка так и норовит сорваться, выскользнув из рук кукловода. Страстное танго, которое не спланируешь до каждого шага, лишь задашь нужный ритм. Кому — напротив, ярое отвержение, ибо поманишь их пальцем, и они мигом поднесут себя самого, и не будет в этом ни игры, ни удовольствия, ни загадки. Вдохнуть в марионетку жажду перерезать нити. Перевязать руки слишком строптивой. Черное и белое, свобода воли и служение высшему, каждому — искушение по вере его. Даламара искушать было излишне. Достаточно искушать того, кого сам он боготворит; случайно мелькнуть драконьим крылом, струящейся тканью, взглянуть украдкой золотом глаз. Заяви свою власть над Рейстлином Маджере, и вступит право сильного: сюзерен моего сюзерена — отныне мой сюзерен. И вот он стоит перед нею, ученик чародея, дерзнувший оставить своего учителя и принять подаяние из холодных рук смерти, спускаясь в объятия Бездны. Ему не нужны ни врата, ни слава, ни солнце Кринна. Ему нужно стоять перед ее троном, преклонив колени, как стоит он сейчас, напуганный собственной дерзостью. — С чего бы ты был мне нужен, ты, не прошедший и первое свое испытание? — к трону Такхизис льнут покорные тени, однако она глядит неотрывно только на эльфа, так, что тот боится поднять на нее глаз. — Разве нарек Конклав тебя магом? Дал тебе имя твой учитель? Даламар мотает головой: нет, не нарек, нет, не дал. — Я не хочу бороться против владычицы Бездны, — заявляет он и нервно облизывает сухие губы. — Я хочу стоять подле. В бездонных, равнодушных зрачках богини вспыхивают огоньки. Она склоняет к плечу голову: надо же, сколько набрался смелости! — Место в моей тени нужно заслужить, наглец, — говорит она предупреждающе, и едва заметная усмешка залегает в уголках ее черных губ. Такхизис простирает руки, натягивает невидимые нити, и ноги сами несут ее гостя к ней, против воли, заставляя тени неохотливо расступиться. — И чем же заслужил ты мое доверие? — Я принял с распростертыми объятиями твою смерть, — отвечает ей Даламар и делает шаг назад, трепещется своевольной марионеткой, когда Такхизис во всем великолепии черно-алых своих одежд вырастает прямо перед ним. — А смерть — это любовь, — заканчивает он. Богиня смеется, хохот ее переливист и холоден, заставляет эльфа занервничать больше. Она подходит совсем вплотную, и он уводит взгляд в сторону, в клубы убаюкивающей тьмы. — Ты занимался с усердием; вижу, годы в Башне не прошли для тебя даром. Ты усвоил преподанные уроки и даже чуточку больше. Со дня на день сюда спустится Рейстлин, и что же ты станешь делать, верный его ученик? — Такхизис хватает Даламара за подбородок, поворачивая лицо к себе, улыбается хищно. — Не его ли приемами станешь ты действовать? Вернешься под его строгое крыло, служа всем и никому. Расскажешь, какую услугу ты ему оказал, став моей тенью. Встал за моей спиной, готовый занести кинжал для удара… Ее шепот льется ядом, обжигает ухо: выпустив подбородок, богиня заходит юному магу за спину, оглаживает плечи. Под ладонями она ощущает, как Дарамара бьет мелкая дрожь, как пропитала холодная испарина темную рубаху. — Победить саму богиню Тьмы, бок о бок с величайшим учителем, — она так близко, что почти касается острого уха губами. — Услышать наконец из его уст: ты молодец, Даламар. Я горжусь тобой, Даламар. Ты стал мне равным… Эльф судорожно облизывает губы. Картины, рисуемые Такхизис, вспыхивают перед его мысленным взором: богиня отходит, упиваясь его сомнением, пожирая драконьими глазами. — Н-нет, — выдавливает из себя Даламар. — Нет, мой маленький чародей? — она снова в поле его зрения; изображает удивление. — Я больше не служу Рейстлину Маджере, — говорит ученик мага, и голос его наливается решимостью. Он расправляет плечи, смотрит на богиню опасливо, но уже не избегая ее пронзительного акульего взора. — Я взял у него все, что нужно, отныне я сам по себе. — Предатель! — голос Такхизис обрушивается лавиной, а одна из танцующих бесплотных теней вдруг вырастает тощей фигурой учителя. Его пальцы толкают ученика в грудь, туда, где всё еще алеет метка Рейстлина. Наказание Рейстлина — за неверность. Даламар падает, скручивается от боли, поскуливает. — Отвергнутый всеми по праву! Ты не годишься даже в слуги. Маленький подлый крысеныш, предавший тех, кого должен был почитать. Даламар прижимает ладони к кровоточащей ране, смотрит на Маджере снизу вверх. Женская фигура за ним теряет очертания, уже и не разберешь, владычица Бездны высится или тени прошлого; кто из них морок, а кто из них бог. — Да, я предатель, — соглашается он, тяжело дыша. — Я… предал тебя, шалафи. И предам еще раз. Рейстлин обращается в бесплотный прах, а женская фигура, напротив, обретает плоть — опускается на колени с рептильей грацией, садится на холодный камень ступеней. Склонившись над эльфом, Такхизис накрывает его сцепленные руки своей ладонью, утешающе, почти ласково. — Докажи, — вновь переходит на шепот она, перекладывает голову Даламара на свои колени; невесомо убирает упавшие на его лоб светлые пряди, утирает подушечками пальцев проступивший пот. — Докажи, что Рейстлин Маджере больше не имеет над тобой власти. Что ты достоин стоять за моей спиной. — Я сделаю всё, — выпаливает он. — Я докажу! — Сломай посох своего учителя, ученик, — Такхизис гладит его щеку, едва ощутимо цепляя кончиками ногтей. — Стань его кошмаром. Стань его страхом, стань его прошлым. Стань его смертью, Даламар. Смерть не нужно долго звать, достаточно указать алым когтем. Выступив из ниоткуда, она подползает ближе, готовая поглотить последние остатки плотского, пока эльф обессиленно покоится на коленях ее хозяйки, в утешающих и всепринимающих объятиях. Рейстлину, пожалуй, и вправду следует учеником гордиться: когда удар богини взвивается над ним и резко бьет хищной змеей, он уходит во тьму без страха и без сомнений. Даламар познал любовь. Даламар познал смерть. Такхизис вновь опускает покров, под который он решился заглянуть.