вывод

      Вообще, сделать вывод стоило ещё с того момента, как родители ему сообщили о скором пополнении в семье. Мама забеременела вторым сыном, дед ждал второго внука, а Шиничиро должен вскоре стать старшим братом. Но выводы Шиничиро никакие не сделал, только обрадовался до уссачки, будто бы ему вместо велосипеда подарили долгожданный мотоцикл.       Шиничиро прекрасно помнил, как нервничал и как сильно ждал рождения младшего брата. Переживал, когда матушка ойкала, смеялась и говорила, мол, братишка твой бойкий будет, толкается постоянно, а Шиничиро с восторгом щекой прижимался к большому животу и прислушивался, надеясь услышать сердцебиение маленького сердечка. Но всё, что он получал, это точный пинок прямо в скулу, а ведь там, в животе, был ещё абсолютно не сформировавшийся мальчишка! Уже тогда Шиничиро снова стоило сделать вывод, но он только благоговейно охал, восторженно на маму глядел и улыбался с уверенностью в том, что у него будет лучший брат.       Когда Манджиро родился, Шиничиро заплакал от радости, чего уж греха таить. А это чудо дуло красные щеки, верещало что-то на своём младенческом, а Шиничиро держал его, закутанного в пеленку, на руках, и смотрел влюблённым братским взглядом. Глаза у Манджиро были мамины, такие же, как у самого Шина. Это не могло не умилять. Не могло не умилять и то, как быстро младший рос и каким любознательным был, хотя… наверное, тогда Шиничиро тоже стоило сделать вывод. Обобщить сложившуюся ситуацию, серьёзно. Как минимум потому, что любая деталь от мотоцикла, протащенная втихаря от родителей Шином, рано или поздно оказывалась у Манджиро во рту — Шиничиро шепотом визжал от испуга за брата и теоретической возможности получения пиздюлей, отнимал деталь и ворчал что-то вроде «фу, кака, выплюнь». Младший смеялся так звонко, будто бы Шиничиро не смотрел на него укоряющим взглядом и немного ругался, а рассказывал самую смешную шутку для детей возраста одного года.       Манджиро рос и у него появлялись друзья. Первый друг, первый всадник апокалипсиса, с подачки Такеоми, кореша Шиничиро, а точнее — его младший брат, Харучие. Мальчик был тихий, но с характером похуже, чем у его старшего — Такеоми так смешно распахивал глаза, когда Хару отвечал ему колкостью, что Шин давился пивом, — и с Манджиро они отлично подружились. И было все в принципе нормально: Шин с Такеоми тусили на диване в гостиной, а мелкие носились по дому и участку возле, визжа и веселясь.       А потом появился второй всадник апокалипсиса: Баджи Кейске.       Шиничиро не сказал бы, что у Кейске был самый ужасный характер из младших, но он был точно наравне с остальными. Кейске и Манджиро лупили друг друга так отчаянно и сильно, будто бы самураи на смерть сражались за идеалы своих хозяев, а по факту просто делили между собой последнюю чипсину. Харучие посмеивался над ними, а внезапно появившаяся Сенджу втихаря эту чипсину и съедала. Появилась Эма (но её Шиничиро не мог обозвать внеземным злом, просто потому что), и Манджиро с Кейске гордо назвали себя Майки и Эдвардом на манер британцев, и Шиничиро с этих имён откровенно проржался, за что немедленно получил пинок в живот от любимого младшего брата. И вот тогда, в эту самую минуту, когда он смеялся и плакал от боли, потому что нога у Манджиро пока что по-детски короткая, но уникально меткая, попала не в живот, но прямо по яйцам, надо было сделать выводы. Как минимум принять тот факт, что его младший брат — тот ещё говнюк. Но Шиничиро, в силу своей наивности, наверное, демоненка в любимом младшеньком не замечал.       Зато заметил уже тогда, когда Манджи исполнилось десять. Он опять трудился в своём магазине, по уши измазавшись в машинном масле, когда на его новомодную раскладушку поступил звонок с домашнего телефона. Абонент на другом конце провода истошно завизжал голосом Манджиро: — Шиничиро, купи мне чипсы! Купи мне чипсы!!! С луком и перцем, и с сыром, и ещё с беконом!       Шиничиро прикурил сигарету и взъерошил свои чёрные волосы. — А не лопнешь, деточка? — А тебя это… — Манджиро сделал паузу и негромко продолжил, точно, чтоб домашние не услышали, — …ебать не должно.       Сказать, что Шиничиро выпал в осадок, потеряв и собственное старше-братское достоинство, и только что прикуренную сигарету — ничего не сказать. Но возмездие пришло быстро: рок судьбы предстал перед мелким в лице разъяренного деда, который пусть и был в преклонном возрасте, но обладал невероятно чутким слухом и не менее невероятно тяжёлой рукой. Шиничиро на личном опыте может это подтвердить.       А потом кара небесная настигла и его, ведь кроме самого Шина и его друга Такеоми никто в доме не ругался. Затылок болел ещё долго после дедовского подзатыльника. И вот тогда мысль о том, что вывод насчёт характера Манджиро срочно надо сделать, начала закрадываться в отбитую стараниями родного деда голову.       Но Шиничиро всё-таки верил, что Манджиро — ангелочек. Пусть и из самой Преисподней.       Вот когда Шиничиро домой привёл Изану, вот теперь уже точно третьего всадника апокалипсиса… вот тогда и начался кромешный ад, который Шиничиро совсем не скромно называл «полный и кромешный пиздец». В силу небольшого лексикона главы банды гопников, такое название было идеально подходящим.       Изана был старше Майки и поначалу ко всем его выкрутасам относился с лёгким недоумением, а потом уже со старше-братской снисходительностью. Но этим и бесил маленького пубертатного братца, который отчего-то кабанел слишком быстро (спасибо огромному аппетиту и тренировкам деда), а дрался чуть ли не каждые пять минут. Но, хвала всем Богам, которые вообще существуют, теперь Шиничиро почти не доставалось, ведь Изана стал интересным соперником для спарринга — он, как минимум, давал отпор и побеждал в основном, а не как Шиничиро, который от первого пинка или удара мелкой ладошкой сдавался, вскинув лапки кверху.       Эма ругалась, грозила им обоим сковородкой (у деда научилась, наверное, только оружие выбрала необычное), но почти сразу же отступала, стоило братьям сверкнуть новыми боевыми ранениями, и бурчала, пока бежала за аптечкой. Шину всегда было интересно, почему она бежит именно за аптечкой, а не за перекисью или льдом, и ответ оказался гораздо проще, чем Шин мог ожидать: в аптечке был йод. Эма... весьма хорошо рисовала. Особенно на своих братьях, особенно такой херней, как йод.       Когда Изана и Манджиро создали свои собственные банды (а Шиничиро, между прочим, свою уже распустил), именно тогда старший Сано стал слишком близок к окончательному выводу по поводу младших. На секунду Шин подумал, что Эма — апогей доброты и адекватности в их семье, но после того, как заметил ее, пришивающую к домашней футболке спящего Манджиро крекеры, понял, что… нет. Сестра, конечно, была мягче, чем они все, но скверный характер Сано у неё была в крови.       Шиничиро не удивился, когда с утра увидел взъерошенного после сна Манджиро, угрюмо сжирающего прямо со своей одежды печенья. Эма вышла сухой из воды, а вот Манджи получил втык от деда — и одежду испортил, и диван весь крошками усыпал. Было смешно до хрюкания, но Манджиро так угрюмо на него глянул, что Шин заткнулся и молниеносно свалил в свой излюбленный гараж. Пусть вышедший из ванной Изана разбирается с его вечным желанием кого-нибудь побить по утрам. Тоже, всё-таки, старший брат. — Строят тебя мелкие, — Вакаса язвительно комментирует сложившуюся ситуацию, перекатив во рту леденец.       Вишнёвый, наверное, — отрешенно подумал Шиничиро, а потом вздохнул. — Вот ты хотя бы не сыпь соль на рану, а, Вака, — Шин развалился на диване, прокряхтев от боли в пояснице, и прикрыл глаза, — Такеоми и того больше получает. Морально его хорошо так мелкие унижают.       Вакаса посмеялся, глянув на рядом сидящего Бенкея, и тема на том закрылась. Хотя у его лучших друзей точно были припасены пару красочных метафор и эпитетов по поводу мягкого характера Шиничиро, они благополучно помолчали: пофыркали только от смеха и принялись за свои банки пива.       А когда в комнату влетел Такеоми, который задержался лишь потому, что забирал со школы своих младших, обсуждения возобновились. Но, спасибо ранее упомянутым Богам, Вака и Бенкей перекинулись именно на него. — Откуда ты вылез вообще? Подрался с кем? — Бенкей выглядел обеспокоенным, но потом оскалился, когда Такеоми театрально и горестно вздохнул, щелкая крышкой банки. — Лучше бы подрался. Сенджу изъявила желание покататься на моих плечах и вцепилась мне в волосы, когда вспомнила, что боится высоты.       Вакаса закатил глаза и ухмыльнулся. — А Харучие?       Такеоми ещё раз выразительно вздохнул. — Подначивал, говоря, что если она упадёт, то переломает себе ноги и разобьёт голову. Ору стояло... как будто свиней режут.       Шиничиро позволил себе улыбнуться. Такеоми, в отличие от него, младших себе особо никогда не хотел, желанием большой дружной семьи не загорался, а тут вот такой вот своеобразный подарок судьбы прямо от родителей образовался, как снег на голову прямо. Даже не снег, а целый сугроб, — заметил в мыслях у Шиничиро голос Такеоми. Шин послушно согласился, кивнув самому себе и словив непонимающие взгляды, и отпил ещё немного пива.       Спустя каких-то жалких пару минут в гараж влетел злющий Изана, подавляющий всех своей уничтожающей аурой. Он ничего не сказал, только резво начал копаться в захламлённом углу, а потом вытащил оттуда старую шиновскую биту и улыбнулся. Оскалился, скорее, как маньячина: Такеоми вон, перекрестился даже. С каких пор он стал христианином?... — Эй, Изана, ты чего, — Шиничиро обернулся на брата, закинув руку на спинку дивана. С битой младший выглядел устрашающе.       Изана обернулся на него в ответ. И только сейчас старшие заметили, что ровно половины его длинных для мальчишки волос отсутствует: то ли криво отрезана, то ли отгрызена, а то ли вообще вырвана клоками. На фоне кто-то из дуэта Вакасы и Бенкея хохотнул и получил ненавидящий взгляд младшего брата Шина. Впрочем, его глаза так же быстро загорелись, и кажется... это был огонь мести. Абсолютно точно кровавой и абсолютно точно не холодной. — Шин-нии, — обманчиво ласково начал он, но, похоже, в этот раз его гнев не был направлен на старшего, — я говорил, что этому мудаку в задницу биту засуну, если меня бесить будет? Говорил. Вот он и доигрался, — выдав свою пламенную речь за аргументацию вытащенной из бардака биты, Изана дёрнул самого себя за волосы, а потом вихрем унёсся из гаража прочь вместе с битой. Шиничиро с отчаянным криком подскочил за ним, в процессе погони ударяясь плечом о косяк двери и игнорируя гогот позади. Лучшие друзья, называется.       И после ожесточенной схватки трёх братьев, в которой, к всеобщей неожиданности, победителем оказался дед, разогнавший всех метлой, а проигравшим, естественно, Шиничиро, получивший больше всех, Такеоми аккуратно подрезал волосы Изаны, делая из страшнейшего кошмара парикмахера довольно-таки неплохую прическу. На немой вопрос, повисший в воздухе, Такеоми улыбнулся горделиво: — Сенджу, так-то, девчонка, и у нее каре, если вы не заметили, — Бенкей на фоне непонимающе вскинул брови, и Такеоми фыркнул, — стрижка у нее короткая, дубина. И стрижкой занимаюсь я. Наловчился уже.       Шиничиро потирал и переносицу, и виски с уникальной периодичностью, а потом повернулся на дующегося Манджиро, которого дед держал за шкирку как вшивого котёнка уже минут пять точно. Посмотрел на Эму, которая переживала за Изану, конечно, но больше ей было смешно — дед опять отлупил всех, кроме неё. Посмотрел на самого Изану, который критично оценивал свой новый имидж через старенькое круглое зеркало. И вывод, наконец, был сделан. Его младшие — демоны. Их не целовал ангел при рождении, на них плюнул сам Сатана, и кричали они когда появились на свет не по той причине, по которой орут обычные младенцы, а от злости. Потому что не умели ещё плеваться в ответ. Шиничиро тяжело вздохнул.       И вот именно тогда Шиничиро понял, что именно он здесь пушистая белая овечка и невинная жертва домашнего насилия от младших и великовозрастных. Абьюз, не иначе, или как там в журнале писали, Шин не особо запомнил. Шин, единственный и неповторимый, являлся оплотом добродетели в этом адском замкнутом кругу и от осознания этого факта хотелось вздыхать ещё громче и бухтеть противнее.       Но вот когда его младшие, угрюмо проснувшиеся спозаранку и не менее угрюмо собиравшие свои сумки в школу находились в гостиной, Шиничиро вдруг вспомнил ещё одну вещь: он их старший брат. А, значит, тоже из семейства Сано.       И вот он, стоя в заляпанных в мастерской спортивках и футболке, с чашкой ароматного кофе, гадко усмехнулся и хохотнул, обратив на себя внимания младших. — Самое приятное утро тогда, когда в школу к первому уроку, да, пиздюшня? — и, получив недовольные взгляды, продолжил, — вперёд и с песней за знаниями. Грызите гранит науки, юные дарования нашей страны.       Старший Сано улыбнулся довольно, повёл ноющими плечами и отпил, наконец, немного горячего кофе. А потом победно выдал: — А вот у меня заслуженный выходной.       И вот тогда Шиничиро соизволил сделать вывод. Заключался он в довольно простом факте: всё семейство Сано было заражено страшным вирусом - ужасным характером. Только в разных степенях и амплуа. И Шиничиро в принципе остался удовлетворенным таким выводом, а потом ушёл досматривать свои умопомрачительно интересные сны в тёплой кроватке.