Но не думать выходит с трудом.
— Кобени, милая, покатаемся по городу? — Голос непринужденный настолько, насколько может выдать высоченный крепкий изверг в маске чумного доктора. И тут же сам тупит взгляд в асфальт, ширкая по нему кроссовком — занятие крайне занимательное, правда не помогает сдержать подрагивание ладоней. И зачем он назвал её «милая»? — Заедем за мороженым. Добавляет, чтобы сгладить эффект прошлых слов и, конечно, подкупить. И это работает! — А? Ну, мы можем… Конечно, мы можем, — Улыбка Кобени больше не выглядит натянутой, на секунду она поднимает свои чудесные блестящие глазки на изверга, и ему в голову что-то ударяет быстро и бесповоротно. Насилие отворачивается почти удивленно и спешно открывает дверь машины. — Тесновато тут, хах, — усмехается, оглядывая небольшой салон, в которым пахнет ароматизатором — слабый аромат цитруса мешается с пылью улицы. Кажется даже лучики солнца, пронизывающие насквозь оконное стекло, пахнут. Кобени плюхается рядом и робко оглядывается. Раздаётся щелчок ремня. Насилие не без замешательства ловит свой взгляд на аккуратных ручках девушки. Они сосредоточенно сжимают руль, изредка сдавливая его крепче — нервное, наверно. Лицо её также собрано, глаза устремлены куда-то вдаль, невольно изверг опустился ниже — искусанные мягкие губы — они заставляют в непонятном волнении закусить собственную. Юноша, наверно, мог бесконечно рассматривать эту юную леди, но несчастный автомобиль плавно покачнулся и остановился. — Вот, м-мы приехали… — Горло еле видно вздрагивает, когда Кобени сглатывает — то ли от предвкушения, то ли от присущего ей волнения. Но когда в руках оказывается большой вафельный рожок, от которого веет морозной свежестью и бабл гамом, от волнения не остаётся и следа. Миллион раз уточнив о ненужности этого мороженого напарнику, девушка наконец-то приступает к лакомству.Мороженое тает, и Галгали тает вместе с ним.
— Я бы хотел кое-что показать тебе, — Произносит как-то особенно нежно и выжидающе смотрит. За маской не видно, но взгляд проницателен настолько, что готов поклясться — Кобени чувствует — Отвези меня, пожалуйста… К мосту. Миниатюрные бровки удивленно ползут вверх. В ситуации нет ничего неожиданного, но неуклюжесть даёт знать — сладость валится из рук, пока взгляд неотрывно рассматривает чужую маску. — Ой! Так стыдно, так стыдно! — Кобени причитает громко, и по голосу, дрогнувшему на долю секунды, понятно — вот-вот заплачет — Я снова уронила его, как тогда… — Мы возьмем новое, — Насилие и сам не понимает, что делает, когда сильная рука ложится на влажную щечку и аккуратно ведёт вверх. Большой палец мягко смахивает выступившие слезинки. В конце концов это обычная забота о напарнице. К тому же ему нравится смотреть за тем, как едят люди. И ещё… Да кому он врёт?Ему нравится Кобени.
❃
— О-ой! Столько зарослей… Мне тут не нравится… — Хигашияма выдает почти взволнованно, скользит по острой темной траве вниз, задевает ветки, но продолжает всеми силами удерживать новый вафельный рожок в руках. Путники, блуждающие в лесу, также держатся за тёплый огонек фонаря. Насилие в нерешительности мнется. Стоит ли? Все же Кобени рискует и сорняков набрать, и одежду запачкать, а он собирается помочь… Девушка совсем не ощущается на руках, будто маленький снежный комочек, весь подрагивающий и жмущийся ближе из-за прохлады — вода совсем близко. И около неё все чувства ощущаются как-то по-особенному нежно. Не из-за мурашек ли это? — Я и сама… Не стоило… — Помню, что раньше это было моё любимое место, — Начал изверг во избежание возможных неловкостей. Мерный шум воды, вскрикивающие вдалеке птицы и стрекотание насекомых в траве — место выглядело не только необычайно красивым, пока освещалось красными лучами заходящего солнца, но и ощущалось… Наполнено. Чужая рука аккуратно обвила шею, и Насилие на секунду перестал дышать, чтобы не спугнуть. Маленькое тельце прижалось ближе, поджимая аккуратные ножки. — Красиво… — Выдохнула Кобени одними губами. — И правда. Меня так давно не было тут, — Рука опустилась на плечо Хигашиямы, успокаивающе поглаживая — Я уж и забыл… Неожиданно маску приподняли — совсем чуть-чуть, так, чтобы кое-как выглядывал рот. Холодный воздух коснулся неприступной кожи, и тут же что-то мягкое и тёплое опустилось на губы. Когда Галгали осознал, что именно происходит, то удивленно распахнул глаза, ощущая, как сбивается дыхание. Поцелуй был совсем недолгим, почти мимолетным. Он оставил на губах привкус баблгама, и всколыхнул в юноше ураган эмоций: счастье мешалась с трепетом, смущение с волнением, здесь было даже недоверие. Может, все это ему только снится, навеянное воспоминаниями о прошлом? Насилие не решался произнести ни слова, погружаясь в блаженное молчание. Слов было и не нужно — Хагашияма, носом уткнувшаяся в его плечо, прошептала едва слышно:— Здесь… Кажется, здесь я дышу.