***
Негромкие голоса заставляют Дьяволо вновь прийти в сознание. Яркий свет больше не бьёт в глаза, но царящая вокруг атмосфера по-прежнему отдаёт леденящим холодом. Тот касается спины, спутанных длинных волос, заставляет с ужасом осознать своё положение. Стоит опустить взгляд, как он выхватывает виднеющиеся на теле швы: тёмные, местами не слишком аккуратные. — Я звонила родственникам, дабы пригласить на опознание… Уже знакомый голос женщины звучит сухо, но слегка взволнованно. Она открывает дверь, мелькая в поле зрения Дьяволо. На этот раз врач не включает верхнее освещение — лампу, что задаёт тот неприятный, совсем неестественный свет. Она лишь быстро проходит в конец помещения, мельком обводя его взглядом и выискивая что-то конкретное. Светлая ткань накрывает всё его тело, оставляя лишь голову. Швы, как и любые следы прошлой пытки, теряются под ней, исчезая из поля зрения. — Его дочь не сможет приехать, — знакомый голос режет слух, заставляя глаза расширяться до такой степени, что им становится больно. Дыхание вновь перехватывает, однако на этот раз от ярости, рвущейся наружу. — Прошу вас понять, у неё горе. Она не ожидала так внезапно потерять отца. Дверь открывается, впуская в прохладное помещение морга хозяина голоса. И кого же он видит? Джорно Джованна осторожно входит, тактично закрывая за собой тяжёлую дверь. На его лице читается холод. Точно такой же, что царит во всей комнате. Юноша сразу же смотрит на стол. Взгляд его глубоких глаз пробегается по светлой ткани, скрывающей ужасы предшествующей всему операции, и останавливается только лишь в тот момент, когда достигает лица. Джорно заглядывает в него, смотря аккурат на остекленевшие, мёртвые глаза, а Дьяволо понимает: он прекрасно видит его, осознаёт ситуацию. Негромкое «хм» разрезает тишину. Лишь одно единственное презрительное движение в уголке губ кривит юное лицо. Джованна отворачивается от «трупа», помахивая своей золотистой косой, и обращается к врачу. А что же это на нём? Дьяволо сверлит мальчишку взглядом и видит: на том знакомый тёмно-бордовый костюм. Тот самый, что мужчина и сам носил в бытность босса. Ослепительный дон неаполитанской мафии в строгом костюме, очаровывающем взгляд любого… Теперь тот красуется на юноше и вовсе не выглядит «снятым с отцовского плеча». Дьяволо ощущает, как ярость накатывает ещё большей волной, грозясь лишить его последних адекватных мыслей, затмив весь разум. — Синьорина Уно должна была сама явиться на опознание, — женщина хмурится, хаотично пролистывая собственные записи. — Не переживайте, — мягко отвечает ей Джорно, — я её полноправный представитель. Триш нет нужды лично являться сюда, дабы взглянуть на то, что стало с её отцом… Взгляд юноши ловит глаза мужчины, в которых горят последние оставшиеся огни. Ярость пылает в них нескончаемым огнём. И Джованна видит её. Он отвечает полуулыбкой, в которой не читается ничего. В ней нет ни гордости от превосходства, ни победной злобы…ничего. Но он знает, что это лишь с виду… Чем дольше он смотрит в эти глубокие глаза, тем сильнее ощущает охватывающий его жар. Тот, что можно ощутить от живого огня. Только этот огонь пляшет глубоко внутри светлых глаз, выражающих все оттенки моря… — Хорошо, — вздохнув, соглашается женщина, — Тогда составлю отчёт на основе ваших слов. Если, конечно, дочь погибшего подтверждает их. — Разумеется. — Что ж, значит погибший… Дьявол, которого ты знаешь. Всю жизнь он думал, что Дьяволо — его собственное имя, данное ещё с самого рождения и оставшееся с ним до конца. Однако истинный «дьявол» здесь вовсе не он. Тот стоит совсем рядом, в этой комнате, и смотрит на него своими неземными глазами, в которых море сливается с адским огнём…Дьявол, которого ты знаешь
12 января 2023 г. в 11:36
Холодный свет резко врывается в сознание, заставляя думать о том, что тот кажется слишком ярким. Он неестественный. Ослепляющий, отдающий чем-то неприятным и бледным.
Если присмотреться, можно понять, что исходит он от огромной лампы, что нависает прямо над головой. Дьяволо даже почти уверен, что слышит тихое потрескивание, исходящее от бегущего по её проводам электричества. Холод окутывает его с двух сторон. С одной — этот отвратительный нестерпимый свет, бьющий прямо по открытым глазам, с другой — леденящий холод металла, проникающий под ребра, оставляющий свой незримый след на коже.
Спину буквально прожигает им, заставляя осознавать, что лежит он на твёрдой металлической поверхности. Стол. Это осознание озаряет разум Дьяволо, стоит ему попытаться увести взгляд в сторону. Только это он и может, только это ему и удаётся.
Мужчина лежит на холодном столе неподвижно, ни один сустав не движется, ни одна конечность не может сделать даже элементарного — пошевелить пальцами. Лишь глаза способны в бешеном ритме метаться из стороны в сторону. Если попытаться напрячь их, то можно разглядеть вид и устройство стола. Его поверхность — гладкая, идеально отшлифованная, без трещин и выемок, а на самом её конце, в ногах, можно разглядеть круглое отверстие, характерное для столов патологоанатома. Туда сливают вышедшую после вскрытия кровь…
Именно она принимается бешено стучать в ушах Дьяволо, когда волна медленного, неторопливого осознания накрывает его с головой.
Где-то рядом слышится негромкий стук двери. Ровные, уверенные шаги раздаются совсем близко. В поле его зрения появляется фигура невысокой женщины. Её врачебный костюм почти что сливается с ярким светом и бледными оттенками вокруг. Лицо, закрытое плотной медицинской маской, не разглядеть. Всё надёжно скрыто.
Она подходит ближе, регулирует лампу с освещением, заставляя то становится ещё нестерпимее, и вертит в руках темнеющую коробку диктофона. Тот тонко пищит, стоит женщине нажать объёмную кнопку начала записи, и оповещает о своей готовности. Уложив диктофон на ближайший стол, поблёскивающий отполированным металлом, врач принимается мерно постукивать по твёрдой поверхности держателя для бумаг. Листы шуршат, слегка передвигаясь под ловкими движениями женщины, и та негромко хмыкает, слегка хмурится, заканчивая с проверкой записей.
— Двадцать пятое число. Время 11:20. Номер файла: шестьдесят восемь. Вскрытие проводит доктор Моника Ультелло.
Голос женщины звучит ровно, спокойно. Она говорит профессиональным, давно заученным тоном. От этого по застывшему телу Дьяволо пробегаются мурашки. Страх, грозящий медленно перетечь в настоящий ужас, подбирается всё ближе, норовя захватить мужчину в свои цепкие, холодные объятия.
— Тело — мужчина лет 30-40. Возраст примерный, так как документов при нём не имеется. Не опознан.
Продолжая запись, врач повязывает на себя фартук, запинаясь лишь на тонких верёвках, что приходится фиксировать позади шеи, и натягивает перчатки. Те тихо шелестят, накрывая тишину вместе с голосом женщины.
— Судя по состоянию кожи, с момента смерти прошло от 48 до 54 часов.
Она подходит ближе, лязгая каким-то предметами, совершенно не попадающими в поле зрения Дьяволо, и раскладывает что-то на столике рядом.
— Приступаю к вскрытию.
— Эй, женщина, слышишь меня?! Ты что, сдурела?!
Он пытается кричать, грубить, сделать голос властным и жёстким, как когда-то, но не чувствует, чтобы губы двигались. Они, словно две холодные ледышки, приросли друг к другу, без возможности разомкнуться. Кричи, рви их, терзай до крови — всё будет бесполезно. Они не шевелятся. Голос самого Дьяволо звучит лишь в его голове. Только там он слышит себя, вперемешку с отчаянными мыслями.
— Прекрати сейчас же! Остановись!
На столе сверкают своим устрашающим видом медицинские инструменты. Да какие медицинские? Настоящие орудия для пыток, не иначе. Длинная тонкая пила с ровным, слегка закругляющимся у конца лезвием, покоится в самом начале всей процессии. За ней идёт тяжёленький на вид молоток с тёмным металлическим наконечником, кусачки, несколько скальпелей разных размеров и форм лезвий. Рядом поблёскивают в холодном свете ножницы. Такими только людей вскрывать. Или же, наоборот, зашивать после самого вскрытия. Они острые, легко разрежут как плоть, так и тонкую нить…
— Тело было обнаружено около устья реки, — продолжая вести свою монотонную запись, произносит женщина. Голос её в голове Дьяволо теперь принимается звучать далёким эхом, норовя свести с ума. — В лёгких почти нет воды, следовательно — погибший не утопленник.
Дыхание замирает где-то в самом горле, вставая, подобно кому, поперёк. Мужчина переводит взгляд на зажатый в руке врача скальпель. Когда только она успела захватить его со стола? Металл сверкает меж пальцев, выделяясь на белом фоне медицинских перчаток. Инструмент, подобно смертельной волшебной палочке, порхает над самой грудью Дьяволо, медленно опускаясь на неё.
Кожу холодит прикосновение металла. Сталь разрезает её, приступая к своему делу, входит глубоко, оставляет огромную рану. Как нож в масло. Кожа вместе со всеми своими слоями поддаётся легко, открывается скальпелю, стоит только надавить. Врач делает центральный — самый основной — разрез, открывающей ей доступ ко всем органам.
Холод отступает. На его место приходит странное тепло, медленно распространяющееся по всему телу. Алая жидкость стекает не идеальными дорожками, пачкая бесцветный металл стола.
Дьяволо ощущает, что начинает дышать тяжелее. Возможно, это из-за разрезанной грудной клетки. Новоиспечённый разрез, превратившийся в кровавую дыру, зияет в том самом месте, где был сделан первый надрез. Среди ярких оттенков крови и внутреннего мяса, проглядывают светлые части костей, рёбер. Кажется, будто бы сейчас врач достанет один из своих инструментов, которых полным-полно в наборе, вставит его прямиком Дьяволо в грудь и раздвинет плоть, делая имеющуюся дыру ещё шире. Пожалуй, от этого хрустнут кости. Лишь слегка. Но, мужчина уже уверен, что именно так и будет.
Женщина не стесняется протягивать руки, тянуться пальцами прямиком в его грудь и касаться внутренних органов, принося ужасающую боль. Она в разы сильнее той, что доставлял скальпель, мерно разрезающий кожу, жалит, подобно змее, и оставляет мерзкое послевкусие. Будто бы нож долго проворачивают в открытой ране.
— Больно! Боль…всё равно ощущается!
— На теле имеется ножевое ранение, ставшее причиной смерти. Удар, достигший печени.
Собиравшаяся вокруг его тела кровь, медленно утекала дальше, окрашивая стол своими яркими оттенками. Тонкие струи медленно подбирались к сливному отверстию, окрашивая окантовку дыры в ярко-алый, и пропадая в её чреве.
— Пробных надрезов нет — самоубийство исключено.
Звонкий стук металла о металл привлекает к себе внимание. Скальпель, изрядно испачканный кровью, отправляется прямиком в стальной лоток, оставляя и на его отражающей поверхности кровавые следы: свежие и вязкие.
— Для верности я вскрою и изучу содержимое желудка.
— Нет! Я этого не выдержу!
Мольбы остаются беззвучны. Тяжело вздохнув, женщина берётся за новый скальпель: с более толстым и прочным лезвием, вновь опускается к его телу, стремясь вернуть ту неугасающую боль. Разрез идёт дальше, уродуя плоть и позволяя врачу запускать свои белоснежные перчатки внутрь, исследуя органы.
Что-то внутри самого Дьяволо рвётся всего за секунду. Он уже не понимает: его ли это тело или же подсознание, воля, стремящаяся сохранять его и рассудок. Перед глазами мелькает алый сгусток. Словно бы кровь материализовалась и собралась в одно единственное целое. Женщина держит его в руках, внимательно осматривая и, тем самым, позволяя и мужчине видеть его. Довольно крупный орган. Его собственный. Его печень, извлечённая через разрез.
— Печень здоровая. Цвет довольно хороший.
Последние крупицы чистого сознания улетучиваются с бешеной скоростью прямиком из зияющей внутри тела Дьяволо дыры. Ему кажется, будто бы он вот-вот сойдёт с ума. Ещё один окровавленный скальпель уходит на второй план. Врач тянется к длинной пиле, сверкающей своим тонким лезвием.
Его он видит самым последним. Вместе с криком, звучащим до ужаса душераздирающе в его голове, теряется и сознание. Тёмная пелена медленно накрывает мужчину, заставляя окунаться в забытьё…