***
Чарли Свон мирно скончался во сне от обширной тромбоэмболии легочной артерии в 3:27 утра 18 мая 2040 года. В десять утра в экстренную службу 911 поступил анонимный звонок сообщил о смерти. На похороны бывшего начальника полиции, сильной опоры сплоченного сообщества Форкс, пришло множество людей, желающих отдать ему дань уважения. Однако во время службы в церкви, во время процессии на кладбище и даже во время поминок никто не заметил две призрачные фигуры, аккуратно танцующие между деревьями. — Как ты? — спросил молодой человек. — Я… рада, что мне удалось побыть с ним. В самом конце, — слегка приглушенным голосом ответила Белла. — Ты знаешь, что он посчитал меня ангелом? — Была такая мысль, — ответил он, пытаясь сдержать кривоватую улыбку. Неясные мысли Чарли Свона были наполнены белым светом и образом ангельских крыльев при взгляде на дочь. — Думаю, именно поэтому Элис предложила тебе навестить отца. — Да, наверное. Как думаешь… как думаешь, он счастлив там? — Думаю, да. — Нам уже пора? — Мы можем остаться пока здесь, если хочешь. — Я в порядке. Он кивнул и, взяв девушку за руку, повел ее через чащу леса навстречу остальной части семьи.Прощание
11 января 2023 г. в 12:02
Я выключил телевизор и отправился в кровать. Старый дом под моими ногами стонал почти с той же силой, что и суставы. Ночью не было холодно, но из-за сильной сырости усиливался озноб. Я устал. Не только из-за приближения ночи, но и вообще. Все из-за старости. Парни из участка фактически вынудили меня уйти на пенсию много лет назад. Мне пришлось согласиться, когда мой третий доктор попросил поддержал парней.
Мое время приближалось. Не знаю, сколько точно времени еще оставалось, но это было близко. И я был готов. У меня была хорошая долгая жизнь, и мне не о чем было жалеть.
Я прошел мимо длинной пыльной полки. Несколько лет назад, поборов стеснение, я выставил все фотографии. Одна из них была со дня свадьбы с любовью всей моей жизни. Рене выглядела потрясающе в струящемся белом платье, которое сияло в лучах редкого солнца. Ее улыбки было достаточно, чтобы заставить мои щеки пылать. Какой же она была красивой. Если бы только меня самого было достаточно, чтобы удержать ее… Но нет, Рене ушла, забрав у меня одну часть счастья.
Почти все остальные фотографии посвящались другой части моего счастья, зенице моего ока, моей дочери. На первой фотографии она демонстрировала косички и беззубую улыбку, тогда еще малышка училась в начальной школе. На каждой следующей фотографии был запечатлен каждый ее школьный год. За время, которое дочь провела со мной, фотографий было сделано совсем немного. Бывшая жена второй раз вышла замуж, и это каким-то образом вернуло мне дочь. Белла никогда не скрывала своей ненависти к Форксу, но почему-то вдруг решила пожить у меня, пока сама заканчивала последние полтора года в средней школе. Иногда мне становилось любопытно, как было бы все сейчас, если бы Белла тогда не приехала? Если бы она осталась в Аризоне? А если бы уехала в Джексонвилл? Если бы никогда не встретила его?.. Может, тогда мне удалось бы провести с ней больше времени.
Я с грустью взглянул на последнюю фотографию, и вторую, на которой был запечатлен сам. Моя кареглазая красавица в белом платье и с самой большой, сверкающей улыбкой из всех, что мне доводилось на ней видеть. Я был дураком в обезьяньем костюме, который отвел ее к алтарю и собственными руками отдал ее. Мне никогда не следовало ее отпускать.
Этот парень постоянно приносил одни неприятности. Менее чем через четыре часа после того, как я узнал о его существовании в качестве парня моей дочери, она сбежала, как летучая мышь из ада, через всю страну в пустой дом матери. Может быть, мне следовало быть более решительным, когда Белла приняла его после того, как вернулась и попала в больницу… Ведь после этого она оказалась в глубине леса в ту холодную осеннюю ночь. Каллены покинули город, и это сломило мою дочь. Но даже после этого она исчезла Бог знает куда, чтобы вернуть своего парня. Я пытался заставить ее жить по-другому, жить без него, но, вероятно, было уже слишком поздно. Я потерял ее. Через неделю после окончания средней школы, моя дочь пришла ко мне с бриллиантом на руке.
Белла клялась, что это не помешает ей учиться в колледже. И она поступила в Дартмут. Моя дочь всегда была умницей, но до появления Каллена она была еще и самой уравновешенной и ответственной молодой женщиной. Она была невероятной. И я говорю так не только потому, что она была моей малышкой.
Он что-то запланировал для их медового месяца. Это был сюрприз. Он увез мою дочь Бог знает куда, и я даже не знал, надолго ли. Через неделю мне стало тревожно. Через две я начал расспрашивать Калленов, куда он ее увез. Моя дочь и ее муж не вернулись, даже когда лето закончилось. Его семья сказала, что они, очевидно, решили сразу поехать в колледж.
В какой-то момент произошел «несчастный случай». Они объезжали горы в Нью-Гэмпшире… В результате дурацкий дорогой «Вольво» нашли разбитым в канаве на обочине ветреной горной дороги. Тела были сожжены до неузнаваемости, но это точно были мужчина и женщина. Фотография, на которой мы с моей маленькой девочкой идем к алтарю, — последний раз, когда я ее видел.
Конечно, у меня были подозрения, но что я мог сделать? Местная полиция на другом конце страны восприняла это как трагическое, но закрытое дело. Они назвали смерть моей дочери ужасной, но не редкой случайностью. Даже мой друг Билли, который никогда не доверял этой чертовой семье, сказал, что это просто несчастный случай. Может быть, мальчишка Каллен просто был безрассудным. Но я заметил, как сжались губы моего друга, а у глаз залегли морщинки. Его сын, Джейкоб, тоже не отличился особой деликатностью.
Вот так и я оказался одиноким стариком, доживающим свой срок в доме, где призраки моей семьи постоянно желали оставить меня. Конечно, я несколько раз пытался начать новые отношения, но ничего хорошего из этого не вышло. Ближе всего к отношениям мы подошли с женой моего приятеля Гарри после того, как последний скончался от сердечного приступа. В конце концов мы поняли, что просто пытаемся избавить друг друга от скуки, и решили пойти разными путями.
В конце концов слабые старые ноги донесли меня до второго этажа. Я лег в потертую кровать и провалился в беспокойный сон. Дремота больше не приносила покоя из-за болей, приступов кашля и необходимости постоянно вставать, чтобы справить нужду. Однако в спальне было темно, и это давало моим глазам шанс немного отдохнуть.
В один из редких моментов, когда пришло забвение, в мир живых меня вернул шум. В этом не было ничего необычного. Как я уже говорил, дом был старым и, как известно, оседал, кроме того, из окружающего леса тоже доносилось много звуков ночью. Меня снова начало утягивать в мир грез, но что-то не позволяло мне окончательно уйти и удерживало на грани сна и реальности. Может, шум, а может, инстинкты, полученные за сорок пять лет службы в полиции. Что бы это ни было, оно заставило меня насторожиться.
— Хей, — проворчал я хриплым после сна голосом. — Есть кто? — на этот раз голос прозвучал четче, но все равно остался осипшим из-за долгого молчания. Я никогда не был любителем пустых разговоров, но последние недели я и вовсе постоянно молчал.
Тихий женский вздох раздался откуда-то из коридора, а затем снова наступила тишина. Что-то в этом звуке было знакомое, но я все еще нервничал. Кто-то был в моем доме.
— Кто там? Покажись, — потребовал я, пытаясь придать голосу прежнюю властность начальника полиции. К сожалению, время его помотало, и прозвучало это как предсмертный хрип слабого старика.
Через несколько секунд в дверях появилась темная фигура.
Должно быть, я мертв. Единственный вывод, который имел хоть какой-то смысл, потому что на пороге спальни стояла моя дочь. Несмотря на то, что она была мертва почти двадцать лет, выглядела она точно так же, как и тогда.
Нет, не так же. По крайней мере, не точно так же. Белла не постарела, но выглядела иначе. Кожа стала белее и почти светилась в лунном свете. Когда глаза приспособились к темноте, я смог разглядеть дочь получше. Карие некогда глаза стали светлее, а волосы — гуще и пышнее. Она выглядела накрашенной, но если темная фигура все же была моей дочерью, это не могло быть правдой.
Это значило одно: она пришла за мной.
— Папа? — смущенно позвала она. Ее голос тоже изменился. Он все еще был узнаваем, но стал слаще и звонче. Белла сделала шаг ко мне с грацией, которой раньше никогда не было. Моя малышка всегда была такой неуклюжей.
— Беллз? — наконец выдохнул я. Мне не хотелось нарушать тишину своим резким голосом, разрушать чары, которые создала моя дочь своим присутствием.
— Да. Это я. Прости. Я не хотела тебя будить, — виновато сказала она. Выглядело так, будто в ее появлении не было ничего необычного.
— Все в порядке. Может, подойдешь и немного посидишь со своим стариком? — предложил я, сев в кровати и похлопав по месту рядом.
Реакция Беллы напомнила мне о всех тех мелочах, которые я забыл за много лет. Легкая улыбка, появившаяся украдкой, быстрый кивок головы и отвод глаз. Мелочи, которые были частью моей храброй, но застенчивой и тихой девочки. Однако она не покраснела. А именно этого я с нетерпением ждал, ведь розовые щечки — были главной отличительной чертой моей малышки.
Белла медленно подошла к кровати с той неестественной грацией, которая, очевидно, приносила ей удовольствие. Она спокойно села рядом, но через мгновение ахнула от удивления, когда я обнял ее и крепко прижал к себе. Я не хотел пугать ее, просто не мог больше сдерживать то, как сильно скучал по ней.
И это показало, насколько сильно на самом деле изменилась дочь. Раньше она была лишь кожа да кости, но теперь стала очень твердой. По ее коже пробежал удивительный холодок, и я слегка вздрогнул. Однако впервые за много-много тепло появилось внутри.
— Прости, — прошептала она своим новым, похожим на перезвон колокольчиков, голосом, пытаясь отстраниться. — Я еще до конца согрелась после улицы. Давай принесу тебе еще одеял. Тебе нужно вернуться ко сну и отдохнуть.
Я усмехнулся. Белла все еще вела себя так, будто была моей матерью. Можно подумать, до ее переезда я не справлялся с заботой о себе.
— Все хорошо, Беллз. Мне тепло, и я все равно ни черта не сплю. Я готов. Мне нужно не спать. Я готов двигаться дальше вместе с тобой.
Она наклонилась и слегка сжала меня в объятиях, прежде чем через короткое мгновение вырваться из моей предательски слабой хватки.
— Не волнуйся. Утром мы все еще оба будем здесь. А теперь отдохни немного.
Проснувшись на следующее утро, я чувствовал себя самым отдохнувшим человеком на свете. Я улыбнулся при мысли о том, что во сне меня навестила дочь. Мое время близилось, и моя малышка уже ждала меня.
Я заставил себя встать с постели, преодолевая боль и страдания, ставшие моими постоянными спутниками. Суставы болели из-за возраста. Врач давал мне таблетки, но я своими глазами видел, что эти штуки делают с людьми, пока служил в полиции. Единственный способ, который был для меня приемлем, — это полностью и навсегда избавиться от боли. Однако как бы я ни был готов, все равно не стремился приблизить конец. Отношение к боли у меня было таким же, как к смерти и налогам: неприятно и совершенно неизбежно.
Я медленно спустился вниз, чтобы сварить кофе и попытаться придумать что-нибудь на завтрак. Хотя я не был настолько безнадежен на кухне, как всегда говорила Белла, приготовление причудливых блюд, как делала она, все еще было для меня непосильной задачей. Мысли о кофе и завтраках Беллы сыграли со мной злую шутку, поскольку, клянусь, я почувствовал запах свежесваренного кофе и бекона. Образ Беллы, заканчивающей приготовление завтрака, потряс меня до глубины души.
— Доброе утро, — пропела она тем же голосом, которым говорила в моем сне. На самом деле, все в ней осталось неизменным с прошлой ночи. Такая же, как много лет назад, и все же другая.
Я хмыкнул в знак приветствия, не зная, что сказать. Может быть, это случилось. Может быть, я умер во сне прошлой ночью. Но как объяснить боль и усталость?
— Я мертв? Что случилось? — спросил я, не желая ходить вокруг да около.
Ее лицо удивленно вытянулось.
— Нет. По крайней мере, пока. Ты был у доктора? — спросила она, и я кивнул. — Значит, ты знаешь, что скоро… Я просто хочу составить тебе компанию, пока ты не уйдешь, — она вновь улыбнулась той самой смущенной, но счастливой улыбкой. Раньше она краснела, когда так улыбалась. Моя очаровательная, застенчивая маленькая девочка, так похожая на меня.
— Знаешь, сколько мне осталось? — спросил я, решив, что она владеет какой-то информацией. Меня никогда не интересовала духовность. Мои родители были лютеранами, и я ходил в церковь каждое воскресенье, будучи ребенком, но никогда не придавал этому особого значения. Но это?.. Моя умершая дочь будет составлять мне компанию, пока не придет мое время? Может быть, стоило поверить в высшие силы.
— Недолго, но точно я не знаю, — она прикусила губу в хорошо знакомом мне жесте. — Я могу узнать, но не уверена, что хочу этого.
— Не нужно, все в порядке. Мы просто побудем вместе, пока я не уйду.
Мне не хотелось, чтобы Белла уходила только для того, чтобы узнать, сколько времени мне осталось. Однако то, что она вообще могла это сделать, было немного странно. Но мне не хотелось об этом думать. Я желал просто провести со своей малышкой как можно больше времени, раз уж у меня появился такой шанс. Последний шанс. Я усмехнулся.
— Кроме того, скоро я присоединюсь к тебе.
Глаза Беллы расширились, и внезапно она неестественно застыла.
— О, — прошептала она. — Так вот как… — покачав головой, дочь принялась накладывать мне завтрак.
— А ты что будешь? — с любопытством спросил я. Пахло потрясающе.
— Ох, ничего. Я не голодна.
Я кивнул. Жаль, что моя малышка больше не ела. Должно быть, ей просто это было не нужно.
Следующие несколько недель были, пожалуй, самыми счастливыми в моей жизни. Белла прекрасно заботилась обо мне. Убедившись, что я поел, она вела гулять меня по окрестностям. В Ла-Пуш она почему-то ехать отказывалась. Белла постоянно извинялась за то, что оставила меня, но уверяла, что очень счастлива со своим мужем, Эдвардом. Она сказала, что все еще любит его, а он все еще любит ее. Меня немного удивило, что он не пришел с ней, чтобы составить мне компанию. Я не мог винить Эдварда, поскольку теперь знал, что моя дочь счастлива и умиротворена рядом с ним.
Ее виноватое выражение лица делало мне больно, поэтому я попытался убедить ее, что ни в чем не виню. В конце концов, раз она решила провести последние месяцы со мной, а не с ним, о многом говорило. Я был рад услышать, что Эдвард не был жестоким и плохим спутником. Однако осознавать то, что двое глупых влюбленных детей встретили случайный, безвременный конец, было тяжело. Внезапно любовь моей дочери к повести «Ромео и Джульетта» заставила меня волноваться, но не долго. Мы с ее матерью подали не лучший пример.
Меня все еще навещали доброжелательные люди, пока дочь жила в моем доме. Например, соседка, девочка по имени Кики. Она была примерно того же возраста, что и Белла, и очень любила присматривать за мной. Иногда заглядывал мой бывший коллега, чтобы посмотреть игру. Это заставляло меня верить, что я все еще жив. Каждый раз, когда кто-то стучал в дверь, Белла бесследно исчезала, а после ухода гостей внезапно появлялась. Конечно, я никому о ней не рассказывал. Первой реакцией тех, кто это услышит, будет затащить меня в психушку. Не очень приятное место, что закончить там свою жизнь. Кроме того, моя маленькая девочка пришла позаботиться обо мне, и никому не нужно было об этом знать.
Однажды я проснулся от вибрации звонящего мобильного телефона. У меня ничего подобного не было, поэтому я предположил, что он принадлежал Белле. Интересно только, зачем он ей? Через несколько секунд в спальню вошла дочь.
Она никогда не была хорошей лгуньей, даже когда стала старше, поэтому ее лицо сказало все, что мне нужно было знать. Телефонный звонок не принес счастливых новостей. Затем меня осенило, почему Белла вдруг оказалась здесь.
— Когда? Что случилось? — спросил я, прежде чем на меня накатил слишком сильный приступ кашля. Горло и легкие прожгла боль. Белла протянула мне салфетку, и я вытер рот, отметив оставшуюся на ней кровь. — Хех. Неужели так скоро?
— Ты точно хочешь знать? — едва слышно спросила она. Интересно, моя малышка будет становиться все менее нереальной с приближением конца? Может, именно поэтому ее голос стал похож на шум ветра, а кожа выглядела прозрачной в слабом предрассветном свете.
Обхватив холодную руку Беллы, я погладил ее по спине, как делал обычно, пока она была маленькой.
— Когда? — хрипло спросил я.
— Сегодня вечером. Ты уснешь и больше не проснешься. Не думаю, что тебе будет больно.
Я понимающе кивнул.
— Ну, тогда как насчет последнего завтрака, — хмыкнул я, пытаясь немного снять напряжение. Белла молча смотрела на меня, позволяя мне притворяться, что все нормально.
Она знала, но подыграла мне, делая вид, что все нормально, пока готовила омлет с сосисками и беконом и домашнюю картошку фри. Если бы она не сказала, что это мой последний день, ее поведение насторожило бы меня. В тот день мы даже пошли на рыбалку, и хотя нам не удалось ничего поймать, это было самой счастливой моей рыбалкой, поскольку Белла в первый и последний раз пошла на нее со мной. Мы несколько часов просидели рядом друг с другом в приятной тишине.
— Могу спросить, на что это похоже? — спросил я, когда мы вернулись домой.
— На что похоже? — переспросила она, нахмурившись.
— Ты знаешь, быть на другой стороне.
Ее глаза на пару секунд расширились, прежде чем она поджала губы и отвела взгляд.
— Это… не то же самое для меня. Я… не проходила через то, через что пройдешь ты. Я не знаю, как это будет с тобой.
— В чем разница?
— То, что случилось со мной… оставило меня в моем времени. Это было неожиданно, но теперь я такая, какая есть. Я не устаю и не чувствую голода. Мне не нужно беспокоиться о холоде или боли. Я просто такая. Навсегда.
— Эдвард похож на тебя?
Белла кивнула, и я, тоже кивнув, отвернулся. Значит, моей малышки не будет со мной на другой стороне. По крайней мере, она провела со мной мои последние мгновения.
В ту ночь мне не хотелось ложиться спать. Я знал, что больше не проснусь. Но усталость давила тяжелым грузом, и откладывание сна не изменило бы того факта, что мое время пришло. Мне не было страшно, и я был готов. Просто теперь знал, что оставляю свою малышку, а сам ухожу. Мне не хотелось этого.
Белла довела меня до кровати. Казалось, ей также не хочется этого, как и мне. Однако никто из нас не говорил о приближающемся конце. Дочь помогла мне лечь в постель и подоткнула вокруг одеяло, как слишком мало за нашу жизнь делал я.
— Не плачь, — с улыбкой прохрипел я, радуясь, что получил шанс умереть в компании родного человека. — Я люблю тебя, Изабелла. Всегда буду.
— Прости, что оставила тебя. Я так скучала, и буду вечно скучать по тебе.
— Не волнуйся. Я не держу на тебя зла. Твое счастье — мое счастье. Я всегда хотел для тебя только самого лучшего. Спасибо за эти последние несколько недель. Не кори себя, просто живи дальше и будь счастлива, — с улыбкой наставлял я. Мне хотелось напоследок передать ей немного отцовской мудрости. Может быть, она даже прислушается.
Последнее, что я осознал, прежде чем меня поглотило забвение, было ощущение ее холодных губ, нежно целующих мой лоб, и тихий шепот: «Я люблю тебя, папа».