Салочки

— Каково это? — вопрос застаёт ее врасплох. Она смотрит в знакомые карие глаза и не понимает, как смогла так обмануться. Как ее расхваленное всеми и возведённое ей же самой в абсолют чутьё смогло совершить такую ошибку. Она чертовски промахнулась, пока упивалась победой над Ксавьером, и не заметила адский огонёк в глазах Тайлера. Тогда, на балу, ей показалось, что между ними проскочила та самая пресловутая искра, о которой она запретила вспоминать даже Вещи, и она сделала ставку не на того. Впервые ее стрела попала не в движущую цель, а в воздух. Она чертова идиотка, но все еще смотрит на него пытливым взглядом, словно пытается доказать то ли самой себе, то ли всему прогнившему до последней нитки сознания миру, что вот, он убийца, смотрите! А парень стоит неподвижно, только изредка улыбается уголком губ, словно смакует ее поражение, как дорогое вино. Впервые хищник стал жертвой и растерялся. Аддамс не подходит ближе, ее ноги словно прибили ржавыми гвоздями к полу, а вот Галпин, улыбаясь с фальшивыми слезами в глазах, приближается. Его движения осторожны, размерены, он уже знает, что на шаг впереди, просто растягивает удовольствие — упивается ее бессилием. И ей практически хочется его уничтожить, но есть одно «но». Потом она, как истинный адвокат дьявола, оправдает саму себя, решив, что убивать его на глазах у всех слишком опасно. — Какого это, проиграть? — он шепчет слова на ухо, а коленки подгибаются, как в идиотских фильмах, где все обязательно должно закончиться сладким фальшивым финалом, но вот только ей, сломанной на тысячи мелких осколков еще при рождении, достаётся не принц на вороном коне, а лишь маньяк, который просто поиграл ее чувствами. Ей бы вспороть ему глотку, чтобы напиться кровью проигравшего, но сейчас она загнана в угол. Не он. Это чертовски бесит, и Аддамс обещает себе, что обязательно убьёт при следующей встрече этого наглого зазнавшегося мальчишку, из-за которого она на долю секунды почувствовала себя слабой и ничтожной. А он, улыбаясь, уходит. Один:ноль, Аддамс. И ты снова позади.

***

Галпин наблюдает из тени. Она чувствует спиной взгляд его безумных глаз. Почему-то на языке вкус прогорклого кофе, который готовил засранец, когда ей казалось, что именно ему можно доверять. Чувствуя, как железные цепи раздирают нежную кожу на запястьях, она готова сломать руки, лишь бы скрыться из помещения, которое пропахло его парфюмом. От этого липкого запаха хочется выблевать лёгкие и станцевать на них танец смерти. Но сегодня не она пытает, она ошиблась, просчиталась с выбором людей, и вот — она в кандалах, ждёт, пока верной собаченке отдадут приказ ее растерзать. — Ты сегодня неразговорчива, — она слышит, как он передвигается. Ей бы плюнуть ему жёлчью в лицо, но в горле пересохло. Она молчит и ненавидит себя за это. Тайлер подходит ближе и бережно касается пальцами раны на лбу, размазывая по бледному, выцветшему лицу кровь. Он заворожено наблюдает, как карие глаза становятся чёрными, словно эспрессо, переполненные ненавистью к нему. Он упивается этим. Но в глубине, почти у самого зрачка, юноша замечает страх. Такой же первородный и завораживающий, как и у других жертв. Его пальцы медленно проводят по шее, сжимая ее практически до хруста. Ему бы взять шокер и отыграться, но он не хочет быстрого возмездия. Его кровавое нутро желает медленной расплаты. Он хочет Аддамс рвать по кусочкам, пока на багровой плоти не останется и живого бледного места. Тайлер слышит хрипы и ослабляет хватку. — Между нами все могло быть по-другому, — скорее для себя отмечает парень, не надеясь на ответ. Уэнсдей не сдалась, она бережёт силы для финальной схватки, ведь наивная птичка, возомнившая себя вороном, все еще верит, что сможет его обыграть. Но пока она играла с ним в шахматы, он точил ножи, чтобы воткнуть их в сердце и прокрутить по часовой стрелке во время ее последнего хода королевой. — Не строй надежд, мне всегда просто было выгодно иметь с тобой дело. Только и всего, — выплёвывает жёлчь прямо в лицо, а он хочет больше. Ему хочется сломать не только ее тело, но и чёрную душу, но еще больше он мечтает о том, чтобы она была полностью его. Чтобы не было Ксавьера с его добрыми глазами, которые смотрят каждый раз с нежностью. Ему хотелось вырвать их еще на балу, но подставить и засадить в тюрьму идиота с пунктиком на фальшивое геройство оказалось куда заманчивее. Он хочет посадить птичку в клетку со стальными прутьями и не спускать с цепи, наблюдая как из тела ускользают последние всполохи жизни. Он хочет ее всю, но не может. Чертов приказ полоумной цветочницы не дает ему ослушаться, и он отступает в липкую темноту, пропахшую ядами и кровью. Он ненавидит себя за то, что украл из комнаты Ксавьера черно-белый рисунок. Она презирает себя за то, что чувствуя чёртову слабость и приближение смерти, вспоминает милое, слащавое и фальшивое свидание в этом же склепе. Он цепляется голыми руками за дерево, сдирая тонкую кожу в мясо, лишь бы не слышать приказ о том, что ее надо вновь убить. Она, вытаскивая нож из раны, делает глубокий вдох, кривясь от запаха предательства, смешанного с хвоей и жжёными кофейными зёрнами. Месть подождёт, главное — выжить. Два:ноль, Аддамс. Ты вновь повержена, но бой еще не окончен.

***

— Ты как таракан, который никак не сдохнет, — ему приятно, что она жива. В его смольной душе, все еще горит безумный огонёк надежды, что она не ненавидит его. Галпин делает шаг навстречу и слышит, как на несколько секунд девушка перестаёт дышать. Он усмехается и хватает ее за лацканы пиджака. Школьная форма Невермора никогда ему не нравилась, в отличие от того готического платья на балу, когда до сообщения он думал, что они смогут со всем справится. Он, как наивный идиот, верящий в чудо, тогда практически рассказал ей свой страшный секрет и готов был на коленях просить прощения за убийства. Галпин хотел молиться Богу, дьяволу, кому угодно, лишь бы девушка не оттолкнула его, но ледяные глаза Мэрилин осадили благородный порыв. Тем же вечером, в прожженной до основания пещере, он чувствовал на себе один из ядов. Он не убивал, но вытравливал все человеческое, что еще в нем осталось, видя перед собой безумные глаза преподавательницы. Он молил ее о противоядии, пока она глумливо высмеивала чувства к Уэнсдей, втаптывая осколки сердца в грязь красным каблуком. — Мы здесь не комплиментами обмениваться пришли, — ее тело напряжено, словно в любой момент она готова нанести удар. Но медлит, хоть и составила все пазлы в правильную картинку. Доли секунды хватает, чтобы механизм превращения в монстра сработал, в нем давно сломили человека, воспитав правильную собачонку для убийств. Его душе уже давно заготовлен в аду персональный котёл, где звенящую пустоту будет наполнять лишь скрежет зубов собственных паршивых демонов, но он готов на эту сделку с Дьяволом. Упиваться остаток жизни смертью Аддамс — достойная плата за проклятье. Два:один, Адамс. Сегодня волчица спасла твою жалкую жизнь, но игра в салочки еще не окончена. *** Она ищет его, а он прячется, оставляя подсказки, путая еще сильнее. Стоит за ее спиной, пока она вглядывается в пустоту, чтобы убить его стальным клинком. Ему нравилось в детстве играть в догонялки, но сбегать от Аддамс становится утомительно. Она, словно слепой котёнок, пытается поймать его хвост, но постоянно ловит лишь свой. Но предстать перед ней снова — страшно. Они два безумца, которые вальсируют на острие кровавого клинка, ожидая пока другой оступится и упадёт, чтобы словить у самой бездны и начать догонять вновь. — Соскучилась по мне? — слышит она хриплый голос на той стороне трубки, стараясь понять, почему не бьющееся сердце решило совершить кульбит. Ей противно от самой себя настолько, что она хочет выпустить себе всю кровь, в которой давно мерзкий яд чувств, выжигающий внутренности. — Ни капли, кто ты? — она тянет время, чтобы потом было проще отследить номер телефона, хотя уверена, Что Галпин сменит его, стоит лишь ей выйти на нужный след. — Я слышу твоё дыхание, Аддамс, и все еще жду, когда ты исполнишь свое обещание о реванше, — он глумится над ней, пока нервно расхаживает по комнате, от скуки кидая дротики в фотографию отца. — Я тебя убью, — практически шепчет девушка, злобно сбрасывая звонок. Ей хотелось оставить последнее слово за собой. Однако писк сообщения не позволяет ей даже на секунду насладиться ложной победой. «Не сомневаюсь.» И новенький телефон вместе с выстроенным самообладанием летит к черту. Колесо Сансары вновь сделало оборот, и в этот раз Уэнсдей Аддамс выиграет пари у смерти, отправив единственную и последнюю симпатию в преисподнюю.