***
Министерство Магии встретило привычным рабочим гулом, работники создавали мельтешащую раздражающую суету, снуя взад-вперёд с разноцветными папками наперевес. Он немного переживал, оставив Драко в особняке и предоставив самому себе, но времени было катастрофически мало, чтобы предпринять хоть что-то по спасению семейства Уизли. Главный Аврор бесцеремонно ввалился в кабинет Министра, заставив Бруствера сильно удивиться его выходке. Не рассыпаясь в бесполезных приветствиях, Гарри четко обрисовал ситуацию, происходящую в альтернативной вселенной, не забыв упомянуть поступок двойника Кингсли, и тоном, не требующим возражений, потребовал содействия в перемещении Уизли с помощью имеющихся министерских Маховиков реальности. — Но, Гарри, твои требования нереальны, — деликатно возразил Бруствер, сидя в кожаном роскошном кресле за таким же пафосным письменным столом, казалось, что буквально каждые полгода мебель Министра становится все богаче и претенциознее. — Я не решаю такие вопросы единолично, нужно подключать Совет Старейшин, и если они сочтут, что не будет магических откатов и последствий, то могут выделить тебе несколько артефактов. — Кинг, в той вселенной твой двойник съебался всей семьей, прихватив все Маховики Министерства. Может, хоть ты исправишь ситуацию? Неужели ты не чувствуешь вину за альтернативного себя, — Гарри начинал злиться, его кулаки сжимались так, что на ладонях появились отпечатки ногтей. — Гарри, ты должен понимать разницу между людьми параллельных вселенных. Разве ты в ответе за поступки, что совершил твой двойник? — интонации Бруствера были интонациями психотерапевта, который разговаривает со своим самым проблемным пациентом. — Да, я считаю, что виноват. Потому, что это тоже я. Значит, эти черты присутствуют во мне. И я не боюсь встретиться лицом к лицу со своим двойником. — Гарри, я ведь предупреждал тебя, что не стоит взаимодействовать с другим Поттером. Видишь, ты уже требуешь невозможного от меня, увидев свой другой выбор. Оставь уже эту вселенную в покое. Единственной моей ошибкой было вообще отправлять тебя туда. Спасти вселенную невозможно, — модуляции в голосе Бруствера стали более жёсткими и властными, этот человек, определенно, умел манипулировать людьми. Однако, Гарри больше не поддавался ни на чьи манипуляции и увещевания. — Ты же знаешь, что я пойду на всё, чтобы достать эти чертовы Маховики, — Гарри упёрся ладонями в стол Министра, угрожающе нависнув над ним, исходящие от него волны магии заставили задребезжать стекла в окнах кабинета. — Я могу их попросту выкрасть, — он выжидающе смотрел на Кингсли, гадая его следующий ход. Что-то в смуглом лице Кингсли дрогнуло, и он опустил взгляд. — Ладно, твоя взяла. Но всё, что я могу сделать — ускорить подачу прошения в Совет и немного надавить на них принять нужное решение. Но без их подписей я не могу отдать тебе артефакты. — Хорошо, — Гарри отошёл на безопасное от Министра расстояние, и тот незаметно выдохнул. — Я надеюсь, это не займёт много времени. Выйдя из здания Министерства, Гарри плотнее закутался в свою алую мантию, спасаясь от ветра, который гонял клубы пыли вперемешку с мелким гравием вдоль дороги и стискивал дыхательные пути. Руки дрожали от желания закурить и безысходности, накрывающей с головой. Он достал сигарету, поджигая одним чётким движением руки, и с наслаждением втянул в лёгкие горько-терпкую отраву. Так, подгоняемый ветром и собственными мыслями, Гарри добрался до Аврората, где стоило всё обсудить с его настоящими друзьями. Он так привык к альтернативным Рону и Гермионе, которые приняли его чувства к Драко, не удивляясь, по большей части, из-за одержимости другого Поттера. В его реальности же Рон и Гермиона даже не подозревали, что Гарри влюбился в двойника их Малфоя, притащил его сюда сквозь измерения и изменил с ним сестре Рона, подруге Гермионы и своей невесте — Джинни. И это самое ужасное во всей истории. Гарри стоял у парадного входа Аврората и не решался зайти внутрь; уже наступило обеденное время, люди пробегали мимо него, иногда случайно задевая и бросая косые взгляды на хмурого Главного Аврора, а он докуривал уже третью по счету сигарету и злился на самого себя. Его злость достигла своего пика, когда в поле зрения попала ненавистная горгулья, издевательски подмигивающая ему, и, словно кричащая, что Гарри нужно закидать камнями или, может, помидорами. Не выдержав обвинений от уродливого исторического и культурного наследия, ничем не удерживаемая стихийная магия мощным потоком ударила по наглой морде чудовища и разнесла на куски статую, испугав до икоты сотрудников и проходящих мимо случайных людей. Они бросились врассыпную, что-то громко крича и оглядываясь на Гарри, который мрачным исполином возвышался среди пыли и обломков — того, что осталось от горгульи. Выплеснув собственное бессилие, вылившееся в ярость, Гарри с громким хлопком аппарировал, не решившись войти и расставить все точки над i.***
Драко обнаружился на заднем дворе особняка, где расположился сад, не идущий ни в какое сравнение с тем, что остался в альтернативной реальности. Он грустно взирал на поникшие скудные головки цветков и тревожно вглядывался в заросли физалиса, которые ярким несуразным пятном бросались в глаза. Шорох чьих-то твёрдых шагов заставил его резко обернуться, но завидев Гарри, на лице появилась лёгкая улыбка, смягчившая острые черты. — Я думал, тебя сожрали дракклы, — беззлобно сказал он, дёрнувшись навстречу в неясном порыве, но остановившись на половине пути. — Я тоже скучал, — Гарри приблизился к Драко и заключил в объятия, уткнувшись носом куда-то в шею и с наслаждением вдохнув, ставший родным, хвойный запах. Он потерся носом о нежную кожу, вмиг покрывшуюся мурашками от лёгкого касания, но Драко вывернулся ужом из его рук, и уставился куда-то в сторону, не поднимая глаз на него. Гарри сразу всё понял: момент, о котором он старался не думать весь день — неотвратимо настал. Нужно объясниться с Джинни. — Почему твой сад здесь неухожен? Ты же в силах сотворить поистине райское место? — Драко неожиданно вырвал Гарри из невесёлых мыслей. — Не знаю, — он пожал плечами. — Я не думал, что сад кому-то здесь важен. — Может, попробуешь снова? Гарри неуверенно кивнул и попытался вновь сконцентрироваться на своей магии, он чувствовал её покалывание на кончиках пальцев и движение по энергетическим каналам, но… почему-то ничего не происходило. Тогда он попытался призвать все счастливые воспоминания: представил прошлую ночь с Драко, вспомнил то самое ощущение бесконечного восторга, безмерного счастья от того, как они касались, ласкали, вкушали друг друга… Но этого снова было недостаточно для сотворения даже самого маленького чуда. Магия Поттера, казалось, словно заперта внутри, или ее не хватало на созидание. — Я не могу, Драко, — растерянно пробормотал Гарри. — У меня ничего не выходит, — он смотрел на Драко, будто тот знал ответ. Но он не знал. — Наверное, ты устал, — предположил Драко. — Слишком много навалилось на тебя в последнее время. Пойдём в дом, — он потянул Гарри за руку, уводя за собой в замок и не давая задержаться здесь. Только переступив порог особняка, Гарри сразу понял, что Джинни дома — ее уличная мантия висела на крючке у входной двери, старенькая, но любимая метла сиротливо ютилась в углу, натертая пахучей полиролью, когда-то белые, а сейчас запачканные свежей землей кроссовки неаккуратно валялись у порога, словно их хозяйка спешила скорее в душ. Гарри знал, что так оно и было — Джинни вернулась со своей очередной любительской тренировки по квиддичу, сейчас она примет душ, завернет пахнущие мёдом и корицей пушистые волосы в полотенце, наденет удобные футболку и шорты и будет готовить ужин. Гарри знал всё до единой мелочи о своей невесте; знал о том, каким жестом она откидывает непослушные пряди волос, когда разговаривает; знал, сколько веснушек на ее лице и какой они формы; знал, в какой последовательности она движется за продуктами по кухне, когда готовит еду; знал, что после ужина она очистит кроссовки с помощью бытовой магии; знал, что выделит вечером часок на прочтение какой-нибудь лёгкой книги; знал, как она улыбается уголками губ, если сделать ей комплимент. А ещё он знал, что Джинни никогда не простит его. С тяжёлым сердцем и ногами, к которым будто привязали камни, Гарри зашел на кухню, где, как он и думал, хозяйничала Джинни в чёрной футболке и коротеньких чёрных шортах, открывших взору крепкие стройные бёдра. Она ловко мешала лопаточкой фарш из мяса, обжаривая его на сковороде с протертыми томатами — для своей любимой пасты. Все её действия были до боли привычными, домашними и, раньше казались, родными; Гарри одно мгновение даже усомнился, что готов променять почти сложившиеся семейные отношения на что-то более экзотичное, непознанное и совершенно нестабильное. Кажется, Драко почувствовал его неуверенность: он отступил чуть назад, на лице промелькнула непонятная эмоция, тут же скрывшаяся за ледяной непроницаемой маской. Гарри вспомнил их откровенность этой ночью, всё то, что они шептали друг другу в порыве страсти, как прекрасен был Драко и то, как он умеет улыбаться, не прячась за масками. Нет, Гарри не смог бы отказаться от этого, как бы ни было сложно построить отношения с Драко Малфоем, мужем его двойника. Что бы ни ждало их впереди — он не оставит Драко, даже если придётся отказаться от мечты о большой семье. Гарри решительно направился к своей невесте. Джинни, заслышав его шаги, оглянулась через плечо, искренне улыбнувшись ему, и убавила огонь на плите. — Гарри, ты вернулся! — она подбежала к нему и, обняв, поцеловала в его жесткие губы, и когда он не ответил на поцелуй, отстранилась и недоуменно нахмурилась. Затем выражение лица Джинни сменилось на испуганное. — Что-то случилось? — в его почему-то холодных к ней, напоминающих зелёные стекляшки, глазах Джинни искала ответы. — Не пугай меня, Гарри, — взмолилась она и вдруг заметила стоявшего неподалёку Малфоя. — Это Малфой?! — Привет, Джин, — Гарри с трудом ворочал языком, сердце ухало в груди умирающим филином. — Да, то есть нет. Случилось, но, наверное, не то, что ты подумала. Все живы, — поспешил он сказать. — Объяснишь? И что все-таки тут забыл Малфой? Драко сверлил стальными глазами невесту Гарри, но хранил молчание, предоставив Гарри инициативу. — Да. Нам нужно серьёзно поговорить. Давай пойдём в комнату, — Гарри неуверенно оглянулся на Драко, но тот утвердительно кивнул и сделал вид, что изучает картину с красными маками неизвестного художника, висящую на стене. —Минуту, — Джинни выключила огонь на плите и накрыла крышкой сковородку. — Пойдём. С похолодевшими руками и учащенным пульсом Гарри поднялся в комнату, которую они делили с Джинни. В ней все оставалось по-прежнему — милые безделушки и сувениры, кучно заполняющие книжную полку над камином, одинокий подаренный кактус, ухающая сова-будильник, показывающая 17.10. Вечерело. Лучи по-летнему жаркого солнца постепенно перестали быть палящими и ощущались тёплыми, окутывающими подобно плотному одеялу. Джинни села на кровать и вопросительно посмотрела на Гарри. — Так о чем ты хотел серьезно поговорить? Гарри откинул мантию, чтобы не помять, и сел напротив девушки. Он с минуту молчал, подбирая слова, которые никак не хотели складываться в нужные предложения, сжимал кулаки и тер шрам в своём нервном напряжении. Джинни терпеливо молчала, ожидая его рассказа. Наконец Гарри собрался с духом и выпалил: — Нам нужно расстаться. По светлому лицу Джинни пробежала тень, руки зацепили ткань покрывала на кровати и судорожно сжали, она помотала головой, будто хотела отогнать хлесткие слова, как надоевших мух. — Почему? Что произошло в твоей командировке? — она еле выдавливала из себя звуки, сглатывая горький комок в горле. — Я… понимаешь… я встретил другого человека, — Гарри фразы тоже давались тяжело, ему казалось, что каждой буквой своих слов он наносил убийственные удары по Джинни, настолько исказилось ее лицо. — Я не понимаю… Давно? Когда? Где? В командировке? — Джинни не хотела верить в то, что сказано, словно переспросив, она больше не услышит горькую правду. — Я думаю, давно. Просто не осознавал этого, — вот так просто Гарри признался самому себе, что Драко ему стал небезразличен не после проведённой совместной ночи, а гораздо, гораздо раньше. Однако, его влюбленность была счастьем отнюдь не для Джинни. Для неё она стала концом их отношений. Отношений, которые должны были закончиться свадьбой, но теперь этого не произойдёт никогда. Никогда больше не будет Гарри и Джинни, никогда не родятся трое детей, которых бы они провожали в Хогвартс, никогда они не состарятся вместе… Никогда. Потому что Гарри Поттер больше не любил Джинни Уизли. И, видимо, потому что он её не любил, совесть решила поднять свою хитрую голову: — И я изменил тебе. Пожалуйста, прости меня, если сможешь. Но Джинни не смогла. По крайней мере, не сейчас. Недостаточно сказать «прости», чтобы тебя простили. Гарри понимал это, но ничего не мог сделать, слова сами вырвались из его уст, и их нельзя было забрать назад. — Уйди, — Джинни пыталась сохранить лицо бесстрастным, но душа ее была разорвана в жалкие клочья унизительными словами, а сердце растоптано грубыми аврорскими ботинками. — Я соберу вещи и покину этот дом. Гарри беспомощно встал, пытаясь сказать ещё что-то, но Джинни, вскинув руки, дала понять, что ничего больше не желает слышать. Он молча вышел за дверь, которая громко захлопнулась за ним, словно отрезая его от прошлого окончательно и бесповоротно. Стук закрывающейся двери, поставил жирную точку в грустной истории про Гарри и Джинни, которым не суждено быть вместе. Джинни ушла, больше ни о чем не спрашивая и ни в чем не обвиняя. Она ушла молча и незаметно. Гарри поздно вбежал в их спальню и не обнаружил ни единой безделушки, принадлежавшей бывшей невесте. Исчез кактус, исчезли фотографии, исчезли вещи. И только осиротелая сова-будильник на столе, подаренная когда-то Гарри, валяющаяся сейчас с оторванной головой, бессмысленно пялилась мёртвыми желтыми глазами в пустую стену, безмолвно обвиняя его в ставшем мертвом куске души Джинни Уизли.