***
Алексей презирает глупых людей. Без интелекта нельзя добиться высокой цели. Нельзя шутить, будучи не начитаным. Нельзя обольщать людей, особенно женщин, что бы извлечь потом из этого выгоду. Нельзя вести за собой людей, которые с восторгом смотрят на тебя, пока ты совершаешь разумные поступки и говорит умные вещи. Нельзя обратить на себя внимание без багажа полезных знаний и мыслей в голове. Это он знал и в средней школе, и в старшей школе, и продолжает жить с этим в институте. Без этого всего Лёша уже не представляет жизнь, а глупые люди, когда вторгаются в идеальную систему Воробьёва — рушат её. Таких он выслеживает как коршун, а когда цель обнаружена — истребляет ее, направляя других людей избавиться от мешающего элемента. Алексей привык ходить по головам, холодно и жестоко уничтожая препятствующих людей изнутри. До глупого человека не дойдёт, какая опасность грозит ему и не подчинится, поэтому их нужно убирать с дороги заранее, что бы потом этот мусор не решался и не пришлось с ним разбираться. На это у него нет времени. У него свой план, с которым он планирует выбиться в высшее общество, в видных людей, тогда ему не нужно будет стараться каждый раз обольщать, подчинять и обращать на себя внимание: это всё уже у него будет и ему останется только продолжать заниматься любимым делом, наслаждаясь вниманием, которое достаётся уже без особого труда. План идеален и всё его пункты Лёша выполняет с блеском. Особенно пункт с расчищением дороги от безмозглых личностей. Однако среди всего этого сора есть одна очень противная соринка, которая не даёт покоя Воробьёву и не даёт пройти дальше. Вячеслав был невероятно глуп и раздражителен для Леши. От него Воробьёв старался избавиться ещё на первом курсе, стараясь отгородить себя от его компании и даже встреч с ним. Но он оказался не просто глупым, но и твердолобым, потому что каждый раз, когда его посылали, откровенно угрожали и проклинали, лишь бы отвязался, он возвращался вновь, растягивая губы в широкой, и абсолютно не очаровательной улыбкой. О, как сильно Алексея бесила эта улыбка… Бесило то, как Макаров старается втереться к нему в доверие, болтая о всякой ерунде: о музыке, о шоу на ТВ, о каких-то дурацких мероприятиях на площади в честь нового года и так далее. Но больше всего бесило то, что этот человек, у которого вместо мозгов, вероятно, солома и опилки, умудрялся получать внимания больше, чем Воробьёв. Чем их так цепляла эта дурацкая улыбка? Эти глупые, по-настоящему детские шутки, не имеющие в себе никакой смысловой нагрузки? Эти его танцульки и песни на каждом мероприятии? Лёша скрипел зубами каждый раз, когда видел рядом с ним толпу девчонок, которые вместо того, что бы проводить время в компании главного сердцееда института, хихикали над его глупыми кривляниями, а он снова широко улыбался. «У него просто есть сердце, а у тебя острый ум. Он не лучше, он просто цепляет не тем, что есть у тебя» — пояснила ему как то одна из его уже бывших, когда Лешка спросил у неё, чем Макаров может быть лучше него. Пф, подумаешь, сердце… Оно может обманывать. Оно даёт сбои и не даёт думать. Оно не к чему, когда есть цель, когда есть план. Серце любит мешать планам, любит ныть и любит любить, когда это не надо. Любит дарить невероятное чувство счастья, а потом ранить глубокими порезами, когда объект, который дарил счастье, уходит к сопернику в белом пушистом свитере, оставляя после себя лишь память о шлейфе леопардового платья. Лёша давно закрыл на него уши, практически отказался от него, отдавая предпочтение прокачке мозгов. Это лучше, это надёжнее… Без сердца проще. Благодаря разуму он не поддаётся более девичьим хлопаньем ресниц, их парфюму, не заводит друзей, от чего его не могут предать, держит вокруг себя лишь полезных людей, и предаёт их первым, что бы сердце не дай бог не проснулось от предательства. Он не подчиняется колдовству очарования Макаровской улыбки, не смотрит на его показушные танцульки на сцене и не засматривается на его подвижные и пластичные части тела. Особенно он воротит взгляд он особенно подвижных бёдер и пятой точки,***
В институте становится пусто. Большинство кабинетов закрыты, на этажах, кроме первого, уже не горит свет. Единицы преподавателей и студентов ещё остались в здании: кто-то до последнего тренируется в спортзале, кто то заполняет зачетки, кто-то остался репетировать номера, кто-то дежурит, а кто-то поджидает объект своего обожания раздражения в пустом коридоре на втором этаже. Слава, насвистывая зависшую в голове песню, закрывал аудиторию. Звиня ключами, он на последок зашёл в туалет, что бы после спокойно покинуть институт. Тёмная тень шмыгнула за ним в уборную, ловко и тихо закрыв дверь на замок. Макаров стоял в кабинке, всё ещё насвистывая дурацкую песню, которая бесить чала уже даже его самого — Вот ведь зараза, прилипла! — весело хохотнул он, считая, что один. Эта мысль быстро рассеялось, когда, выйдя из кабинки он столкнулся с хищным взглядом Воробьёва, который, опираясь на раковины, сложил руки на груди и внимательно следил взглядом Вячеслава, которой к такой встречи был не готов — Ох ты ж! -… Ха-ха, ты напугал меня, приятель! — на лице моментально появилась улыбка, ослепляя белоснежными зубами бедного Лешу — Я это, руки помою? — Макаров кивнул на раковину, и Воробьёв, поняв намёк, сделал шаг вбок, не сводя со своей «жертвы» охотничий взгляд. Леша позволил Макарову спокойно вымыть руки, не нарушая ни процедуры, ни его уже знатно надоевший свист. Он ждал. Как хищник ждал. Стоило Славе выключить кран и отряхнуть руки от сырости, Воробьёв дернулся с места, оттолкнул парня к дверце кабинки и прижал его к ровной поверхности. Свист и улыбка моментально исчезли, сменившись на удивлённое оханье и ошарашенный взгляд. Ох, какое удовольствие начал получать Алексей, видя, как его действия заставили карие глаза бегать в ужасе по его лицу, а он не выдавал своих намерений ни одной мышцей лица, что вводило в заблуждение ещё больше. — Знаешь, Вячеслав, — начал после удушающе долгой тишины Лешка — Меня всё интересует одна мысль: ты действительно на столько глуп, что бы не понимать, что ты мне мешаешься, или ты намеренно раздражаешь меня? Макаров не осмеливался издать какой либо звук, ибо сознание всё ещё подгружалось. Он видел в глазах Воробьёва чувство превосходство, видел высокомерие в его глазах, а ещё… Увидев это самое «ещё», Слава как то постепенно расслабился и расплылся в улыбке. От приподнятых в улыбке скул у Леши подкосились на секунду коленки, а в голове зародились сомнения и опасения. От чего такая реакция на зажимающего тебя в толчке парня?.. — Правда? Я раздражаю тебя? — актерски искренно удивился Макаров, не стирая с лица чарующей улыбки, от чего Воробьёв напрягся ещё больше — Чем же? Лёше показалось, или рост Макаровской улыбки как-то зависит от падающей уверенности Алексея?.. — Чт-… Нет, ты издеваешься надо мной, — с какой то истеричной ухмылкой. Слава хмыкнул, это не могло ускользнуть от внимания Лешки — У тебя что, действительно в голове одна солома и мне придётся зачитывать тебе весь список? — на агрессивный вопрос он получил лишь невинный кивок. Говорить в миг стало в сто раз труднее, а сказать хотелось очень много. Прочистив горло от нечленораздельных возмущенных звуков, Лёша наконец продолжил — Ты вечно трешься возле меня, когда я уже разными способами намекал и даже прямым текстом говорил, что ты мне не интересен; Ты собираешь вокруг себя девок, которые мне нужны для особо важных дел и заданий; Ты задолбал меня своими неуместными, детскими и откровенно глупыми шутками; Меня раздражает то, как тебя везде много и везде ты продолжаешь продвигать свой детсадовский юморок; Меня раздражает твоя глупость, твоя наивность, инфантильность! О-о-о, я могу вечно продолжать! — он раздражённо улыбнулся, сверкая опасными солёными глазами — Так продолжай, — легко и непринуждённо ответил моментально Макаров, на что в ответ не получил ничего. Только тишину Голова опустела, и вместе тонны предъяв там осталось только пустое высушенное поле, по которому со свистом гулял ветер. В тот самый момент когда Воробьёв хотел продолжить — его заклинило, и больше ни одного звука он издать не смог. Подавился возмущением и шоком. А ещё неописуемым, душным смущением, от которого даже сглотнуть слюну не получалось. По костям в пальцы пробралась дрожь. Лёша начал чувствовать себя до недопустимого… глупо. Это так иронично и так постыдно, чувствовать это противное чувство перед тем, кого сам считаешь глупым. Но самая большая проблема, на удивление для Воробьёва, оказалось даже не это. Ему не хотелось, что бы Слава видел его таким. Но ни одной жвалкой, извилиной, жалкой мышцей лица он не смог пошевелить, так и застыв с озадаченным и при этом возмущённым выражением лица. Из некого подобия транса Лёшу вывело тихие смешки Макарова. Ему хватало наглости в таком положении ещё и смеяться над парнем! Это помогло Алексею вернуться в реальный мир и вернуть контроль над мышцами лица — Что тебя так рассмешило, пустоголовый? — прошипел зеленоглазый, сверля в Славке дырку — Ты бы себя видел… Обернись, посмотри, тебе понравится, — посмеиваясь говорил беззлобно Макаров — Цх… Смеяться надо мной смел?.. — тихо сквозь зубы процедил Лёша, но всё же решил ради интереса обернуться на зеркало, висящее за его спиной — Ну и что ты там такого смешного наше-… — но увиденное не дало ему договорить Молодое, юношеское, красивое лицо парня залило густой ярко-красной краской. Ядовитые глаза казались не опасными или безумными, как думалось и представлялось Воробьеву, а беспомощными, смущеными и, что пугало его больше всего, живыми. От собственной ничтожности и слабости хотелось плакать. Хотелось вырвать из грудной клетки сердце, что бы не поддаваться на его уловки, что бы всегда лишь думать, а не отдаваться в плен этому органу. Воздуха стало категорически не хватать, от того дыхания стало более шумным и горячим, в жалких попытках получить драгоценный кислород. Как же хотелось провалиться сквозь землю от позора… Макаров не должен чувствовать превосходство над ним. Не должен рассказать всем, что Алексей Воробьёв расклеился перед ним и остолбенел. Надо придумать как заставить его молчать. Что бы он даже рот не посмел открыть. Нужно придумать как можно скорее, пока… — Хей, — мягкий голос вдруг послышался со стороны дверцы кабинки — Тебя это так не нравится? Ты очень очаровательный, когда краснеешь, — продолжает совершенно искренне и невинно говорить Слава, ободряюще улыбаясь Лешке в зеркало. Последний едва смог отвернуться обратно к прижатому, уставившись в его глаза — Жаль ты не видишь себя со стороны. Ты такой забавный, когда пытаешься не смотреть в мою сторону! — он весело беззлобно усмехнулся, продолжая держать зрительный контакт с сокурсником. Каким то чудом у Воробьёва наконец разблокировалась функция говорить — С чего ты взял что я «пытаюсь на тебя не смотреть»? — во рту пересохло, голос немного осел, но Лёша всё ещё умудрялся сохранять оставшиеся капли достоинства — Мне ты абсолютно не нужен. Ты только мешаешь мне. Но вдруг Макаров лишь больше расплылся в улыбке, а щеки, от чего то, тоже приобрели розоватый оттенок. — Хочешь — я могу доказать, что ты не такой бессердечный и хладнокровный, каким пытаешься казаться, — в Макаровских глазах сверкнул азарт и игривость, что передалось и Воробьеву — Ну попробуй, — с вызовом согласился Лёша, заинтересовано наблюдая за действиями Макарова, но никак не ожидал результата. Слава хмыкает, поднимает руки, обхватывает лицо Воробьёва ладонями и, пока тот даже не успел среагировать, с жаром подаётся вперёд, захватывая его губы в плен своих губ. Весь разум покинул голову Воробьёва в этот момент. Ни одной здравой мысли не рождалось, он просто не соображал, пока его жарко целовал другой парень. Ему, наверное, нужно было врезать ему или оттолкнуть… Но восставшие из пепла сердце считало иначе. Через несколько долгих мучительных секунд, когда Слава, уже разочарованно хотел отстраниться, Лешка с грохотом бедной дверки прижал его к ней сильнее, обезумевши жадно проникая языком в ротовую полость Славки. Руки сами спустились на шикарные бёдра танцора, больно сжимая их, мацая при этом и ягодицы тоже. Макарову оставалось только тихо постанывать и сминать одежду на спине Воробьёва, пока тот рыча продолжал мучить его бёдра и рот. Они как звери вцепились друг в друга, грохоча дверцей и бесстыдно и пошло звуча в мокром поцелуе. Но в какой-то момент им всё же пришлось остановиться, когда на этаже послышались звуки. Охранник проверял кабинеты. Оторвавшись друг от друга они оба уставились на дверь, прислушиваясь к звукам за ней. Парни так и замерли, вцепившись друг в друга, вспотевшие, красные и до сумасшедшего горячие. И всё же они смогли с облегчением выдохнуть и расслабиться, когда на этаже снова стало тихо. От этого пережитого адреналина оба стили тихо посмеиваться, на автомате обнимая друг друга крепче. Лёша сдался, положив подбородок на плечо Славы, благо разница в росте была не существенной, ибо оба были дылдами — Нам стоит уйти поскорее, — выдохнул Макаров, поглаживая смятую ткань рубашки Воробьёва — Но всё-таки признай, что ты не такой уж и бесчувственный, — он усмехнулся — Заткнись, — шикнул он сжав парня в объятиях сильнее, на что лишь снова получил тихий смех — Давай не здесь и не сейчас… — Пх, как скажешь. — Поехали ко мне… — Что? — глаза Славы расширились от удивления — Глухой? Поехали ко мне. Тым, ну, это… Продолжим, — его голос стал тише, а смешки Славы громче — Надо же, какие предложения! — посмеивался он — Ну не зна-аю, мне надо поду-у-умать, я не така-а-ая~ — он намерено протягивал гласные, имитируя женский голос, но Лёша шутку не оценил — Ты едешь со мной или нет? — уже куда реще и грубее переспросил Воробьёв, всё ещё красный как рак И вот что ещё нужно было ответить Славе? Леша явно намекал на продолжение с последующей горячей ночью. Чего скрывать? Они оба этого хотели. Так зачем сопротивляться? Слава ласково улыбнулся и положил ладонь на взмокшие от пота крашеные волосы студента, массируя кожу головы, а другой рукой продолжал обнимать крепкую спину. — Еду, конечно.