Кто крайний?

В дверях кабинета Этери Тутберидзе столкнулись Глейхенгауз и Дудаков. Глейх выскакивая радостным шагом, так как судя по народной молве был отпущен на волю и ему вернули паспорт, дал пятюню Дуду. — Пост сдал! — Заорал Глейшура, почесав лысину. — Пост принял. — Настороженно заглядывал в будущее Дуд. Лысины у него еще пока не было. «Будет — подумал Даня, — если совсем не сдохнет» — Много там еще? — лениво потянулась Этери на диване, перекладывая чехлы из руки в руку, третьей парой рук попивая чай. Не осуждайте, согласно той же народной молве, это и есть её основные рабочие обязанности. Ах да. Еще поорать матом на детей. Рецепт следующий: берёшь ребенка помельче, орёшь на него матом, и вуаля, готовый Олимпийский чемпион. Причём, чем мельче ребёнок, тем крупнее должен быть мат. Вот Сенечка на соревнованиях уже каскады показывает, очень способный мальчик. — Да есть немного. Из знакомых только Валерка Артюхов. — Чё бля? И чай мгновенно остыл в кружке. — Валерка, говорю, и… — ВАЛЕРКА???????!!!!! Офигела Этери громким командным голосом так, что из-за двери Артюхов, расслышав своё имя, подумал, что его зовут. — Да-да, — игриво заглянул в кабинет старший тренер то ли парников то ли пожарников. Он уже настолько долго на протокольной работе, что никто уже суть не помнит. — Валерка, тебе-то это нахуй надо? — Озадачила его Этери вопросом. — Мы ж с тобой знакомы еще с тех пор, когда динозавры под стол пешком ходили. Я еще Дуда тогда даже не знала. — Вот именно! — упрекнул Валерка Дудакова. — Серёга пролез вне очереди. — Это не я пролез. Не я. Это меня Ксюша протолкнула одним восьмимартовским постом. А я! А я! А я даж ничё такого никогда и не думал! И глазки забегали как обычно игриво, лукаво и масляно. — Ладно ребята, брейк. — сказала устало Этери. — Валер, шел бы ты домой. У тебя там жена носки вяжет. Вообще никогда не думала, что до тебя тоже очередь дойдет. — А Эдик тоже женат! — наябедничал Валерка, думая, что это его спасет. — Кстати, Дуд, а где Эдик? Давно его не видела. Последний раз помню, брал собаку поносить. С тех пор никто не видел ни Эдика, ни собаки. Совпадение? Не думаю. — Да все нормально с Эдиком, — успокоил всех Дудаков, — видишь пунктирный след за окном? — Ну? — Так это Эдик мелкими перебежками пунктиром бегает по твоей жизни. Видел я его утром, он бегал, по широкой дуге на круг заходил. Тренируется, качается парень, в качестве утяжелителей берет твои сумки. К сезону шоу готовится. — А, ну да, как обычно, раз в год и палка стреляет, раз в год и Эдика ко мне прикладывают. Пусть. Тем временем Валерку в дверях сбил запыхавшийся Глейх. Из всех отверстий у него сыпался иорданский песок, а в кармане плескался борщ с салом и галушками. — Я вернулся! — Бодро оповестил присутствующих Даниил Маркович. — Зачем? — изумились хором коллеги. — Я сам не знаю, — растерялся Хрюша. Этери тем временем скрутила его в бараний рог и бросила. Как бумеранг. Подальше. Полетает, опять вернётся. — Можно? — в кабинет пролезла голова Транькова. Тело он, на всякий, оставил в коридоре. Если вдруг Этери в гневе, и будет бить, то только по голове. Всё равно он ею не пользуется, иначе бы не снимал кружочки с застолий со старшими товарищами. — Макс? — Я на чуть-чуть. Только поцеловаться. Много места не займу, беспокойств-хлопот не доставлю. — Не верь ему! — взревел Дудаков. — Он и с Рыжиками так пришел — «много места не займу, беспокойств-хлопот не доставлю», моргнуть не успели, как уже везём их на Олимпиаду. Когда в кабинете стало тихо, Этери снова прилегла. Посмотрела на Дудакова и спросила. — Дуд, ну мы же с тобой жили нормально. — Ну жили, — согласился Дуд. — Никто нас не пейрил… — Чё делал? — Забей. Немодный ты. Фикбук не читаешь. А потом всё пошло по пизде. — Ну… хоть и грубо, но вектор, в общем-то, верный. — Согласился Сережа. Не успели они довести беседу до кульминации, как в коридоре послышалась какая-то тухлая возня. — Кто здесь? Этери выглянула за дверь, но шум тотчас же исчез. — Это Медведева, — пропищало что-то из угла, — пришла с фан-клубом, орала «Жетери-канон», накуролесила, а как увидела, что вы идёте — смылась. — Точно Медведева. — Согласилась Этери, — она такая смелая и несет какую-то хуйню, только когда меня рядом нет. А ты что за кринж? Этери пыталась рассмотреть нечто, которое ей отвечало. — Я не кринж, — надулось нечто, — Я — Крид. — Постой, ты из того фанфика про туктамышевую мышку? — Ага. — обрадовался кринжовый Крид. — Так получается, что в финале мы с тобой тоже? — Этери Георгиевна, — признался криндовый Кринж, — вы там со всеми тоже. И даже с этими, как их, эчпочмаками. — Ахуеть, — возвела Этери очи к небу и не успела выхуеть обратно, как в конце коридора появились с песнями и танцами негры. — А эти, что тоже ко мне? — Да. Из Америки. — Дудаков выглядывал из кабинета вслед за то ли начальницей, то ли кончальницей. Такого они с ней вытворяли в этих самых фанфиках. — Что все? Их много, целая толпа, я столько не осилю. — А кто тебя знает, Этери Георгиевна, какую ты жизнь ведешь по своих Америках? Люди пишут про «много негров». — Блииин. — Да это еще что! Сейчас еще Кириенко подтянется. Этот по заказу синей бабы Родиной. Он временно застрял на парковке, самолет свой паркует, зацепился крылом за американского лётчика. Тот по заказу, вернее, приколу Диши ко Дню Отца. Там еще Плющенко пытался пристроиться на полшишечки, то есть, на полфанфика. Говорит мне и того будет достаточно. Но тут прилетела Голубь Мира Янка, всех обосрала сверху, как подобает голубю, схватила Плюща за яйца и уволокла в гнездо. Этери быстренько закрылась в кабинете изнутри и даже выключила свет, на всякий случай. Как тут сверху раздался голос. — Ну чё? Это был Бог фанфиков. — А чё? — ответила Этери. — Устала? — А как ты думаешь? Иметь такую интенсивную сексуальную жизнь, как на фикбуке, ещё не так заебёшься. — И что будешь делать? — Как обычно, поржу и поеду домой. Дома хорошо, тихо, никого нет, можно одной поваляться в постели, почитать. — Только ты это… — замялся фикбучный Бог, — не рассказывай никому, что ты одна в постели. Ну тут у тебя ж репутация. — Да я уж сколько говорила всем, что сплю одна, всё равно никто не верит. По слухам, в мою постель очередь длиннее, чем в танцах.