Вишня. Галстук

      Очередная ссора между братьями состоялась в подворотне около какого-то убогого, старого, напрочь пропитанного запахом дешёвых спиртных напитков и сигарет клуба. Сами они пахли примерно так же, но ещё в их феромонах читались нотки агрессии, скудной ярости и любви. — Блять, я так устал тебе что-то доказывать, правда... Я люблю тебя, а ты тупо набухался и несёшь сейчас очередную ересь, чтобы специально вывести меня... тебе же ох! как нравится меня злить. Всё бы ничего, но эти слова были абсолютно правдивы. Выводить старшенького- самое великолепное развлечение, которое только можно было придумать. — Вадь, ты только что при всех меня отверг. *Набухался?* подумал Глеб. *Зачем он так сказал, если знает, что это неправда?* Чтобы реально напоить младшего до потери здравого, насколько это вообще возможно в его случае, рассудка, нужно влить в этот закалённый алкоголем организм не меньше, чем три бутылки самых крепких на свете виски и тучу литров коньяка. — Не правда. Глебсон опёрся о стену, достал из старых обшарпанных джинсов почти вусмерть смятую пачку сигарет, которая по ёбаной случайности оказалась даже не его, а Вадькиной- вместо обычных Мальборо, были какие-то вишнёвые сиги. *Интересно, как они там блять вообще оказались?* пронеслось в кудрявой, чутка хмельной голове. На самом деле, этот вопрос к себе был не более, чем риторический, ведь парень понимал, что между ними редко бывают разделения по типу "твоё" "моё". Бо́льшая часть вещей Самойловых была общая. — Я просто не стал продолжать поцелуй, потому что все смотрели... Парировал Вадим. Мелкий повертел в руках и тщательно осмотрел чужую сигаретку и, подумав стоит ли её вообще брать в рот (это ведь всё же не член брата, а его сигарета), с какой-то мельчайшей странноватой опаской ухватил губами фильтр и всё же прикурил эту сомнительную сижку. — Это одно и то же. Язвительно отозвался Глебсон, вдыхая в себя едкий дым. — Глееб... Выхватив изо рта младшего свою сигарету, кареглазый тяжко ей затянулся, после, вернул обратно. — Тогда засоси меня прямо сейчас. Окинув старшего брата насмешливым вопросительным взглядом, парниша напоследок прогрел горло ядовитым вишнёвым дымом и бросил пол сигареты на асфальт, затоптав её своими огромными чудными, по Вадиному мнению, башмачками. — Мы возле клуба. Неодобрительно посмотрев на Глеба, а после с печалью в глазах на раздавленную сижку, он продолжил. — Если кто-то выйдет и увидит нас, то слухов пиздец поползёт. — А будто так они не ползут. Разозлившись рявкнул Глебсон, смешно надув щёчки и скрестив руки на груди. Гадкие, и даже не всегда правдивые слухи на самом деле расползались необъяснимо быстро, жёлтые прессы непрерывно пишут бредовые истории, больше похожие на сказки маленьких девочек, помешанных на всяком дерьме, по типу наркотиков, гомосеков и алкоголя. Ядовитые минуты молчания отравляли, пронзали сердце мелкого насквозь. Ему хотелось услышать от брата хоть что-нибудь... Хотелось, чтобы сейчас старшенький, вопреки своим нотациям, как в сопливых сериалах, просто подошёл, зажал в своих крепких объятиях и горячо поцеловал Глебушку в алые искусанные до крови губы. Ему хотелось кричать... Кричать от обиды, несправедливости, которую так щедро преподнёс Вадим, оттолкнув его тогда в клубе. — Ой всё!.. Будто отпрыгнув от стены, резко дёрнув руками в разные стороны, полукриком выдавил из себя Глебка, скривил обиженную, чутка разъярённую гримасу, и уже явно нацелился бежать от своего возлюбленного родственника куда подальше, но, скорее всего, обратно за барную стойку в этом треклятом клубе. — Глееееб... Ну не начинай! Да, Вадька моментально распознал первые признаки очередной истерики брата. Схватив Глебсона за левое запястье, во избежание его побега, мужчина на пару секунд прикоснулся тяжёлой большой рукой к щеке братца, нежно, аккуратно и плавно проводя по ней мозолистыми, из-за длительной игры на гитаре, пальцами, после, спустив кисть пониже, так же чувственно очертил перста́ми половину талии малыша- от пупка до позвоночника в области поясницы.  — Солнце, ну не могу я тебя прям сейчас здесь поцеловать... Давай дом... — Отпусти. Тихим спокойным голосом перебил Глеб. Но Вадим сделал только ещё один шаг вперёд, навстречу мелкому, чуть сильнее сжал в руке чужое хилое запястье. — Отпусти! Уже на немного повышенном тоне прорычал Глебсон. — Отпусти или я закричу. Секунда язвительной тишины, и на лице Глеба расплылась изощрённая ухмылка. — Или что?) Закроешь мой ротик своими губами? Хохотнув парнишка продолжил. — А может сразу членом? (Глеб) — А может сразу членом? (Вадим) Самойловы переглянулись слегка удивлённым, насмешливым взглядом. Уже не впервой они одновременно говорят одно и то же. — Об одном думаем, малыш. Съехидничал брюнет. — Это тебя не спасёт. В своём непонятно-обидчивом стиле выдал Глебка. Кинув взгляд на всё ещё державшую его запястье руку, он с полной серьёзностью, которую Вадя, кстати, подметил, объявил: — Я сейчас закричу. Подобное глупое, детское "решение" проблем привлекло бы очень много излишнего внимания, которого не хотели ни старший, ни младший Самойловы, но Глебсона это, видимо, не волновало, в отличие от Вадика. Невзирая на невероятную любовь к брату, терпение и без того обиженного, а теперь ещё и разозлённого Глеба иссякло. — ОТПУ...!!! Вадим тотчас закрыл, с силой зажал рот мелкой истерички рукой, резким рывком подтянул за слабенькое запястье к себе, прижав его к своему телу так близко, насколько позволяла обстановка и люди вокруг. — Тшш... Шёпотом на ушко начал Вадя. — Пошли домой, зайчик. Пожааалуйста... Протяжно, будто простанывая, умолял мужчина, постепенно расслабляя ладонь на лице Глебушки. — Прости меня, ну... Дома поговорим. Старший заглянул в чистые, ледяного цвета глаза Глебки. Задумавшись над таким предложением, парнишка молча медленно закивал головой, ведь было ясно, что согласиться ему придётся, другого выбора у него не было. Малыш чётко знал этот душевыедающий взгляд старшего, он означал только одно- "либо ты соглашаешься, либо тебе пиздец". — Ну вот и хорошо, солнце. Тёплая, милая, дружелюбная улыбочка расплылась по его лицу, но эти эмоции, манера речи, совсем не совпадали с тем, что на самом деле требовал от Глеба Вадим.             Окончательно убрав ладонь с лица Глебушки, Вадя взял за руку своего младшего братика, скромно ухмыльнулся и принялся вызывать такси до своего дома. Может Глебсон и был раздражён этой ситуацией, но ему, как и Вадику, очень хотелось скорее остаться наедине со своим любимым братом, чтобы, наконец-то, до безумия возлюбленный мужчина поцеловал его.       Как только подъехало такси, парни моментально запрыгнули в него, и на скорости (Вадим попросил водителя ехать побыстрее) полетели домой. *Он(а) везёт меня домой, о боже мой...* Заиграло в голове Глебки. Он по-идиотски слабо улыбнулся. — И правда, к тебе... Тихим голоском пробормотал Глеб. — Что? Отозвался брюнет, рефлекторно повернув голову в сторону парня. — Ничего, ни-че-го) Улыбаясь, мелкий приблизился к чужому лицу так, что их носы соприкоснулись, и пропел почти в губы Вадика. — В такси везёшь меня домой. Отстраняясь, негромко глуповато хохотал голубоглазка. Орущие песни из машинного радио не позволяли водителю услышать прекрасный хохоток. Этот ласкающий слух, тонкий, прокуренный и пропитый, от чего слегка хрипящий звук его голоса был только для Вади. Так же как и стоны... Нет, не те наигранные, которые Глеб симулирует, когда трахает какую-то бабу или парня, а те, искренние, настоящие, исходящие из самой глубины его тела, вырывающиеся из глотки, резкие и протяжные, громкие и тихие, те самые, которые он издавал просто от страстных, тёплых или нежных прикосновений, которые рвались из нутра во время секса, поцелуев, крепких объятий с любимым человеком- с Вадей. — Пхах, дурачок. Вадик мило искренне улыбнулся, потрепав Глебсона по кудрявой голове.       Дорога домой была недолгой, но всё же немного мучительной для разгорячённых мужчин. Желание слиться в жарких поцелуях, раствориться друг в друге, било в их чутка пьяные головы. Доехав до дома, парни чуть ли не пулей вылетели из такси и, крепко взявшись за руки, как маленькие девчушки, так же быстро полетели в квартиру.

***

— Ахх.. Вааадь Вырываясь из страстных поцелуев старшего, простонал парнишка, прижатый всем габаритным телом Вадика к стене в голой прихожей. — Давай хотя бы до кровати дойдём, а... — Ммхх.. Злобно, нетерпеливо рычал Вадим на ушко брату, явно не желая задерживать свою долгожданную трапезу телом мелкого. — Ну давай тогда хотя бы разденемся... Нуу, Вадь. Глебка двумя руками нежно схватил оба запястья кареглазого, убрав с себя его властные крупные кисти, блудившие по всему хрупкому, уже давно не мальчишечьему тельцу. — Кровать, Вадя,... кровать. Но мужчина не останавливался, вырвав свои руки из слабых глебовых пальчиков, продолжил разгуливать ими по одетым груди и бёдрам, ласкать устами мягкие щёчки, носик, морщинистый лоб. Спускаясь чуть ниже, целовал алые покусанные губки и шею, иногда проводя по ним же горячим языком. — Вадим. Резко и довольно неожиданно для обоих Самойловых, сквозь зубы, раздражительным тоном проговорил Глебсон. — Я все ещё злюсь. Понимая, на что намекает Глеб, брюнет, нахмурившись, ненадолго приостановил свои слегка похотливые, но всё же нежные прикосновения к телу младшего братика, но уже через несколько секунд продолжил. — Остановись или я снова закричу. — Заткнуть бы тебе твой ротик... Мелкий ухмыльнулся бровью, уставился на (пока что) скрытый под боксерами и штанами фаллос брата, старший заметил этот от чего-то кровожадный взгляд. — Ну да, членом заткнуть было бы неплохо, но надо что-то попрактичней, чтоб я тебя ещё и трахать мог... Вадя грузно уставился в стенку позади Глебсона. — Хм.., а БДСМ у нас давненько не было. Пхахах. Шёпотом выпалил Глебка, пока Вадим бродил в своих раздумьях о том, чем бы таким закрыть ротик своего возлюбленного. — Кровать... Тихо начал старший, прикусывая нижнюю губу. — Будет тебе кровать. Пошли. Вадим взял Глеба за запястье, и, дёрнув его ручонку, потащил мелкого в спальню, сперва, конечно же, завернув в ванную, ведь мытьё рук после улицы ещё никто не отменял.       Зайдя в комнату- сонное царство Морфея, мужчина аккуратно толкнул Глебсона на кровать, тот, послушно распластавшись на ней, стал потихоньку расстёгивать ремень на своих черных слегка зауженных джинсах, следом принялся за извлечение пуговицы из петли, и после, будто рывком расстегнул короткую молнию. В это время Вадик не бездельно смотрел на начатое самораздевание младшего, а искал в шкафу, стоящем у стены в спальне, кое-что, чего, по своим же догадкам, думал, что не найдёт, но фортуна в этот раз показала не привычный Самойловым фак, она сыграла им, или же только ему (старшему) на пользу. Вадя, чутка порывшись в куче черных бесформенных шмоток, отыскал тот самый клад, на который так сильно надеялся, рассчитывал. Это была единственная, на удивление, не чёрная вещь в их частично общем гардеробе. Галстук. Довольно таки широкий, вишнёвого цвета, в белую полосочку. Сейчас он стал спасителем для Вадима, он стал тем, кто спасёт его от порой громкого младшего братика. Пока Вадик с облегчением пялился на шейный аксессуар, мелкий уже давно ловко стянул с себя штаны и боксеры, но почему-то оставил на себе футболку, кстати говоря, она была не его, а Вадиной. Сейчас он раскинулся в до безумия непозволительной, пошлой позе: на голом теле ничего, кроме той самой чужой, признаться, немного большеватой футболочки, лежит на спине, отчего-то тяжко дыша, руки по швам запястьями кверху (это единственное приличное его действо), а ноги... Ноги чутка приподняты, то бишь слегка согнуты в коленях, раздвинуты так, что его причинные места можно было с лёгкостью разглядеть, правда, последняя одёжка, за счёт своей длины, чутка прикрывала член мелкого, и она же делала весь этот вид менее развратным, за это ей огромная благодарность, ведь если бы не она, то кто знает, что сделал бы Вадим, увидев Глебку в столь распрекрасной позиции без футболки, хотя, наверное, догадаться что сотворил бы старший не так уж и трудно. Мужчина, схватив своего спасителя, направился к кровати, осмотрел лежащее на ней тело, взглядом оценил позу, вскинув брови. — Вауу... Тихонько выразил своё изумление старший. Мысленно потрясши головой, дабы на время отодвинуть все свои неприличные мыслишки в сторонку, Вадя, подойдя к постели, опёрся о неё одним коленом. — Малыш, сейчас я наконец заткну твой ротик. Глеб посмотрел на галстук в руках брата, скорчил наигранно расстроенную гримасу. — Жаль не членом. — Даа, и правда жаль. Ответил Вадька, подхватив глебову шуточку, повторяющуюся сегодня уже чёрт знает какой раз. Видимо, Глеб ну уж очень сильно хотел отсосать. Глебсон вполз на середину кровати находясь всё в той же позе. Вадим бросил аксессуар на койку и, стянув с себя чёрную футболку и такого же цвета штаны, оставшись только в боксерах, взобрался на кровать и удобненько расположился между ног младшего. Взяв в руки галстук, жестом приказал Глебушке приподняться. — Давай, давай, поднимайся. Завидев как неохотно Глеб старался усесться (хотя стараниями это не назовёшь), старший схватил голубоглазку за плечо и легонько дёрнул к себе. Мелкий по неволе сел, упираясь руками в постель, чутка сжимая простынь под собой. Вадим, обхватил тяжёлыми ладонями глебово личико и немного приподнял его, нежно проведя тремя пальцами по низу щетинистого подбородка. Схватив аксессуар за оба конца, брюнет прижал почти самую широкую часть ко рту Глебсона и, аккуратными движениями, завязал его сзади, на незамысловатый, но всё же довольно прочный узел, несильно толкнул младшего так, чтобы тот рухнул спиной на кровать. — Ну что, есть что сказать?) Наклонившись к лицу Глебки, ухмыльнулся прямо в чужие, спрятанные под галстуком губки Вадим. Парнишка лишь хмыкнул и промычал что-то невнятное, тщетно пытаясь ответить на эту издёвку. — Пхахх) Вадик выплюнул ехидный смешок, легонько касаясь чужого животика, обхватывая талию. Его огненное дыхание обжигало утончённую шею, шаловливые пальцы забирались под ткань и терзали соски, иногда щипая. Язык бесцеремонно выводил влажные узоры на всём теле, оставлял мокрый след на ареолах и на местах, где только что были поставлены алые метки принадлежности. Вадим, взяв чёртову футболку за край, которая так мешалась ему, слегка дёрнул её на себя. — Сладкий, не против? Ему хотелось скорее обнажить мелкого, чтобы наконец лицезреть каждый миллиметр желанного тела. — Мгм... Поспешно, неуклюже стянув футболку с братца, Вадя отбросил её куда-то подальше, чтобы точно больше не видеть её. Глебсон машинально попытался прикрыться руками. Такое глупое действие насмешило брюнета. — Пхахах). И чего я там по-твоему не видел? Ясная ухмылка озарила лицо Вадима и, казалось, парнишка с бирюзовыми глазами сейчас сгорит от смущения. Глебка тотчас убрал руки и прикрыл правой дла́нью расплывшиеся в улыбке кораллового цвета губы. Старший, не мешкая, схватил чужое запястье и чмокнул повёрнутую к нему ладошку. Убрав кисть со своего лица, Вадик самостоятельно освободился от боксеров и, кинув их куда-то к футболке, продолжил бесцеремонно ласкать тельце малыша. Глеб мычал от удовольствия и ёрзал бёдрами, прижимаясь всё плотнее и плотнее к паху брата. Его стоны, слегка приглушённые тканью, заставляли кареглазого отбросить излишние нежности. — Глеееб... Тяжёлый хрипящий голос нарушил тишину, разбавленную лишь воплями наслаждения. — С презиками или без? Опрокинув томный взгляд спросил брюнет. Вишневый галстук немного препятствовал диалогу, но всё же не стал большой проблемой. Помутневшие голубые глаза сверкнули, изменённые возрастом веки опустились и поднялись, туманный взор что-то чётко ответил Вадиму. Этот язык любви был известен только им двоим. — Хорошо, я понял. Кареглазый потянулся к прикроватной тумбе, открыл второй ящичек. Достав оттуда (как назло Глебу) вишнёвую смазку, открыл тюбик и выдавил её себе на два пальца. Размазывая гель вокруг ануса мелкого, Вадя нежно, постепенно начал вводить пальцы в нутро парнишки. Сначала медленно вошёл одним указательным пальцем в розовую дырочку, попутно расцеловывая, облизывая и лаская всё тельце. Следом ввёл второй, средний, игриво покусывая, дразнил соски Глебсона. Раздвигая внутри пальцы в разные стороны, он растягивал своего малыша. Во чреве голубоглазки всё пылало, двигающиеся мягкими волнами перста обдавало жаром. Вадим искал точку удовольствия и наслаждения. Спустя буквально пару минут Глеб неистово изогнулся в спине громко застонав, тем самым дав понять старшему, что тот нашёл сокровенное местечко. — Готов, малыш? Вопроси́л Вадик. — Или ещё растянуть? Получив в ответ мычание, означавшее привычное "давай уже", мужчина вытащил пальцы из парнишки. Притиснув головку члена к дырочке Глебсона, он ещё раз внимательно посмотрел в затуманенные голубые глаза, чтобы убедиться в правильности своих действий. — Я вхожу, малыш...? Вопросительным тоном пробормотал старший прямо в спрятанные под галстуком губки. Услышав одобрительный стон, Вадим потихоньку начал толкаться внутрь. Подготовленная дырочка всё же чутка сжимала проникающую головку, а розовые стеночки слегка сдавливали ствол. Стоны рвались из глотки голубоглазки, но вишнёвая, в белую полосочку ткань старательно приглушала их, не давая сладостным воплям заполнить собою всю квартиру и окончательно свести с ума Вадика. — Малыш, всё хорошо? Не больно? В ответ Вадя получал лишь тихие мычания и туманный блеск бирюзовых очей. Но мужчине этого было достаточно чтобы понять, что Глебсон чувствует не боль, а лишь жар горячего, заполняющего его фаллоса. Медленные толчки внутрь заставляли Глеба содрогаться. Короткие ноготочки, покрашенные в красные и чёрные цвета, слегка впивались в массивные плечи старшего, оставляя за собой еле видные следы рубинового цвета. Грубые, резкие стоны изредка срывались с гранатовых свободных губ и услаждали слух голубоглазки. Движения брюнета были размеренными, точными. С каждым толчком он задевал простату. Получаемое удовольствие заставляло младшего постоянно выгибаться и подаваться бёдрами навстречу любимому. Их тела соприкасались, тёрлись друг об друга, а жаркие дыхания обжигали чужие шеи. Всякий раз, когда Вадим выходил, чтобы войти снова, Глеб притягивал его к себе за талию ногами, не позволяя отодвинуться слишком далеко и выйти полностью. Они оба дарили и получали незабываемые ощущения. Старший потянулся к члену Глебки, обхватил одной свободной ладонью ствол, пока другой играл с сосками. — Мгхм! Раздражённо провопил мелкий. — Чего такое? Целуя братца в лобик, поинтересовался кареглазый. Голубоглазка схватил чужую кисть, так смело блуждающую по его фаллосу. — Мгхм!! Глебушка дёрнул вадино запястье. — Не хочешь? Мужчина приостановил свои движения рукой. — Угум... Спокойно отозвался парень, слегка кивая головой. — Хорошо, значит будем без этого. Вадя убрал свою длань с члена мелкого и, огладив перстами милый животик, надавил на него, желая почувствовать как в чреве двигается его орган. Толчки стали грубее, быстрее, а глебовы вопли сделались громче. И даже настолько, что вишнёвый галстук уже не мог нормально справляться с заданной ему работай на эту ночь. Это были уже не стоны... Глеб кричал от наслаждения, срывая голос. Маленькие крашеные ногти царапали спину старшего, раны саднили, но доставляли удовольствие. Все ощущения перемешивались друг с другом, острое чувство эйфории долбило в кудрявые головы. Вадик, не сдерживая голос, рычал, громко стонал на ухо младшему, от чего последний ловил ещё больший кайф. Брюнет очень близко прижимался к любимому телу. Из-за этого член Глебсона тёрся о вадин живот. Оставаясь всё в той же не очень удобной позе мужчины достигли пика. Вадим кончил глубоко внутрь Глеба, а малыш излился себе на живот и на грубую, тяжёлую руку, которая до последнего давила на нежное брюшко. Кареглазый не выдержал и сразу после оргазма стянул с брата чёртовый галстук, и моментально утопил Глебку в глубоком долгом поцелуе, который казалось длился вечность. Ненадолго оторвавшись от сладких алых губ Глебсона, Вадя проговорил — Глеб, я люблю тебя. — Я тоже, Вадь, я тоже... С отдышкой протягивал мелкий.       Они лежали в обнимку ещё несколько минут, приходя в себя, после такого страстного, жаркого секса. Выводили пальцами незамысловатые узоры на телах друг друга. Обменивались поцелуями в щёчки, носик, губки. Целовали плечи, лобик, грудь. Прижимались друг к другу как можно ближе, чтобы устранить всё расстояние между ними.       После передышки Вадим отнёс Глеба в душ и помог ему помыться. Вернувшись в спальню, парни сменили грязную простынь, прибрали разбросанные вещи. Сделав лёгкую уборку, Самойловы легли спать, забравшись под тёплое одеяло. Вадик лежал на спине, а Глебка, закинув на старшего ногу, пристроился рядышком, обнимая брата всем телом. — Вадя... Я люблю тебя. — И я тебя люблю, малыш.