Предельно ясно

Райли был рациональным человеком. Хорошим бойцом и верным товарищем. Вот только в отношениях он себя не видел. Давно отрекся от этого, решив, что слишком черств и озлоблен для этого. Природа наградила его отличным телом, которое в армии только отточилось до идеала, и рожей, которая не испугает, если вдруг увидишь неожиданно. Внимания со стороны противоположного пола было предостаточно, но ровно до тех пор, пока он не отвечал в разговоре или когда дело доходило до койки. В разговоре он был краток, иногда резок, а его чувство юмора было чернее совести Шепарда. Ну а сексом он занимался так же, как отрабатывал норматив: быстро, четко, без лишних телодвижений. И тем более без глупых стонов и ненужных сопливых речей. Так что постоянной дамы сердца у него не было. И это нисколько не смущало. Он не любил людей. Так уж случилось изначально. Он терпел их, чувствовал ответственность или исполнял приказы. Ещё было уважение. Людей, которых он уважал, можно было сосчитать по пальцам одной руки. Капитан Прайс, бывший напарник Роуч, их постоянный куратор Ласвелл. Да и все, пожалуй. Остальные были как нужные, не всегда полезные вещицы в карманах разгрузки. Никто никогда не знал, что происходит в голове или душе лейтенанта. Его маска надёжно хранила его секреты как снаружи, так и внутри. Он много мог бы рассказать о боли, отчаянии, липком страхе, огромной тоске и лютой ненависти, той, что превращает тебя в берсерка. Но никто этого не узнает никогда. Во-первых, людям наплевать, во-вторых, Райли наплевать на людей. Да и трепать попусту языком он терпеть не мог. Четко следовал приказам, отрабатывая задания на пять с плюсом. Предпочел бы работать в одиночку, но это нереально. Напарник нужен, помощь нужна, нужна координация и прикрытие. Один со всем этим не справишься. Поэтому, войдя в состав группы Прайса, он хоть и держался особняком, но на заданиях был крепким звеном цепи. Их было два подразделения одной группы специальных сил Британии. Альфа и Браво. Виделись они только на общих сборах. Очень редко работали вместе. Ну, ещё сдача нормативов в относительно спокойное время. Там-то он первый раз и увидел этого коротышку, чьи накачанные плечи скрывали несоразмерно большую по отношению к телу голову. Шотландец. С идиотской прической. Саймон тогда его полностью проигнорил. Он таких знал. Выскочка, пусть и боец неплохой. Был бы плохим, не состоял бы в группе лучших бойцов королевы. Стрелял отлично, тоже был снайпером, как и Райли. Бегал, прыгал, лазал и отжимался наравне со всеми. Как же иначе. Когда прыгали с парашютом, сиганул кубарем, за что потом огреб от инструктора. И очень часто улыбался. Это бесило Саймона до жути. Бесил весь этот коротышка. И он подумал тогда: хорошо, что они в разных группах. Помнится, они с Роучем стояли и смотрели, как этот чудила тащит на ремнях две покрышки от грузовика, потеет и отдувается, мокрый как мышь под метлой, стараясь обогнать ещё двоих парней из своей команды. И вот сейчас в гарнитуру в его ухе говорили, что под его начало в этом задании назначен боец из группы Альфа, сержант Мактавиш. Райли как раз шагал к разогревающему двигатели самолету-транспортнику, когда из военного грузовика, подъехавшего к самому погрузочному люку, выпрыгнул тот самый коротышка. Как всегда, улыбающийся, в полном снаряжении и шлеме. Он тоже узнал Саймона, подошёл, по-свойски стукнул в плечо и пообещал место в самолёте приберечь. И побежал к трапу. Райли выматерился сквозь зубы, раздражённо глянул в сторону и пошел следом. Операция была не из лёгких. А их только двое из всего спецназа. Правда, местные очень хорошо помогли. Мексиканцы оказались отличными парнями и в бою надёжными. Однако пришлось попотеть и не раз. Без сучка и задоринки взяли террориста, но из-за мутных игр командования отпустили, потом захватили и уничтожили ракету. А потом случилось предательство американской ЧВК. Вернее, предал главный куратор, а янки просто должны были их слить. Но не с теми связались. Они с Мактавишем ушли, нанеся тем самым ощутимые потери. Только вот их тандем разделился на некоторое время, плюс Соупа ранили. Не очень серьезно, хотя это на некоторое время дизориентировало напарника. Ещё и связь прервалась. Гоуст отступал в город, решив занять самую выгодную позицию и снять как можно больше преследователей. Таким местом оказалась местная церковь. Ее шпили поднимались выше всех домов в этом низеньком городишке. Потом он услышал сквозь помехи голос сержанта. Почувствовал мимолётное облегчение, но больше досады от того, что тот был ранен да ещё и в окружении предателей янки, которые зачищали город от мнимых и настоящих сторонников картеля. Честно сказать, он не был уверен, какой именно приказ исполняют американцы. Но то, что они теперь враги, знал точно. Связь более или менее восстановилась. Похоже, ее глушили до этого, и он стал направлять Соупа к своему схрону, чтобы воссоединиться и совместными усилиями отступать на базу. Соуп много болтал, даже слишком. Гоуст —противник этого, но поддержал его болтовню. Знал, что такое раненным пробираться через захваченную территорию. Мактавиш шутил ходя по грани, но исполнял все советы и приказы Райли. Такие шутки присутствуют всегда, без них просто скучно порой, и не мужик ты, если не пошутишь про геев. Но Джон. Раз пошутил, другой, потом это уже резало ухо. Гоуст парировал это черными приколами вроде говорящих рыб и располовиненных собак, старался гасить неинтересную для него тему. А потом вдруг обнаружил, глядя в прицел своей винтовки, что Соуп ни разу не назвал его по имени, а он, напротив, уже несколько раз назвал его Джонни. Как младшего братишку или салагу рекрута. Гоуст хмыкнул, продолжая следить за передвижением темных силуэтов американских военных, что целенаправленно двигались по городу к центру, в котором и стояла церковь, служившая ему дотом. Мактавиш шел неплохо, таясь и аккуратно убирая тех одиночек, что отбились от основной группы. Но, черт, продолжал болтать. Они уже обсудили и напитки, и кто из них лучше, и кто на кого может быть похож. И тут настал черед темы маски. Гоуст привык к этому, его маска многим покоя не давала, но он умел погасить интерес и желание шутить по этому поводу. Сейчас огрызаться не стал на предложение снять его атрибут. Просто ответил отрицательно. На что шотландец, видимо, хотел спросить с издёвкой, но получилось с плохо скрываемым интересом: — Ты так уродлив? Саймон покачал головой. В какую игру его втягивает этот коротышка, оказавшийся, к слову, отличным солдатом? — Совсем нет. — Я так и думал, — ответ сержанта был тихим, с длинным выдохом в конце. Гоуст подумал, наверное, тот затаился или перебирался через какое-то препятствие, иначе какого хрена вздыхать, как барышня, прижатая к стенке. А потом Соуп всё-таки добрался до церкви. Райли увидел его и, покинув свое место в башне церкви, спустился, четко снял двух сунувшихся туда янки и, перемахнув через забор, присоединился к своему напарнику. Как и их преследователи. Уходили отстреливаясь и скача меж машинами. Искали хоть одну на ходу. Нашли, забрались в нее. Мактавиш лыбился, как будто они сто лет не виделись и были просто друзьями навек. Гоуст хотел было осадить его, но пуля свистнула в дюйме от уха. Соуп выстрелил в ответ, успокоив стрелка по ту сторону дороги. Саймон дал по газам. По дороге в тайное убежище мексиканского спецназа Гоуст молчал, Соуп тоже пытался, но слишком часто бросал взгляды на напарника. Тот все это видел и лишь раз посмотрел в ответ. Мактавиш вроде угомонился. — За это я Гоуста и люблю. Какого хера, сержант? Они планировали штурм и освобождение союзников с верным своему командиру мексиканцем, и Райли предложил мнгновенную атаку, не выжидая время. Соуп сначала смотрел на него, кивая и ожигая взглядом. Потом тёрся рядом, будто мерз и хотел согреться о лейтенанта. И в итоге вот эта фраза. Саймон взглянул на него, но решил промолчать. Сейчас не время и не место выяснять, что этот парень имеет в виду всем своим поведением. Если то, что Райли думает, то зря. Хотя, может, это его обычное поведение. Есть такие люди-прилипалы: заглядывают тебе в глаза, трутся рядом, готовы исполнить любой твой приказ, в рот разве что не заглядывают. Ровно до того момента, пока не появится кто-то, по их мнению, властнее и сильнее тебя. — Только Гоусту можно называть меня Джонни. Еб твою душу, Мактавиш. Райли аж скривился под маской. С удовольствием пристрелив двух янки, кинувшихся им наперерез на базе, которую взяли. Они бежали с освобожденным к воротам отступая. Забираясь в фургон, Соуп, вроде ища опоры или в самом деле споткнувшись, прежде чем плюхнуться на сиденье в борту салона транспорта, сжал ладонью бедро Гоуста. Крепко и слишком высоко от голени. Не при капитане же хватать коротышку за шкирку и спрашивать "какого хера, бля?!?". А потом готовилась очередная лихая атака, и опять на базу. Решено было идти всем в масках — балаклавах с черепами. Откуда их капитан надыбал столько, Райли в душе не знал, но сговорчиво стянул свою привычную и натянул новую. Его взгляд скользнул по парням вокруг. Соуп смотрел на него хмурясь и улыбаясь одновременно. Саймон отвёл взгляд. Всему свое время. И опять чертов шотландец постоянно оказывался рядом: в фургоне, в пробежке до ворот, у дверей корпуса. Он прямо уже прирос к плечу Гоуста. Старался притереться, коснуться, успевая при этом быть максимально продуктивным. А Райли внезапно осознал, что его перестала раздражать манера Мактавиша чрезмерно двигать губами при разговоре. И его гнусавый шотландский акцент. Херово. А потом была победа. Очередная промежуточная. А ещё позже — террорист и его ракета. Террорист и Соуп, которого тот ранил и тащил к разбитому окну, чтобы выкинуть с сорокового с лишним этажа. И была винтовка, верная боевая подруга, которая не подвела и в этот раз, вышибив мозги патриоту свободного востока. — Хороший выстрел, эл-ти. — Верно сказано. В баре Мактавиш опять уселся рядом, хотя и был хмур, не лыбился привычно и не трепал языком. Куратор обозначила новую задачу, капитан опознал новую цель. У них образовался небольшой промежуток времени, чтобы привести себя в порядок и приготовиться к миссии. Саймон не остался в баре, не любил спиртное, не любил состояние измененного сознания. Парни остались с капитаном. Он вернулся в корпус морпехов. В своей выделенной комнате, которую предстояло делить с Мактавишем, лежал на койке, заложив руки за голову, и думал. Вспомнился взгляд Соупа, когда он, скупо попрощавшись, покинул бар. Тот глянул угрюмо, просто кивнул и отвернулся. Неужели успокоился, перебесился. Хорошо. Одной проблемой меньше. Райли не мог сказать, что тот своим поведением что-то разбередил в его душе. Вовсе нет. Он заставил Гоуста чувствовать себя неловко, неуютно. Одно дело, когда перед тобой крутит задом красивая девка, другое — когда сослуживец с бородатой рожей, мозолистыми руками и грубым голосом. Не то чтобы Саймон был гомофобом — такой опыт у него имелся, но только в качестве берущей стороны. Но те пара петухов были жеманные и писклявые и раздолбанные в хлам. С голодухи и не такое трахнешь. Но Соуп. Он ведь невероятно бесячий, раздражающий. Райли терпеть не мог такой именно типаж людской. И все эти педоприколы он воспринимал как сопутствующее такому человеку, как Мактавиш. Но ещё было то, что раздражение улеглось. И даже соуповские постоянные поиски физического контакта перестали выбешивать. Может, оно и к лучшему, зевнул Гоуст. Привык к нему, наверное. Хер с ним, пусть прикалывается. Если зайдет дальше, чем нужно — огребет. Помяни черта и явится. Дверь в комнату была открыта, и лежащий с закрытыми глазам Райли не услышал появления соседа, пока не учуял запах спиртного. Открыв глаза, увидел Соупа. Тот прошел к своей койке и плюхнулся на нее. Сидел, не глядя на Саймона, положил локти на колени, свесив кисти между ног. Гоуст опять закрыл глаза. Стоило поспать. — Знаешь, — заговорил вдруг Джон. — Я помню, когда увидел тебя первый раз. — М? — Райли все так же лежал спокойно, вроде дремал. — Эта твоя маска. Рассмешила меня. Потом парни, конечно, сказали мне, что если я хочу состариться со своими зубами, то мне стоит забыть о маске и разговорах о ней. Он замолчал, словно ожидая ответа, но Гоуст молчал. Тогда он продолжил, все так же глядя в пол. — Мы были в разных подразделениях одной группы. Мы, вроде Альфа, должны быть лучшими, но оказалось, что Браво круты, как никто. И я в этом убедился. Там, на сдаче нормативов. И я решил прорваться в вашу группу. Лез из кожи вон, — он невесело усмехнулся, — видел, что вы с Роучем смеётесь надо мной. Это меня лишь подстегивало. — Не нормативы сделали нас лучшими, — сипло проговорил Райли. — Я в курсе. Я не видел вас в деле, видел только там. Вам там было скучно. Как регбистам на матче по соккеру. И знаешь что? Тишина. — Я теперь в группе Браво. — Поздравляю. — Ты оказался не таким холодным мудаком, как я думал, — Соуп поднял наконец взгляд, а Саймон открыл глаза и повернулся к нему. — Но ты тот ещё высокомерный гандон. — О как, — Райли приподнявшись, тоже сел на койке. — С хера ли? — Отбил все мои крученные. — криво усмехнулся Соуп, глядя темными глазами на мужчину напротив. — Не должен был? — голос Саймона был тихим и низким. Соуп встал, провел ладонями по волосам, резко опустил руки, подошёл к стене, упёрся в нее ладонями, опустил голову. — Я, блядь, понимаю, как это выглядит со стороны. Сам бы осудил. Это, блядь, само собой получается. Веду себя, как блядь. Наверное. Я... Он почувствовал тепло, а потом лёгкое движение воздуха. Стремительно обернулся. Гоуст абсолютно неслышно поднялся с кровати и оказался рядом с ним. Его карие, ставшие практически чёрными глаза были непозволительно, невыносимо близко. Маскировка вокруг глаз и темная балаклава — все это делало Гоуста....гоустом. Он смотрел в глаза Джона, потом поставил руки по обеим сторонам от его головы, как до этого тот, упёршись ладонями в стену. — Чего ты хочешь, Мактавиш, м? Ты хочешь, чтобы я выебал тебя? Или женился на тебе? — Соуп стоял перед ним, приподняв голову и смотрел на Райли, как олень посреди дороги на приближающиеся фары грузовика. — Так я не ебу напарников и семью заводить не собираюсь, отбили мне охоту десяток лет назад. Чертов Соуп облизнулся и опустил взгляд на то место маски, где за ней находились губы нависшего над ним мужчины. — Я, блядь, сам уже не знаю, чего хочу, — голос внезапно охрип, Мактавиш попытался прокашляться. Тщетно. — Сначала хотел стать лучше тебя, потом доказать тебе, что я достоин твоего уважения. Как ты достоин моего. Заслужить твоей похвалы. А потом мне просто нравилось быть рядом. А теперь... Он вновь поднял глаза, ему было и стыдно, и горячо одновременно. Он чувствовал, как по хребту волнами проходит разгорающееся возбуждение. Он чувствовал тепло Гоуста, вдыхал его запах, смотрел в его глаза. Нужно валить, пока не поздно, пока не упал ещё ниже. Соуп хотел было поднырнуть под руку Гоуста, но тот молниеносно поймал его ладонью за шею. — Ты доказал. И заслужил. Мактавиш улыбнулся криво и как-то фальшиво. — Спасибо, мгм. Не убирая руки, Райли приблизился вплотную, настолько близко, что почувствовал напряжение сержанта, которое ощутимо давило ему в бедро. — Если я сейчас сделаю не то, чего ты хотел, просто скажи мне. Понял? Мактавиш кивнул, его дыхание становилось глубже. Предвкушение вкупе с возбуждением заставляли волосы на затылке становиться дыбом, и мурашки пробегали по всему телу. Когда он последний раз чувствовал такое? Саймон одним ловким движением стянул маску и швырнул ее за спину. Смотрел в глаза Мактавиша, видел кипящую страсть в них, он знал, как это выглядит. Видел, как губы сержанта приоткрылись и с них сорвался тихий вздох. Видел румянец, проступивший на скулах Джона. Чувствовал нарастающий жар его тела. Он не торопился, его хватка на горле ослабла да и не была крепкой. Провел ладонью по шее Соупа вниз, потом опять вверх, огладил щеку, зарылся пальцами в его волосы на затылке. Глаза Мактавиша закрылись. Так бывает, когда удовольствие глубоко. Саймон притянул его к себе и прижался своими губами к приоткрытым губам Джона. Тот замер, но спустя мгновение ответил. Сначала поцелуй был осторожным, изучающим. Просто пробовали друг друга на вкус, решая, быть продолжению или нет. Однозначно, быть. Убедились оба, что целоваться умеют мастерски. С вылизыванием и прикусыванием языка, с выгодным наклоном головы и посасыванием губ. В один момент Соуп не смог сдержать хриплого стона, и Саймон отстранился, поймав себя на том, что ему это реально понравилось. Он не заметил даже, что Джон все это время сжимал его плечо и шею. И что притерлись они друг к другу очень уж плотно. Лишь миллиметры ткани одежды отделяли их тела друг от друга. Но в планы Гоуста это не входило. Когда Соуп начал свою исповедь, он решил, что сделает это. Только это. Он шагнул назад; Мактавиш сделал движение, словно хотел остаться так же близко, но опять оперся на стену. Странно, но желание и страсть сделали его лицо слишком уж милым. Эти его брови и ресницы, которые всегда раздражали Гоуста, сейчас выглядели потрясающе. И эти влажно блестящие глаза настолько темные, что и не скажешь о их обычной синеве. Разорвав зрительный контакт, Райли опустил взгляд вниз, туда, где его ладонь легла на очень отзывчивый бугор в штанах Мактавиша. Тот снова выдохнул сквозь зубы, не отпрянув от прикосновения, а напротив, двинув бедрами навстречу, теснее прижимаясь к горячей ладони. Потянулся за поцелуем, но Гоуст строго приказал: — Смотри мне в глаза, Джонни. Он растегнул ремень, замок ширинки, и, не снимая боксеров и самих брюк, просто нырнув ладонью под ткань, высвободил твердый и упругий член Мактавиша из плена. Джон задохнулся, чувствуя сильные пальцы на своем пульсирующем органе, в котором сейчас было сосредоточие всего значимого и нет, но взгляд не отводил, как и велено было. Райли, охватив ладонью подрагивающий ствол, провел вниз и вверх, слушая срывающееся дыхание своего бравого напарника. Смотрел в его глаза, видел, как в них порой пропадает фокус. Он сопровождал движения вверх-вниз оглаживанием влажной головки, иногда ногтем легонько проводя по середине, отчего Соуп всхрапывал и беззвучно стонал. Руки сержанта были прижаты к стене за его спиной, Саймон не говорил ему этого делать — он сам. Райли ускорил темп. Джон застонал в голос, откинул голову, прервал контакт. Гоуст убрал руку. — Выполняй приказ. Глаза Соупа стали шальными, в них не было уже ни отчаяния, ни стыда, лишь жажда. Он вперился в глаза Гоуста, даже моргать перестал. Райли вернулся к своему занятию. Он менял темп, менял направление движения, сжимал и оглаживал, слушал стоны и видел слезы в глазах Джона. Чувствовал, как его начало пробирать. Этого не хотел допускать, поэтому решил, наконец, завершить и подарить бедолаге яркий конец. Двинув пару раз рукой, он ногтем большого пальца провел по уздечке красного и пульсирующего члена, сдавил у головки и почувствовал, как вена под пальцами дернулась. Мактавиш протяжно застонал, его глаза непроизвольно закатились, он схватил Саймона за руку и, похоже, забыл, как дышать. Его сотрясла первая волна оргазма. Тягучая белая жидкость вырвалась из-под пальцев Саймона, и он убрал руку. Со второй волной Соуп справился уже лучше: дрожащий стон — и на пол капнуло ещё немного его семени. Он подался вперёд, оперся ладонями о колени. — Святое дерьмо, — шепот его сорвался на последнем слоге, дыхание было частым, а лоб мокрым от испарины. Гоуст вытер руку о джинсы, слегка улыбаясь, наблюдал за напарником. Соуп непослушными пальцами заправил виновника торжества в штаны и застегнул ремень. — Ты же сказал, что не ебешь напарников. — Я этого и не делал. — Ага, — Мактавиш облизнулся, сил отойти от стены пока не было. — Исключения бывают? — Как и во всем, сержант. Но, думаю, мы с тобой все выяснили и все поняли, не так ли? — Предельно ясно.