Капли крови на лепестках сакуры

В понедельник утром Намджун едва успевает сделать себе крепкий эспрессо и сесть за стол с документами, как в его дверь стучат. На пороге появляется довольно высокий и подтянутый мужчина примерно его возраста или чуть помладше, в сером костюме по фигуре. — Надеюсь, не помешал, Намджун щи? Пришёл познакомиться. Чон Хосок, профайлер, — произнёс мужчина, сверкнув белоснежной улыбкой, и протянул узкую ладонь для рукопожатия. — Очень приятно, — сдержанно отвечает Ким, — вы как раз вовремя. У нас активизировался Сакура. Или его подражатель. — Да, я наслышан. — Я мог бы дать вам документы, чтобы вы смогли составить его портрет, это довольно срочно. Есть предположение, что он может убить снова в ближайшее время. — На самом деле, по пути в Сеул я уже ознакомился с документами. Пока поверхностно, но кое-что уже могу сказать. — Поделитесь? — Намджун показывает рукой на кресло у своего стола, куда Хосок грациозно усаживается. — Кофе? — спрашивает Ким, — Эспрессо? Капучино? Молоко, сахар? — Эспрессо было бы славно. Без молока и без сахара. Пока Намджун ждёт, когда кофе машина приготовит эспрессо, он бросает взгляд на Хосока. У него поразительно прямая осанка и приятное открытое лицо. Хорошо одет, дорогая обувь. Скорее похож на владельца крупной корпорации, чем на копа. Впрочем, все они тут скорее спецагенты, чем полицейские. Чон вызывает у Намджуна симпатию, несмотря на то, что говорил ему ранее Юнги. Хосок харизматичен, у него низкий поставленный голос, грамотная речь, даже акцента Чолладо* почти не ощущается. Когда следователь садится за стол, Хосок начинает говорить: — Я думаю, мы ищем молодого мужчину, скорее всего, субтильного телосложения. — Почему вы так думаете, Хосок щи? — Большинство его жертв — молодые женщины, и, обратите внимание, — все они хрупкие. Ему нужен именно такой типаж, чтобы справиться с ними физически. — Но он никогда не убирал трупы за собой. — Неважно. Чтобы задушить или зарезать, ему нужно, чтобы они не сопротивлялись. Он выбирает женщин. С мужчинами бы он просто не справился. — Принято. — реагирует Намджун. — Что-то ещё? — Он ничего не брал у жертв, значит, и материальная заинтересованность отсутствует. Следов сексуального насилия нет. А, как мы знаем, секс и деньги это самые частые мотивы. Остаётся сделать вывод, — что Сакура убивает ради убийства. Скорее всего, он психопат или, как минимум, социопат. Несомненно нарцисс. — Почему? — спрашивает Ким. — Его фирменная подпись, — сакура. Он хочет, чтобы его убийства не были приписаны кому-то ещё. Берёт авторство, так сказать. Тщеславие. Такое присуще нарциссам. А ещё можно сказать, что преступник очень организован и хладнокровен. Он не совершает преступления импульсивно, под воздействием эмоций. Он придумывает и организовывает всё заранее, не так ли? Даже все эти метки с сакурой. Платок, наклейка, рисунок на ноге. Креативный мерзавец. И никогда не забывает оставить это на месте преступления. А, значит, он не торопится и не боится. Всегда завершает задуманное. — Почему вы думаете, что он молод, Хосок щи? — Можете обращаться ко мне без официального обращения, — Хосок расплывается в улыбке, — Я знаю, что мы с вами одного года рождения, а теперь, похоже, будем тесно связаны по работе. — Хорошо, договорились, — отзывается Намджун. — Я думаю, ему от 28 до 40. Если нынешние преступления совершает тот же человек, что и восемь лет назад, то ему должно быть, по крайней мере, лет 28. Хоть он и не очень развит физически, он, скорее всего, обладает недюжинной харизмой. Каким-то образом ведь ему нужно втереться в доверие к женщинам настолько, чтобы они впускали его к себе домой. Ни одного следа взлома. Они открывали ему сами. — Может быть, он их шантажировал, манипулировал ими? — Может быть, но по беглому изучению жертв их можно свести к одному портрету. Молодая, хрупкая и миниатюрная, не замужем и не имеет парня, принадлежит к среднему классу, а чаще ниже среднего класса. И есть ещё один момент… — Какой? — Посмотри на их фото, — Хосок жестом показывает на белую доску за спиной Кима, где тот прикрепил магнитами прижизненные портреты жертв, включая и недостающие, которые Хан положил ему на стол рано утром. Намджун оглядывается и смотрит на портреты, но не совсем понимает, что Чон имеет в виду. — Как бы это выразится… в общем, все эти девушки не являются конвенционально привлекательными. Обрати внимание, — не очень ухоженные, не очень красивые в общепринятом смысле. Плюс они из небогатых. У таких, как правило, низкая самооценка. Что-то мне подсказывает, что преступник очаровывал их как мужчина. Может быть, он как раз на этом и втирался в доверие. — Но самому ему они были ему неинтересны. Сексуальный мотив отсутствует. — Возможно, он импотент. Но необязательно. Скорее всего, он просто садист и убивает ради самого процесса. Получает таким образом адреналин, а то и сексуальную разрядку. — Значит, он должен быть привлекательным… Намджун невольно вспоминает, как Сокджин упоминал Хван Хёнджина. Он и красив, и довольно хрупкий, да, и богат. Так что ему не нужны скромные украшения жертв. Намджун делится своими мыслями с новым коллегой. — Мне нужно изучить его потрет повнимательнее, — говорит Хосок, — но по тому, что ты сказал, он вполне подходит. — Я вызвал его на допрос. Он должен прийти сегодня в 16.00. Не хочешь поучаствовать? — Хочу. Но, если не возражаешь, буду за стеклом. — Отлично. Хосок допивает кофе и уже собирается было уходить, как дверь кабинета Намджуна открывается и в неё просовывается голова Мина. — Намджуна, привет, можно к те… — тут Юнги видит Хосока и спотыкается на полуслове. Хосок бодрой походкой идёт к нему и протягивает руку, в то время как Юнги заходит в кабинет и закрывает за собой дверь. — Здравствуйте, — с энтузиазмом начинает Хосок, — я ваш новый коллега, а вы … — Можешь не изображать, что мы незнакомы, — бурчит Мин, — не перед Намджуном, он в курсе, что мы встречались. Хосок опускает руку и отводит взгляд. Ким чувствует, как неловкость и напряжение повисают в воздухе. Чон, однако, быстро приходит в себя и, повернувшись к Киму, произносит: — Ну я пойду, Намджун щи, было приятно познакомиться. К 16 подойду на допрос. Когда за Хосоком закрывается дверь, Юнги подходит к столу Кима и садится в кресло, в котором только что сидел Чон. — Кофе будешь? — интересуется Намджун. — Нет, спасибо, я уже. Что тут делал Хосок? — Пришёл познакомиться. Он, похоже, отличный профайлер. Юнги не отвечает, и по его лицу пробегает тень. — Что тогда произошло? — осторожно спрашивает Ким, — Почему вы расстались? Мин ёрзает в кресле и отвечает лишь через какое-то время: — Я и сам толком не знаю, хён. В какой-то момент я почувствовал, что Хосока… Хосок стал отдаляться. Мои чувства к нему не поменялись. Я всячески пытался понять причину, устраивал романтические ужины, приглашал его на свидания, но в нём как будто что-то неуловимо поменялось. Сначала я думал, что у него кто-то появился и чуть было не опустился до того, чтобы попросить наших ребят взломать его телефон. Но вскоре он пришёл домой и сказал, что устал и хочет перемен в жизни. Я психанул, потому что подумал, что он бросает меня. Мы сильно поругались. Но, оказалось, что он просто хотел немного сменить род деятельности и уехать на пару месяцев в Америку поучиться профайлингу. Что он и сделал. Мы вроде как помирились перед его отъездом. но что-то словно надломилось. Пока он был в Чикаго, наше общение было каким-то прохладным. И за пару недель до его возвращения я сказал, что нам нужно расстаться и уехал в Сеул. Насколько я знаю, он вернулся в Кванджу, стал профайлером и зарекомендовал себя как один из лучших в этой области в Корее. — То есть, вы толком не поговорили, не выяснили отношения? — Нет, — Юнги потупил взор. — Он ведь всё ещё нравится тебе, — не спрашивает, а утверждает Ким, — это заметно по микровыражениям. Помнишь, я давал читать тебе ту книгу про микровыражения лица? — Помню, — вздыхает Мин, — какая разница, что я чувствую. Ты же видел, он решил делать вид, что он меня не знает. — Ты не можешь знать наверняка, что он решил. Он приехал работать сюда, сам вызвался, насколько я знаю. — Это потому, хён, что все хотят работать с тобой. — Не факт. А ещё мне кажется, он тоже к тебе ещё что-то испытывает. — Это вряд ли. Насколько я знаю, у него после меня была девушка, и у них всё было более чем серьёзно. — Он не гей?… — Би. — Ясно. — отвечает Ким и почему-то вспоминает про Сокджина. И почему именно сейчас?.. — В любом случае, — продолжает Намджун, — надеюсь, что ваши отношения не скажутся на нашем общем деле, вы ведь оба профессионалы. — Не беспокойся об этом, хён. — Так что там у тебя? — Этот платок, что был найден на последней жертве. Хан нашёл женщину, которая вышивает точно такие же. Ручная работа. Я не знаю, почему он не пошёл к тебе напрямик. Имеет смысл дать распоряжение и связаться с ней. По пальчикам так ничего и не найдено. Просто глухо. Похоже, он не спешил и всё убрал до микроскопического следа. Намджун вспоминает слова Хосока о неспешности Сакуры. Он чувствует своё превосходство и не боится быть пойманным. Не торопится, не суетится, не волнуется. Он уверен, что полицейские или кто бы его ни ловил, не такие умные и не такие быстрые, как он. Очень похоже, что это так… — Это всё, что я хотел сказать, — вырывает Намджуна из мыслей Мин, — мне нужно идти. Встретимся на обеде. Намджун связывается с Ханом и узнаёт контакты той вышивальщицы. Сам он намерен подготовиться и провести интервью с Хёнджином, поэтому к мастерице он направляет своего человека, Ёнджуна, снабдив его необходимыми инструкциями. Хван Хёнджин прибывает вовремя и, конечно же, с адвокатом. Намджун просит ассистента проводить их в комнату допросов, а сам звонит Хосоку по внутренней связи. По негласному правилу допрос редко начинается вовремя. Допрашиваемого нужно «помариновать» хотя бы минут пятнадцать. Чон приходит к окошку в комнате допросов. С внутренней стороны стекло непроницаемое, зато с внешней можно видеть всё, что происходит внутри. Хосок внимательно смотрит и делает пометки в своём телефоне. Намджун вопросительно смотрит на профайлера, хотя и сам кое-что успел заметить. — Спокоен как удав, — наконец, произносит Хосок, кивая на окно, — Ни капли раскаяния, если это убийца, и ни капли волнения по поводу того, что его, возможно, подозревают. Сколько ему лет? — Двадцать девять, — отвечает Ким. — Под мой предварительный портрет подходит. Ничего, если я послушаю снаружи, но при необходимости зайду позже? — Да, конечно, без проблем, — отвечает Ким и направляется в комнату допросов, прихватив папку с документами и диктофон со стола, что стоит тут же прямо перед окном. Намджун входит в комнату. Хёнджин сидит, развалившись на стуле, и при его появлении даже не шелохнётся. Он рассматривает маникюр на своих руках и выглядит максимально расслабленно. Его адвокат, напротив, слишком напряжён, сидит на стуле неестественно прямо, будто проглотил шпалу. — Добрый день, — произносит Намджун. Хёнджин на это вяло кивает головой в знак приветствия, а его адвокат вскакивает со стула и протягивает Намджуну руку для рукопожатия. — Могу я знать причину вызова моего клиента на допрос? — нетерпеливо и несколько заносчиво интересуется он, снова усаживаясь на стул рядом с Хёнджином. Намджун таких адвокатов за свою бытность детективом повидал немало. Все они, или почти все, одинаковы. Ведут себя, особенно по началу, высокомерно, чересчур уверенно, а когда их клиент оказывается виновным, переобуваются в воздухе. Намджун терпеть не может это лицемерие, но профессионализм диктует ему быть вежливым и спокойным со всеми, даже с предполагаемыми преступниками. На вопрос адвоката Ким отвечать не спешит. Сначала кладёт на стол папку, включает диктофон, а затем спрашивает, обращаясь к Хёнджину: — Представьтесь пожалуйста. Хван бросает быстрый взгляд на юриста, и тот кивает ему, разрешая ответить. — Хёнджин. Хван Хёнджин, — отвечает парень. Его голос оказывается немного выше, чем Намджун ожидал. — Знакома ли вам эта женщина? — Ким достаёт из папки фото матери Сокджина и протягивает его Хёнджину. — Не отвечайте! — визгливо кричит адвокат, — Сначала я. Он берёт фото, но, видимо, не обнаружив ничего криминального, передаёт его клиенту. Парень смотрит без особого интереса и тут же возвращает его следователю. — Первый раз вижу, — кидает он. — Вы уверены? — Да. — Можете ли вы сказать, что делали 18 марта 2015 года в районе улицы Нонгдо? Адвокат делает Хвану знак рукой, но тот всё равно отвечает: — Я никогда не был в районе Нонгдо. Это же ебеня какие-то. Что я там забыл? Крупный рот молодого мужчины брезгливо кривится. — Тогда что вы делали 18 марта 2015 года? — продолжает допрос Намджун. Юрист снова делает знак рукой клиенту, подняв ладонь в предупредительном жесте. — К чему эти вопросы? — раздражённо интересуется он у Кима, — Вы предъявляете моему подопечному какое-то обвинение по делу восьмилетней давности? — Пока я ничего не предъявляю, а лишь расспрашиваю, — спокойно объясняет Намджун, — 18 марта 2015 года было совершено убийство на улице Нонгдо, а сын убитой видел Хёнджина в этом районе. Хван ухмыляется, но молчит. Адвокат же с наигранным возмущением говорит: — Это полная ерунда, это поклёп! — Я никогда не был на улице Нонгдо, — повторяет Хёнджин. Он всё также хранит спокойствие и даже не повышает голоса. — Вы не знали эту женщину? — Нет. — Где вы были 18 марта 2015 года? — Хёнджин щи., — предупредительно шипит адвокат. — А вы помните, где были восемь лет назад в этот день? — насмешливо отвечает вопросом на вопрос Хван, — Мне был двадцать один год, полагаю, я был в универе. или нет… Намджун понимает, что допрос заходит в тупик. — Где вы были позавчера, в субботу, днём, и в четверг, вечером, на той неделе? — Ким старается сохраняться беспристрастное лицо. — Не отвечайте, — предупреждает адвокат, видимо, уже не особо веря в то, что Хёнджин его послушается. — Спал, — говорит Хёнджин также насмешливо, — в субботу днём я спал и встал только в пять или пол шестого вечера. — Есть ли кто-то, кто подтвердит это? — Не отвечайте, Хёнджин! Хван замолкает и пропускает вопрос. — А в четверг? — спрашивает Ким после паузы. — Встречался с другом в кафе. — Во сколько это было? — Около семи, я полагаю. Семь или восемь вечера, а потом я поехал домой. — Один, — в тоне Хвана снова слышится насмешка. — Он выглядит так словно для него этот допрос- игра. Хоть и не очень интересная, но игра. Намджун думает о том, что Хёнджин ведь актёр, и сможет сыграть нужную эмоцию. Ким надеется, что Хосок за стеклом подметил что-то интересное. Сам он внимательно присматривался к Хвану, но ничего такого не обнаружил. Но то, что у него нет алиби на субботу уже подозрительно. А вот алиби четверга стоит проверить. — Как называлось кафе? Ответьте, и я больше не буду ни о чём спрашивать. Хёнджин смотрит на адвоката. Тот кивает, давая разрешение на ответ, но выглядит довольно раздосадованным. — «Парабеллум» на Мёнгдоне, — отвечает Хван. Когда парень и его адвокат уходят, в комнату заглядывает Хосок. — Что скажешь? — спрашивает Намджун. — Держится очень уверенно, даже нагло. Похож на нарцисса, но это не редкое явление среди актёров и им подобным. Слегка напрягся лишь однажды, когда ты спрашивал про то, где он был 18 марта, но это могло быть и от усилия вспомнить. Я заметил у него микровыражение печали, когда ты сказал, что женщина была убита. Это было похоже на сочувствие. Психопатам такое несвойственно. — Могла ли это быть игра? — интересуется Намджун. — Человек вполне может врать и фабриковать эмоции, особенно, если его этому учат, например, на уроках актёрского мастерства. Но по невербальному языку тела и микровыражениям лица, что длятся доли секунды, можно увидеть истинное отношение к вопросу или происходящему. Хёнджину было по-человечески жаль эту женщину. Но не настолько, чтобы уйти в эту эмоцию надолго. — Ясно, спасибо. Что-то ещё? — Его психологический портрет, тем не менее, очень подходит под портрет убийцы. Я бы держал его на прицеле и тщательно проверил алиби, а также попробовал восстановить события восьмилетней давности. — Да, я с тобой согласен. Алиби мы проверим. В том числе и нахождение Хёнджина в те дни, когда совершались те убийства. — Я ещё проработаю документы по делу, — сказал Хосок, — возможно, мне удастся дополнить и портрет преступника, и найти ещё что-то общее у его жертв. — Отлично! Держи меня в курсе, — говорит Намджун, когда они оба выходят из комнаты допросов. — Кстати, я потом у тебя возьму послушать запись допроса, хорошо? — Да, конечно, — говорит Ким. Когда он возвращается в свой офис, ему звонят. На экране высвечивается имя " Ким Сокджин». — Слушаю, — Намджун и сам не знает, почему, но он волнуется. — Господин Ким, — голос Сокджина звучит немного приглушённо, — Вы говорили позвонить, если обнаружится что-то относящееся к делу. — Да? — Мы можем встретиться? — Да, конечно, подъезжайте.