***
Когда пришла Рамонда, схватки Шури уже снова исчезли. Она помогает собрать все приготовления Шури к предстоящей церемонии, которая начнется после рождения ребенка, будет проведен традиционный ритуал. Во время обсуждения Шури немного колебалась, но, конечно, ее мать убедила ее отпраздновать рождение ребенка вместо того, чтобы все было просто. Это было так непохоже на Золотое племя Ваканды, что у них была веская причина чествовать потомков Башенги. Просто из-за Башенги. — Хорошо, я уже позвонила священнику Ланге, она придет вскоре после родов. — Сказала Рамонда, заходя в комнате Шури в ее общем главном шкафу, чтобы найти удобную одежду, пока ее дочь будет отдыхать. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Шури спросила: — Мама, у меня когда-нибудь была церемония по случаю моего рождения? При быстром приходе и уходе воспоминаний Рамонда нежно улыбается с такой ностальгией, что это почти отвлекает ее от сбора нескольких вещей. Она продолжала рыться вокруг: — У вас с братом была одна. Твоя церемония была намного более живой — с большим количеством красок, чем у твоего брата, его церемония была более формальной и строгой из-за вашего отца. Я помню, как у твоего брата была самая гордая улыбка на лице, когда он увидел тебя. Я помню, как после церемонии твой отец сказал ему относиться к тебе с заботой, защищать и любить тебя. Конечно, он взял это обещание. Рамонда сглотнула, ее руки только что коснулись одной из вещей Шури, которую она когда-то носила, когда ей было всего несколько месяцев. Она дала ей пару упаковок просто потому, что Шури попросила ее об этом, заявив, что ей тоже нравится испытывать ностальгию, представляя себя молодой в такой очаровательной одежде. Но чего она не сказала, так это того, что она хотела их ради идеи иметь новорожденного в целом. Рамонда схватила несколько сложенных детских вещей и запихнула их в плетеную сумку, похожую на мешочек, которая была достаточно большой для путешествия. Учитывая большинство потребностей Шури, таких как чай и дополнительная пара удобных халатов черного цвета, Ромонда добавляет в сумку еще: королевское фиолетовое одеяло с золотыми треугольниками вдоль, а затем бежевое одеяло, на котором была вышита архитектура майя Чаак яркими оранжевыми, синими и зелеными цветами. Его делал сам Нэмор на протяжении всей беременности Шури. — Мама! — Рамонда оборачивается на звук, с которым ее дочь тяжело дышит, как гончая, и на звук извергающейся жидкости, Нэмор держит ее за руку с широко раскрытыми глазами. — У-у меня отошли воды! Шури стиснула челюсти и снова выгнула спину, все это время агрессивно дыша сквозь зубы, чтобы отдышаться, сжимая шелковую ткань своих пижамных штанов. Рамонда засуетилась, перекинула ручки сумки через плечо и сразу же направилась к двери. — Хорошо, мы должны поторопиться — но не слишком быстро! Нэмор, отведи ее в ванную, пока я захвачу другие необходимые вещи для ребенка. Муж кивает по команде своей свекрови, уверенно кладя другую руку за спину Шури, чтобы убедиться, что она не пытается спешить, чтобы все шло так, как ей нравится. Шури собиралась рожать в своей ванне. Ванна была похожа на бассейн, много места, но не так много, как в отеле. Она составила план родов по нескольким причинам, прекрасно осознавая, что вынашивает ребенка-мутанта, заявив, что, поскольку ребенок может использовать водные способности Нэмора, для ребенка было разумно чувствовать себя комфортно как нечто, пытающееся адаптироваться. Она также нашла доказательства того, что вода давала ей огромное утешение и что матери считают, что роды в воде проходят легче и спокойнее как для матери, так и для ребенка. Медицинский персонал из нижней части дворца прибыл как раз вовремя, прежде чем Шури и Нэмор смогли войти через кибернетическую дверь. Они говорят ей остановиться, пока они наполняют ванну теплой водой, добавляя в нее несколько лепестков синтетической травы в форме сердца, поскольку, по их словам, это поможет поднять настроение силой Баст. Одна участница соединила свои бусы кимойо с бусами Шури. — Мои жизненные показатели в порядке! — Она сказала, скорее настаивала. — Моя королева, они вышли из-под контроля! Твое кровяное давление кажется… странным. Женщина в красном халате склонила голову набок, проводя пальцами в перчатках, чтобы подробнее проанализировать состояние здоровья королевы. Шури переводит взгляд на голограмму, отображающую ее статистику. Она была права, показатели ее крови падали вверх и вниз, как будто у нее был собственный разум. Вот тогда ее осенило — волна прокатилась в ее мозгу, как будто ее мозг двигался. Она сразу же почувствовала жар и усталость. — Любовь моя, — сказал Нэмор рядом с ней. — Вам нужно немедленно сесть в ванну! Ваш уровень гормонов повысился, из-за чего вы чувствуете давление из-за того, что причиняет вам дискомфорт. — Не волнуйся, я помогу тебе. Он протягивает руку, и она крепко сжимает ее, когда начинает забираться в открытую ванну, как будто со сломанными ногами. Она вздрагивает при каждом шаге, чувствуя еще одну слабую боль в нижней части тела. — Спасибо… Большее движение мешает ее мыслительному процессу оставаться в здравом уме, она знает, что внутри себя она может чувствовать хаос ребенка, просто умоляющего выйти. — Д-дерьмо, — выдыхает она. — Унгакхатазеки, мнтвана вамъ… Не волнуйся, дитя мое, — успокаивала она так ласково, как только могла, но таким надломленным голосом, что сама не могла его узнать. Она погружалась до тех пор, пока ее тело не поглотила теплая вода. Тепло в каком-то смысле обняло Шури. Хотя боль все еще отпечатывалась в ее мышцах и костях, тепло было тем, что вернуло ей рассудок. Когда страдание начинает усиливаться, она сжимает руки Нэмора с достаточной силой, чтобы немного ушибить их. — Дыши, Шури. — Он сказал приглушенным тоном, который могла слышать только она. — И тужься…***
Прошло ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ, и Шури сходила с ума. Ее ногти впились в ванну, оставляя видимые трещины и вмятины на мраморном материале, она была близка к тому, чтобы обругать всех людей в комнате, которые говорили ей дышать (заметив это, Нэмор немедленно заткнулся). Ее крики становились все громче и громче, и ей было все равно, раздражало ли это тех, кто слышал их в течение последних двадцати часов. До всего этого она думала, что была наполовину готова к этому процессу, по крайней мере, мысленно. Гриот дал бы ей информацию, которую она просила, о родах и добавил бы это с учетом потенциальной мощи ребенка. То, что это означало, выглядело неприятно, но Шури была полна решимости рискнуть. Конечно, в этот самый момент было ясно, что это было именно то, что она предсказывала. Руки Нэмора были почти фиолетовыми от рук Шури, и он не возражал, это показывало, что его жена определенно не была слабой. Один член медицинского персонала находился рядом с ванной, в то время как другой находился перед ванной и перед Шури, чтобы посмотреть на голову ребёнка во время процесса выхода между ее ног. — Ты почти справилась! — Один из участников сказал это с таким энтузиазмом, что это как бы осветило комнату, которая была заполнена недавними криками мучений Шури. — Просто не отставай от дыхания. — Я НЕ ЗНАЮ, КАК ДОЛГО Я СМОГУ ЭТО ВЫНОСИТЬ! Шури плачет, она была уверена, что стражники под дворцом могли слышать ее крики, эхом отдающиеся от стен. Конечно, ей было все равно. Брови Нэмора нахмурились от печали, зная, что, как бы сильно он ни старался успокоить ее, он быстро ошибся, поскольку его жена теперь злилась. Он делал все, что мог, кроме того, что сидел рядом с ней, но теперь покой невозможно передать или обрести. Он начал успокаивать ее с такой любовной мелодичностью в голосе: — Да, да, я знаю… — НЭ-Нэмор, это больно! Она замолчала, глядя на него сквозь слезы. Его лицо соответствовало ее лицу. — Я знаю, я знаю. Но Шури… — Муж объясняет, заглядывая глубоко в ее глаза. — Ты просто должна продолжать в том же духе, ты Черная Пантера… ты будешь матерью нашего ребенка. Так что, пожалуйста, я знаю, что ты можешь это сделать. Гнев Шури покинул ее, когда умоляющий взгляд Нэмора взял верх над ней — как это было всегда. С этими словами, кровоточащими в ее сознании, она закрыла глаза и продолжила хвататься за бортики ванны. Она снова начала кричать и выть, более хрипло, чем раньше, так как ее голос давал о себе знать. Она тужится и тужится, чувствуя, как серия болей становится все сильнее. Тужась и тужась, она определенно чувствовала это. Тужилась и тужилась, пока не пришёл конец. Вся боль исчезла, и всякое чувство покоя, скорее, начало казаться оцепенелым.***
Примерно через тридцать минут… — Это девочка! — воскликнул сотрудник с счастьем. Плач младенца внезапно эхом отразился от стен и проник в уши Шури, заставив ее моргнуть и вернуться к жизни со слезами на глазах. Она была невероятно измучена. Она застыла на месте, и персоналу пришлось готовиться к следующему этапу. Один из участников, одетый в красное, проверяет жизненные показатели Шури, показывая, что уровень ее гормонов резко снизился и что каждая мышца в ее теле была измотана до предела. Одна из участниц, одетая в пурпур, дочь священника. Ланга передает ребенка королеве, которая только что стала матерью. Малышка неторопливо входит в материнское объятие и в слабые объятия, которые прижимают ее так близко к груди. Этот ребенок был ее первым, первым мутантом, родившимся на земле Ваканды, первой смесью Талоканца и Вакандца, и первым ребенком, который когда-либо был наследником двух миров. Шури слегка прижимается щекой к пышной шевелюре своей дочери, как пантера к своему любимому детенышу, с закрытыми глазами, зная, что все это было реальностью. Это приводит к тому, что все сдерживаемые слезы, которые она накопила десять месяцев назад, высвобождаются без ведома, и ее зрение затуманивается. Она была так счастлива. Теперь уже отец, Нэмор просто в восторге от сцены, разыгрывающейся рядом с ним, он не мог оторвать глаз от них. Шури поворачивает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и как только они встречаются, он видит, насколько она устала. — Хочешь поздороваться со своей дочерью? Нэмор был ошеломлен нулевым знанием общения с новорожденными. Но он ждал этого с тех пор, как Шури обрушила на него эту новость одним роковым утром. — Конечно…! Он говорит это с энтузиазмом, как будто все эти часы криков даже не повлияли на него. Шури приспосабливается к перемещению малышки в ее руках, чтобы с радостью исполнить желание Нэмора, и подталкивает ее к нему. Его улыбка была такой чистой, что могла бы сломать его лицо от того, насколько она была широкой. Вот она, крошечный комочек плоти, зажатый в руках отца. Нэмор держит свою дочь с осторожностью, по его лицу видно, как он боялся, что что-то испортит этот драгоценный момент, когда он держал на руках своего первого ребенка, драгоценную маленькую девочку, которая была принцессой двух миров. Она все плакала и плакала, прежде чем впервые почувствовала тепло своего Отца, сколько утешения это ей принесло. Шури могла бы заплакать, но улыбка на ее лице блокировала слезы, которые выступили у нее на глазах. Пара посмотрела друг на друга с огромной радостью, прежде чем снова взглянуть на свое маленькое творение. Дочь унаследовала много черт от обоих родителей. Вы могли видеть мельчайшие точки у ее ушей, но на белых крыльях, которые украшали ее ноги, были маленькие черные пятна. Ее кожа была насыщенной и пигментированной, светлее, чем у матери, но темнее, чем у отца — самый потрясающий оттенок коричневого. Хотя ее глаза были закрыты, пара все еще не могла дождаться, когда появятся остальные черты ее лица, но в чем можно было быть уверенным, так это в том, что у нее действительно был лоб Шури. Это заставило ее улыбнуться. — Ой, посмотри на нее, она как будто тает в твоих объятиях. Шури засмеялась со слезящимися глазами. — Можно и так сказать, — беззаботно насмехается ее муж, когда его глаза пожирают привлекательность его дочери, просто издавая негромкие звуки, поскольку его большие руки по сути были ее одеялами. — Посмотри на нее, она такая милая и невинная… Прямо тогда и там он почувствовал, как все чувство реальности — все ощущение процветания рушится. Чистота ее лица, так похожего на ее мать, повлияла на мозг Нэмора. Он знал, что его мозг уже был взбудоражен с самого начала, его опасные перепады настроения с многочисленными последствиями отражались на этих действиях, он все еще не понимает, почему Шури вообще согласилась на его предложение ко двору по сей день. Но это маленькое украшение из жемчуга, созданное парой, глубоко тронуло его тем, что он знал, что оно сделало. Образ взрослеющей его маленькой девочки, ужас даже от мысли о том, что ей причинят боль, вызывал у него желание вскипятить землю и казнить того, кто посмел причинить ей боль. Затем на тыльной стороне его ладони было отпечатано обещание, план, клятва. Погруженный в тайну, он решает, когда дело дойдёт до драки, что это был идеальный план — убить ради нее. Хотя он пообещал Шури не продолжать убивать ради их народов, он знал, что его жена согласилась бы, если бы узнала о его обещании. Они всегда сходились во взглядах на вещи… большинстве из них. — Она — дар… — Сказал он, и его глаза начали слезиться. Он беспомощно посмотрел в глаза своей жены, видя, что она вот-вот заснет. — Шури, тебе нужно отдохнуть. — Дверь открывается, входит Рамонда со священником позади нее. Здорово. — Мама Рамонда, ты можешь подержать ее, пока я отнесу Шури в постель? Лицо Ромонды озарилось при виде светящегося шарика. — О, определенно. Но Шури должна быть очищена, прежде чем она отдохнет, она, вероятно, будет отдыхать весь день, прежде чем она подготовится к церемонии завтра утром. — Она объясняет, баюкая ребенка, как знаток. — Я предлагаю оставить ее наедине. — Понятно… — Нэмор вздыхает, поворачиваясь, чтобы увидеть свою жену, которая просто выходит за дверь вместе со своей тещей рядом с ним. — Я подожду, пока она проснется. После долгого молчания Рамонда спросила: — Вы уже придумали имя для ребенка? Нэмор тихо посмеивается, его глаза прикрыты веками, когда он оглядывается на воспоминание. — У Шури был особенный вариант. Но я хочу убедиться, что это будет официально, как только она проснется. — Я понимаю. У моего мужа были самые громкие имена для его будущих детей, конечно, я упростила это, но даже он обожал их. Заставляет меня думать…как вы планировали назвать своего ребенка? Нэмор уверенно задумался, скрестив руки на груди. — В некотором смысле я был похож на вашего мужа, думая о великих титулах моих предков, которые могли бы соответствовать титулу быть великим существом. Но Шури была невероятно растеряна, не зная, какое имя выбрать, утверждая, что все те, которые она придумала, похоже, не удовлетворили ее. — Оу, моя Шури… — проворковала Рамонда, переполненная материнской жалостью. — Да. Теперь, когда наш ребенок здесь и здоров… Мне все еще любопытно, как ее назвать… -: Возможно, у меня есть идея, но я могу и ошибаться, — сказала Рамонда с хитрой, но невинной улыбкой.