Музыка.
RADWIMPS — Suzume
— Одну с заварным кремом, пожалуйста! — звонкий девичий голос проносится сквозь массивную толпу ещё не определившихся в своих желаниях покупателей, которые успешно окружили небольшую палатку стритфуда, находящуюся неподалёку от главного входа в метро, — ой, нет… д-две… две, пожалуйста!
Среди всего многообразия еды, относящейся к традиционному корейскому «перекусу на бегу», Чхве Сын И всегда отдавала предпочтение именно этому виду рыбки-пуноппан — не с бобами или кимчхи, а именно с начинкой из самого вкусного на свете заварного крема.
— Может сразу три, милая? Тогда отдам со скидкой — за пять тысяч вон, — продавщица выискивает глазами девушку, еле-еле пробирающуюся к прилавку сквозь внушительное скопление остальных покупателей.
Выкрашенные розовыми мелками пряди волос, креативный макияж с обилием серебристого глиттера прямо под глазами, очаровательный нежно-розовый сарафан, надетый поверх белого топа с рукавами-фонариками, аккуратные белые носки с кружевными оборками и модные лаковые туфли с перепонкой — вот тот самый образ, которому Чхве Сын И отдавала предпочтения все немногочисленные дни после окончания элитной частной школы для девочек — места, где подобный внешний вид был категорически невозможным.
— Спасибо! Большое спасибо! — Сын И лучезарно улыбается, отчаянно подавляя в голове недовольный голос матери.
«Немедленно выплюнь эту углеводную дрянь!»
Вполне возможно, что три рыбки-пуноппан — это последние сладости, которые девушка сможет позволить себе до операции.
До своей первой в жизни пластической операции.
«Ты склонна к полноте, дочка, что поделать — папины гены. Диеты здесь бессмысленны, помнишь, что врач сказал? Твою фигуру можно подкорректировать только хирургическим путём, поэтому сразу после выпускных экзаменов мы не просто идём, Сын И, а бежим на прием к самому лучшему специалисту».
— Держи, милая, — продавщица вручает Чхве пакетик с аккуратно вложенными в него рыбками, — ох, какие же у тебя очаровательные щечки, — женщина широко улыбается, рассматривая лицо своей юной покупательницы, — так радуюсь, когда молоденькие девушки не отказываются плотно покушать. Хороший аппетит — залог здоровья, так что ешь рыбок с удовольствием, милая, они у меня волшебные — желания исполняют.
Столько тёплых слов от совершенно незнакомого человека… Так непривычно и странно.
«Посмотри на себя в зеркало! Твоё лицо такое же круглое, как и полная луна, однако ты продолжаешь прятать батончики в бельевом шкафу, чтобы потом жрать их по ночам! Думаешь, я совсем идиотка? Откуда в тебе такое безразличие к собственной внешности? Ты вообще моя дочь?».
Машинально прижав к груди пакетик с рыбками из золотистого теста, Чхве благодарит продавщицу низким уважительным поклоном, после чего достаточно быстро разворачивается, начиная протискиваться сквозь толпу покупателей обратно на улицу.
Вот же, зараза… Видимо сейчас самый час-пик, — подобная мысль проносится в голове Сын И сразу же, стоит девушке оббежать взглядом внушительную толпу людей, скопившуюся возле входа на станцию метрополитена.
Чхве впадает в легкий ступор, ведь лицезрение столь огромного скопления людей впереди и осознание всей неизбежности своего взаимодействия с ним довольно сильно дезориентирует девушку.
Дело в том, что Сын И крайне редко передвигается на метро — в основном ее возит личный водитель — однако сегодняшний день стал уверенным исключением. Спонтанная утренняя поездка сюда, в Инчхон, показалась девушке довольно приятной и в какой-то степени даже романтичной. Все жители пригорода в это время ехали непосредственно в Сеул, а не из него, поэтому Чхве посчастливилось путешествовать до самой конечной станции в совершенно пустом вагоне. Что же сейчас? Абсолютное и даже немного пугающее «наоборот».
Дурочка. Ты даже не подумала о том, как и когда будешь возвращаться обратно.
Ощущая, как в груди начинает зарождаться определенная тревожность, Чхве мигом запускает руку в пакет с только что купленными рыбками — ничего не может с собой поделать, ведь несломимая привычка съедать что-нибудь сладкое всякий раз, когда волнуется, работает как швейцарские часы. Девушка вытаскивает один пуноппан, даже не замечая, как почти что вся сахарная пудра изделия ссыпается на ткань ее любимого сарафана. Не отводя глаз от толпящихся впереди людей, Сын И наспех кладёт «рыбку» в рот и зажимает губами, уже через секунду убирая пакет с двумя оставшимися пуноппанами в свою сумочку.
— Боже, — Чхве прикрывает глаза от удовольствия в момент, когда удаётся сделать долгожданный кусочек, — как же это прекрасно… — чувствует, что заварная рыбка довольно быстро приглушает подступившую к горлу тревожность, а еще дает новый заряд энергии на то, чтобы сделать необходимые шаги вперед, прямо в эту пугающую толпу.
Три, два, один. Ты сможешь, Сын И.
Проговорив внутренним голосом слова напутствия, Чхве начинает протискиваться сквозь людей, вмиг ощущая, как быстро и вместе с тем бесцеремонно её личное пространство заполняют совершенно незнакомые люди. Секунда — и Сын И кажется, будто она теперь и вовсе является эпицентром их скопления.
Как такое вообще возможно? Подобное что, для большинства этих людей нормально?
Какое-то время Чхве вынуждена просто стоять внутри всей этой давки, однако спустя длительные минуты ожидания и самого медленного на свете вышагивания вперед, девушке всё же удается пересечь вход в метро, будучи при этом придавленной к дверному проходу какой-то уж больно нервной аджуммой.
Героически минуя главный проход, Сын И чудом встраивается в одну из многочисленных цепочек движущихся по эскалатору людей. Несмотря на то, что давка не заканчивается даже на этой движущейся лестнице, девушка снова умудряется залезть в пакетик с пуноппанами и откусить пару кусочков теперь уже от второй заварной рыбки, украдкой поглядывая на пустые лица проезжающих мимо людей в момент, когда приходит время убрать свой сокровенный десерт обратно в сумку.
Оказавшись на платформе станции буквально через минуту, Сын И становится частью новой толпы пассажиров, ожидающих ближайшего поезда на крайне скудном для такого количества людей пространстве.
Девушка ощущает внутри навязчивые нотки внезапного сожаления — сожаления о том, что столь самовольно выбралась на эту прогулку в пригород; сожаления о том, что повела себя так спонтанно, необдуманно, ведь решила не оповещать о своем спонтанном путешествии абсолютно никого.
Нет. Стоп. Не обесценивай этот день. Сегодняшняя поездка очень ценна, ведь никто не указывал тебе, что делать, куда идти, чем питаться, что носить и как выглядеть.
Стоит Сын И хоть на немного задуматься и чуть выпасть из реальности, как стремительный поток оживившихся людей тут же утягивает её за собой — прямо к открывшимся дверям одного из вагонов только что подошедшего поезда.
Недоеденный хвостик рыбки-пуноппан мигом выпадает из девичьих рук, оставляя после себя лишь липкую сахарную пудру на самых кончиках пальцев.
— Ай, — только и успевает вскрикнуть Чхве в момент, когда толпа людей — среди которых и она сама — начинает втискиваться в и без того заполненный вагон поезда.
Серьезно? Всё будет происходить именно так?!
Сын И чувствует, что люди беззастенчиво облепляют ее со всех сторон, тем самым создавая неизбежное взаимодействие. Кто-то навязчиво толкает сзади, заставляя девушку продвигаться дальше по вагону — вот только это «дальше» кажется Чхве совершенно невозможным, ведь всё пространство впереди уже заполнено другими пассажирами; кто-то нервозно задевает Сын И локтем — сначала по ребру, затем по плечу, а потом и вовсе по затылку, неуклюже пролезая рядом и тем самым истаптывая лаковые туфли девушки в пух и прах; кто-то откровенно ругается со своим «соседом», сражаясь за более выгодное место у поручней, стараясь высвободить для себя больше свободного пространства, чтобы отгородиться от всех остальных.
Теснота. Абсолютная, дискомфортная теснота.
Несмотря на то, что возня внутри вагона даже не думает прекращаться, двери поезда всё же закрываются, оставляя оказавшихся внутри пассажиров в состоянии безжалостной давки.
Сын И за всё это время удаётся сделать лишь каких-то жалких полшага вперед прежде, чем окончательно застрять между чужими фигурами в самой середине вагона. В таком положении никак не выйдет дотянуться до ближайшего верхнего поручня, да и вытащить свои неизбежно придавленные к бокам руки тоже становится проблемным.
Спокойно. Спокойно. Главное, размеренно дышать и не поддаваться панике. Ни в коем случае не поддаваться панике.
Девичий взгляд мигом цепляется за небольшое электронное табло с расписанием остановок.
Вот же зараза… — с искренней досадой проносится в девичьих мыслях, пока глаза изучают маршрут поезда, —
ехать придется минут сорок, не меньше.
Вот только девушка изо всех сил старается блокировать подступившие негативные чувства. Сегодняшняя прогулка по пригороду Сеула абсолютно точно стоила того, чтобы терпеть подобный дискомфорт при возращении обратно. Чхве непроизвольно улыбается, вспоминая то, как здорово было
сбежать вырваться из дома без какого-либо предупреждения, чтобы просто погулять по улочкам Инчхона в полном одиночестве. Разве что изумительный музыкальный плейлист, играющий в любимых розовых наушниках весь день, составил девушке довольно приятную и как никогда подходящую компанию.
Осознание того, что последние дни её персональной свободы подходят к своему завершению всё же оседает тягостным грузом на девичьи плечи, тем самым пресекая позитивный настрой Чхве на корню. Девушка устремляет свой несколько отрешенный взгляд вперед, невольно замечая маленький просвет между фигурами двух пассажиров. В нём Сын И удается разглядеть крохотный участок окна и, как следствие, стремительно меняющийся за ним пейзаж.
Отчего-то Чхве воспринимает увиденное, как навязчивую метафору, словно её жизнь — это поезд, который стремительно мчится дальше, но всё, что она может, лишь беспомощно стоять в одном из его переполненных вагонов в ожидании своей остановки.
Девушка погружается в обрушившиеся на собственную голову мысли, немного отстраняясь от тягот своего нахождения в забитом до отказа вагоне, а общий шумовой фон, исходящий от поезда и его пассажиров, лишь помогает быстрее убежать в волнительные размышления о своем невнятном будущем.
Просто поговори с ней. Поговори с матерью и скажи всё, как есть. Скажи, что не готова. Скажи, что боишься. Она же не враг, а твоя мама. Она поймет тебя. Должна понять. Должна же?
Чхве всё глубже вязнет в собственных переживаниях, начиная продумывать начало разговора на ту самую тему, из-за которой с трудом засыпает все последние месяцы. Родители думают, что причины нервозного состояния дочери крылись сугубо в учебе, да только Сын И проще написать тысячу выпускных экзаменов, нежели решиться на невыносимый разговор с матерью и отцом, касаемый неизбежных изменений в её внешности. Да — слишком круглое и крупноватое по меркам КСК лицо, да — щеки заметнее, чем у большинства ее ровесниц, да — двойное веко напрочь отсутствует и да — цвет кожи не отличается особой бледностью. Но только Чхве подобное никогда не мешало общаться с людьми и чувствовать себя в столь непростом корейском обществе более-менее нормально. По крайней мере до тех пор, пока мама не убедила её в обратном.
«Ты должна понимать, кто мы с твоим отцом в сфере красоты. Ставки высоки, Сын И, и ты должна быть безупречна».
Чхве так и продолжает смотреть в этот маленький, но всё еще доступный для ее глаз оконный просвет, пока не происходит то, что заставляет девушку пропустить свой следующий вдох.
Ощущение чужого прикосновения.
…
Оно едва уловимо, ненавязчиво и мгновенно, да только мурашки со всей возможной для них скоростью уже вовсю несутся по телу, начинаясь в месте непосредственного соприкосновения чужих пальцев с голой девичьей кожей — на задней стороне её бедра, там, где заканчивается юбка любимого розового сарафана.
Сын И словно парализует.
Что это было? Это то, что ты думаешь? Это действительно сейчас произошло? Или человек, стоящий позади, просто немного дёрнулся, а ты приняла его действие за столь омерзительный грязный жест?
Смятение мешает что-либо определить, но заметно обострившаяся девичья интуиция уверенно настраивает на худшее. Чхве сглатывает скопившуюся из-за усилившегося волнения слюну, стараясь сконцентрироваться на касаниях, которые ее тело снова готовится ощутить.
Ожидание становится для Сын И сильнейшей пыткой, находящей своё отражение в участившемся сердцебиении и навязчивой пульсации в висках, однако с каждой последующей секундой девушка всё больше и больше убеждается в том, что вероятнее всего просто надумала. Надумала то, чего нет. Поезд иногда прилично потрясывает, и стоящий позади пассажир действительно мог случайно задеть её рукой — подобное объяснение начинает казаться самым логичным и реальным, да только в эту же секунду происходит
… еще одно касание.
Щекотное и такое же едва уловимое. Это новое ощущение чьих-то пальцев на своем бедре достаточно сильно пронзает Сын И. Настолько сильно, что девушка выразительно вздрагивает.
На этот раз её трогают существенно дольше, плавно вырисовывая на коже невыносимые незримые узоры. Чужие пальцы никак не прекращают свои движения, неспешно поднимаясь вверх по задней поверхности бедра — так, чтобы забраться прямо под ткань розовой юбки и добраться до кромки девичьего нижнего белья в области ягодиц.
Закричи! Немедленно закричи! — Сын И самой себе приказывает, но из разомкнутых губ так и не раздается этот необходимый звук.
Как такое возможно? Традиционная бойкость и дерзость, присущие Чхве, в один миг испаряются. Творящаяся в эти самые секунды мерзость напрочь вышибает из неё всю уверенность, заставляя терять способность к защитным действиям.
Вот только Сын И совсем не из тех, кто так просто сдается.
Сволочь… Я это просто так не оставлю… — девушка стискивает зубы и, приподняв свою правую стопу настолько, насколько это возможно в условиях тотальной давки, резко бьет каблуком по чужой ноге.
Ожидает характерной реакции в ответ, да только подобного совершенно не следует. Ни болевого стона, ни хмыка, ни-че-го. И лишь через секунды Чхве понимает, что сделала только хуже.
Вторая мужская рука оказывается на её талии достаточно быстро и девушка вмиг чувствует, как её окольцовывают, бессовестно подтягивая к себе ближе, словно безвольную безмозглую куклу. Ощущение того, как ягодицы прижимаются к чужому паху самопроизвольно скручивает сильный спазматический узел в животе. Одновременно с этим, чужая рука, все это время хозяйничающая под её юбкой, ловко проскальзывает вперед — мгновение, и большая мужская ладонь ложится на внешнюю поверхность правого бедра девушки, создавая столь запретным жестом холодное покалывание в её теле.
Сын И разительно передёргивает.
Воображение начинает рисовать самые уродливые картинки, подсовывая Чхве образы того, кто прямо сейчас может стоять позади неё: быть может, это свихнувшийся на теме секса в публичных местах старик или же мерзкий сальный извращенец, который еще час назад отыгрывал роль добродушного, но немножко замкнутого сотрудника какой-нибудь среднестатистической фирмы. Кто бы это ни был — ощущение грязи на собственном теле девушке не терпится смыть.
— Это всё тебе омерзительно?
…
Неожиданный шёпот прямо в её ухо, будто созданный для того, чтобы Сын И окончательно превратилась в эту самую безвольную безмозглую куклу.
— Я тебе омерзителен?
Его тембр. Он рушит все ужасающие предположения Чхве всего за мгновение, ведь голос незнакомца кажется достаточно молодым, при этом ровным и абсолютно вменяемым, а еще несколько отрешенным если не сказать…
печальным?
Чувство безмерного диссонанса исподтишка ударяет по Сын И, ведь звучание мужского тембра в таком странном внезапном вопросе никак не сочетается с той мерзостью, в которую этот человек прямо сейчас её окунает.
Как всё это понять? Да и надо ли всё это вообще понимать?
Чхве собирает все имеющиеся у себя силы и резко дёргается вперед, предпринимая очевидно неудачную попытку вырваться из чужих тисков.
— Не могу отпустить, — мужской голос снова раздается рядом с правым ухом Сын И, а еще через миг незнакомец самовольно прикасается к девичьей щеке губами, произнося следующую реплику теперь уже в кожу этой области, — прости, но не могу.
Его голос. Почему он резонирует в солнечном сплетении своей печалью?
Нет. Это лишь отвлекающая тебя глупость. Немедленно думай, что делать, Чхве Сын И!
Сын И инстинктивно бросает взгляд на пассажиров — кто-то наверняка видит весь это беспредел, кто-то обязательно поможет — однако те чужие лица, которые девушке удается найти, устремлены либо в собственные смартфоны, либо в проносящиеся сквозь вечерние сумерки пейзажи, что за окном поезда.
Никому нет дела до той возни, что происходит между двумя прижатыми друг к другу незнакомцами.
— Можешь закричать, если хочешь, — его шепот снова терзает её скулу, — тогда я точно получу по заслугам.
Вслед за этой репликой покоящаяся на ноге Сын И мужская рука дергается ко внутренней стороне бедра девушки, уверенно ложась Чхве прямо между её ног. В этот же момент мужские губы принимаются сминать кожу на нежной щеке, превращая подобное касание в требовательный и мокрый…
поцелуй?.. Чужие пальцы без всякого промедления начинают совершать плавные круговые движения по ткани девичьего белья, заставляя Чхве испытать то, что до этого момента казалось просто немыслимым.
Делает с тобой всё, что захочет.
Искры неподдельной ярости и пронзительной обиды расшибают что-то внутри девушки, вызывая непреодолимое желание пронзить чужое лицо самоё хлесткой и звонкой в мире пощечиной. Сын И уверена, что после подобного совершенно точно сорвется на самый громкий визг, только бы обратить на происходящее внимание абсолютно каждого пассажира и, как следствие, окунуть этого больного извращенца в болото стыда и позора.
Нахлынувшие чувства помогают Чхве снова двинуться — удивительно, что чужие руки будто позволяют сделать это — и пусть с огромными усилиями, но всё же развернуться к своему мучителю, вопреки всем сковывающим тело преградам.
Полный решимости взгляд Сын И молниеносно врезается в чужой затуманенный — и кажется, будто в этот самым момент поезд, летящий всё это время вперед на бешеной скорости неизбежно срывается с рельс, утягивая девушку за собой в пылающую бездонную пропасть.
Сын И видит перед собой темноволосого широкоплечего юношу, чьё лицо оказывается всего в паре сантиметрах от её лица. И если бы девушка не поддалась утреннему порыву и не надела бы туфли на достаточно высоком каблуке, то его губы не находились бы сейчас в такой обезоруживающей близости к её губам.
Глупая-глупая Сын И. Кажется, что она только сейчас начинает осознавать всю власть человеческой красоты, ведь смотреть на этого юношу и одновременно с этим выучивать столь важный жизненный урок оказывается весьма непросто.
С ней впервые такое.
Довольно подлое чувство просачивается куда-то под рёбра.
Один лишь вид его красивого лица, и всё, что он делал до этого, уже не кажется тебе таким омерзительным?
Осознание и последующее принятие данного факта существенно опускает Сын И в своих собственных глазах.
И ярость твоя слегка поубавилась, и обида не так пронзительна, да?
Внутренний голос прилично отрезвляет, заставляя задуматься о том,
что всё это время пытались донести её родители. Человеческая внешность действительно способна выбивать почву из-под ног, проникать в голову и завладевать мыслями тех глупцов, которые имеют удовольствие за ней наблюдать. Сын И прямо сейчас чувствует себя именно такой вот наблюдающей завороженной дурой.
Нет же. Я всё равно выскажу тебе всё, мерзавец…
Чхве намеревается перестать изучать лицо незнакомца, пробегаясь финальным взором по его губам, носу, глазам.
Глаза. Вынужденно засматривается на весьма необычное покраснение в них, обнаруживая многообразие лопнувших капилляров практически по всей области белка. Еще Чхве замечает характерное раздражение, присутствующее в уголках чужих глаз — будто юноша еще недавно…
плакал?
Морщинка непонимания пролегает над девичьей переносицей. Сын И концентрируется на его глазах, не сразу замечая, что все последние секунды стоит в мужских объятиях — ненавязчивых, но всё же довольно ощутимых. Юноша успел перенести обе свои руки на талию девушки, в последствии перекрестив их у нее за спиной.
Как это всё назвать? И придуманы ли слова для подобного?
— Думаешь, это сойдет тебе с рук? — наконец произносит Сын И, после чего старается высвободить свои прижатые к телу руки, вынужденно задевая локтями соседствующих пассажиров, и немедленно расположить их на груди незнакомца — давит ладонями на его грудную клетку, невольно собирая ткань белой рубашки пальцами, только бы хоть как-то отодвинуть юношу от себя.
— Нет, — ровный и отрешенный ответ следует через пару секунд, — я так не думаю. По правде говоря, мне ничего и никогда не сходило с рук.
Его ответы. Девушка изо всех сил пытается, но никак не может расслышать в них пугающую искренность, оттого начинает чувствовать себя еще более уязвимой.
Молодой человек плавно переносит одну из своих рук к лежащей на его груди девичьей руке, дотрагиваясь до неё в области кисти — незнакомец отдирает её от себя, неспешно поднося к своим губам. Секунда — и аккуратный нежный поцелуй ощущается прямо на внутренней стороне ладони Чхве Сын И.
— Закричу сейчас, — едва уловимым шепотом выпаливает девушка, продолжая пронизывать своим непониманием глаза напротив.
— Хорошо, — молодой человек смотрит в ответ так, будто действительно примет подобное действие с её стороны; руку Чхве из своей при этом так и не выпускает.
— И что, это стоит того? — Сын И в неподдельном замешательстве, оттого вопрос сам срывается с её губ.
— Абсолютно, — юноша медленно моргает, после чего чуть сильнее надавливает другой своей рукой на талию девушки, тем самым прижимая её к себе, — правда в том, что ты — единственное прекрасное, что случилось со мной за последние дни. И я не смог удержаться, чтобы не дотронуться до тебя. Пытался, но так и не смог.
…
— Бред, — Чхве сжимает губы и характерно морщится, ведь чужие слова как будто бьют её под коленями, заставляя ноги подкоситься, — полнейший бред.
А еще то, как он смотрит своими воспаленными глазами — куда-то сквозь неё.
— Даже если так, — в который раз с послушанием и спокойствием в голосе юноша соглашается, — это не отменяет моего желания попробовать твои губы.
…
Он снова прижимает крепче — её руку, что до сих пор в его ладони; её талию, что до сих пор в его тисках.
— Закричу, — на этот раз Сын И осмеливается пригрозить лишь спёртым неуверенным шепотом, — я правда закричу.
— Хорошо, — всё также ровно, с максимальным принятием в голосе заключает молодой человек, неспешно наклоняясь к растерянному лицу, что в нескольких сантиметрах от него.
Сахарная пудра оседает на мужском языке сразу же, стоит юноше смять девичьи губы — аккуратно, бережно и до щекотного трепета в её груди мокро. Юноша тут же проглатывает полученную в первых мгновениях поцелуя слюну, пуская частички рафинада в свой организм, пока понимание того, что она и есть самый настоящий рафинад уверенно закрепляется в мыслях.
— Сахар чувствую, — проговаривает в приоткрытый рот Чхве, лишь на мгновение прерывая свой нежный поцелуй. Молодой человек немного смещает губы вниз, к девичьему подбородку, обнаруживая сладкий привкус на её коже, что в этой области, — ты вся из сахара…
Кто ты такой и зачем ты делаешь со мной всё это?
Никто друг другу. Совершенно незнакомые. Ни имени, ни возраста, ни статуса — ничего, что могло бы проложить ниточку к их очередной встрече. И осознание этого дарит Чхве необъяснимую свободу, позволяющую действовать так, как никогда в жизни не смогла бы.
Поцелуй. То, что останется в этой
старой жизни.
Сын И вязнет в чужом трепете, будучи выбитой из колеи всеми противоречиями, наполняющими этот самый момент. Да только противиться чужим действиям никак не в силах — его губам неумело отвечает, а язык несмело принимает. Он уверен и настойчив в своих прикосновениях, но что касается поцелуя — в нем молодой человек концентрирует лишь одну нежность.
Ладонь Сын И, та самая, что всё это время сминала мужскую рубашку, перемещается вверх и ложится на чужую щеку в чувственном аккуратном жесте. Вот только… ощущение влаги на собственных пальцах насильно вытягивает Чхве из поцелуя, призывая как можно скорее открыть глаза и заметить то, как из чужих глаз вытекают слезинки. Их немного, совсем чуть-чуть, однако даже такое маленькое количество этих соленых капель переворачивают что-то внутри. С грохотом переворачивают.
— Тебе… тебе плохо? — едва слышный тон её голоса пропитан волнением и еще большим непониманием, — что-то болит? Скажи… — сама не понимает откуда внутри столько чуткости, однако задает свои вопросы абсолютно искренне.
— Да, — молодой человек продолжает смотреть на губы Чхве ничего не выражающим взглядом, — что-то болит…
Эта печаль в его голосе. Она совершенно точно не послышалась Сын И в самый первый раз. С ним что-то не так — нормальные люди не могут вести себя столь странно и противоречиво без всяких на то причин.
Отчего-то желание убрать слезу с мужской скулы перевешивает все внутренние установки и правила Чхве, вызывая больное и до предела сильное желание приблизиться к чужому лицу и поцеловать юношу в область щеки. Что ж, Сын И идет прямо за своим желанием, ощущая на своих губах соль буквально через пару секунд.
Если она для него сахар, то он для неё определённо соль.
Сын И дарит этому таинственному незнакомцу свой поцелуй — невесомый и бережный, уже после нескольких секунд повторяя его. Еще раз. И затем еще. Чувствует, как юноша выпускает её руки из своих, давая бóльшую возможность к действиям — такая странная свобода, словно бесценный подарок от него.
Девушка переносит руки на мужские широкие плечи, ныряя пальцами в черные как смоль волосы. Обнимает его, не переставая при этом касаться сахарными губами его солёной щеки.
Ты сошла с ума, Сын И. Сошла с ума, раз делаешь всё это.
— Ты самое
прекрасное, что случалось со мной… — молодой человек выдыхает эти слова в девичью шею, даже не представляя, насколько глубоко они проникают в сердце Чхве Сын И.
Он считает её «прекрасной»… И даже если это ложь — Чхве не хочет знать об этом, ведь после данных слов его чувственный требовательный поцелуй начинает покрывать кожу на её шее россыпью новых очевидных мурашек.
Ей плохо. Все последние месяцы Сын И невыносимо плохо. Сегодняшний день был попыткой проститься с прежней собой.
Быть может, он сможет помочь поставить точку в этом прощании?
— Обними меня, — Сын И выпаливает в мужское ухо, — крепко-крепко обними, — ощущает в своем собственном голосе необходимость или даже…
мольбу.
И на её просьбу тут же отвечают. Молодой человек вонзает свои пальцы в талию девушки, вжимая её миниатюрную фигуру в себя с пугающей настойчивостью —
будто своей просьбой она успела в нём что-то надломить. Вот только подобным объятиям не суждено продлиться долго. Юноша громко выдыхает в шею Сын И, тем самым безмолвно признаваясь в собственном нетерпении, затем резко соскальзывает своим руками вниз, обхватывая голые бедра Чхве прям под теперь уже скомканной розовой юбкой.
И девушка позволяет ему это.
Молодой человек ведет пальцами по поразительно нежной коже, что на задней поверхности девичьего бедра, плавно поднимаясь к её ягодницам — уже делал так сегодня, только вот чужого теплого дыхания в свою шею тогда не ощущал. А еще, чувствует, как сильно бьется ее сердце от нарастающего волнения, но в своих действиях не останавливается. Наоборот — набирает в них большую уверенность.
Юноша вжимает пальцы левой руки в хлопковую ткань девичьего белья, со старательно подавляемым нетерпением приспуская его с нежных бедер — несильно, а лишь так, чтобы было меньше преграды между его рукой и её телом. Ощущение её ягодиц вот так напрямую заставляет юношу сжать их и тем самым получить сладостно-робкий
«Ах» в своё ухо.
— Если захочешь, чтобы я перестал, — произносит в её щеку, — действительно закричи… Поняла меня?
Странная забота в его голосе гипнотизирует Сын И лишь сильнее.
Угу, — такое едва слышное робкое доносится в мужскую шею не сразу, но даже этого вполне достаточно, чтобы разрешить молодому человеку бо́льшее.
Вторая рука юноши оказывается у девушки между ног всего через секунду, только на этот раз никакая ткань не защищает её от чужих прямых касаний — аккуратных, плавных и до одури запретных.
Впервые до неё дотрагиваются здесь.
Приятная скользкая влага пачкает мужские пальцы почти сразу же, самым честным образом раскрывая юноше все девичьи ощущения — она действительно желает всего того, что происходит последние минуты. Желает его касаний, желает его поцелуев, и, быть может,
желает большего?..
Возможно, он бы понял, если бы не разрубающая мысли мигрень и не сдавливающая душу внутренняя боль.
— Ты нужна мне, — произносит эту фразу, сквозь очередной болевой прострел в висках, — не представляешь, как ты сейчас нужна мне… — говорит чистую правду, ведь переносить всё то, через что успел пройти сегодня становится чуть легче.
Чуть.
Эта девушка. Не поверил своим глазам, когда уловил её пронзительно яркий силуэт в этой серой невзрачной толпе. Никогда таких, как она не видел. Совершенно волшебная, неземная, как будто ненастоящая… Кажется, будто она сможет помочь унять боль. Сможет забрать с собой в ту яркую несуществующую страну, откуда она родом.
Движение мужских пальцев начинают измучивать Сын И почти сразу же, вынуждая девушку положить голову на мужское плечо, и тем самым еще больше вручить себя ему. Она будто неизбежно тает в его руках — так послушно и завораживающе, позволяя юноше быть
самым первым в таких прикосновениях к её телу.
— Поцелуй, — на этот раз просит Он, чуть рассеивая сладкий туман в голове девушки, видимо для того, чтобы создать новый, более плотный.
Сын И медленно тянется к его щеке, намереваясь повторить нежное касание губ о чужую кожу, да только юноша поворачивает свою голову так, чтобы девичий сахарный рот снова оказался в его власти.
Снова целует её в губы, проникая своим разгоряченным языком гораздо требовательнее, чем раньше. Всё потому, что хочет еще больше сахара — как можно больше сахара забрать себе. Молодой человек старается создавать меньше возни, но этого никак не получается, потому что с каждым движением его пальцев между девичьих ног становиться только мокрее.
— Если увидят… — на мгновение оторвавшись от мужских губ произносит девушка, позволяя себе лишь слегка приоткрыть затуманенные от творящейся сладости глаза, — если нас сейчас увидят?
— Всем плевать, — юноша отвечает так, что все сомнения Чхве откатываются куда-то на задворки сознания. Всё вокруг окончательно растворяется: этот поезд, эти люди, эта прежняя Чхве Сын И.
— Почувствуй, как я тебя хочу…
Девушка не сразу замечает, как быстро юноша перекладывает её ладонь на свой пах, прижимая сверху своей рукой. Ощущение чужого возбуждения — такого выразительного, абсолютно очевидного — затрагивает внутри Сын И что-то совершенно новое, ранее неизведанное.
И если ее поезд прямо сейчас падает в пропасть, то нужно сделать всё, чтобы он неминуемо разбился о самое дно. Девушка удерживает ладонь на брюках юноши лишь некоторое время, позволяя себе начать плавные поглаживающие движения уже через секунды. От них по собственному телу разливается стыд, перемешанный с сильным желанием перейти грань собственных моральных установок.
И Сын И переходит.
Девичья рука медленно поднимается к поясу мужских брюк, аккуратно пролезая под их ткань и ткань белья буквально через мгновение. Тонкие пальцы моментально пачкаются в чужой смазке при первом же прикосновении к возбужденному органу юноши — и пусть Сын И плохо понимает, что делает, она послушно отдается собственным внезапно проснувшимся инстинктам, принимаясь медленно гладить член юноши ладонью, незамедлительно встречая тихие стоны мужского удовольствия прямо в свой рот.
Кажется, что юноша и девушка действуют абсолютно параллельно, отзеркаливая движения собственных рук так, будто очень хорошо знают друг друга.
Удивительно и пугающе одновременно. Да только в какой-то момент молодой человек позволяет себе больше. Гораздо больше.
Всему виной вкус её сахарных губ и прелесть её ласковых касаний — нестерпимую сладость всего момента нужно подвести к своей кульминации. И если он уже на самой грани, нужно наверняка сделать так, чтобы девушка тоже была. Она ведь помогла… На некоторое время отвлекла от той боли, что прямо сейчас твориться в его жизни. Значит он должен отплатить тем же.
Чувствует на себе весь вес её тела, понимая, что если уберет одну из своих рук, девушка совершенно точно не устоит на ногах. Она так тепло и нежно обнимает, продолжая облокачивать свою голову о его плечо в те моменты, когда их поцелуи прерываются. Нужно быть благодарным за весь её трепет…
Молодой человек в который раз вжимает руку в мягкую кожу девичьих ягодиц. В голове нет никаких мыслей, лишь настойчивое желание увидеть её разрядку своими собственными глазами. Юноша совершает еще несколько аккуратных круговых касаний между её ног, после чего резко просовывает
в девушку пальцы.
Внезапный болевой всхлип и мгновенное напряжение её тела бьют по мужской голове мощным отбойным молотом.
Что?..
Пронзительные полные собранных слёз глаза врезаются в его ничего непонимающее лицо.
Внутри неё слишком узко, туго. И даже девичье возбуждение не в силах это устранить.
Сахарный привкус улетучивается с мужских губ в момент непростого осознания случившегося.
Молодой человек медленно и аккуратно вынимает свои пальцы, опуская свой теперь уже обескураженный взгляд вниз, прямо на них.
Кровь.
…
Характерный звук первой за последние двадцать минут остановки пригородного поезда заставляет весь вагон оживиться.
Его двери резко открываются, принуждая одних пассажиров как можно быстрее покинуть поезд, а других как можно скорее занять более выгодные места внутри вагона.
Сын И рефлекторно цепляется ручками в плечи юноши, стараясь удержаться на ногах в момент, когда несколько потоков пассажиров начинают рьяно двигаться в сторону выхода.
Не сразу понимает, что в этот самый момент юноша отталкивает ее от себя.
Девушка поднимает свой растерянный и поблёскивающий от собравшихся слез взгляд на него, сталкиваясь с одним лишь прожигающем сердце сожалением.
— Прости… — молодой человек мотает головой в отрицательном жесте, отказываясь принимать всё то, что только что произошло, — прости меня…
Не удосуживаясь подарить девушке свой прощальный взгляд, юноша выходит из вагона с одним из потоков пассажиров, исчезая в толпе вокзальной платформы уже через секунды.
Двери поезда снова закрываются.
Сын И застывает посреди вагона, будучи стиснутой новой безликой массовкой очередных пассажиров.
Всё, что девушке остаётся, так это вжимать ладонь в грязные поручни, пока сердце старательно переживает первый в своей теперь уже взрослой жизни серьезный удар.
Ее поезд только что разбился о дно пропасти.
Только вот она, к несчастью, выжила.
Чхве Сын И. Девятнадцать лет. Абитуриентка Сеульского Национального Университета. Сегодня впервые ощутила всю разрушительную силу человеческой красоты.
Ким Сокджин. Двадцать три года. Студент Сеульского Национального Университета. Сегодня утром узнал, что его отцу суждено умереть от рака в самые ближайшие годы.
