Прощай, но не навсегда

Все что он помнит — белые вспышки перед глазами и неразборчивый крик Дазая где-то рядом. Больно. Очень больно. Боль расходилась по всему телу и даже нельзя было понять ее первоначальный источник. Из-за порчи кровь струилась повсюду, застилала глаза, затекала в рот и обильной струей лилась с подбородка. Где-то в глубине души он все еще надеялся, что Осаму жив. Только из-за толпы мертвых и еще пока живых одаренных он мог только надеяться. Голова раскалывалась и в один момент перед глазами просто возникла темнота. Здесь нет боли. Нет криков, стонов, рыданий. Никаких чувств. Нет радости и нет печали. Тишина и спокойствие. То, что Чуя всегда хотел обрести. Он устал. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тишину прерывал лишь стук колес о рельсы и едва слышное ровное дыхание Накахары. — Спокойно и тепло. Хочется остаться здесь навсегда, — проносится у него в мыслях. Интерес берет вверх, и Чуя медленно приоткрывает сначала один, а потом и другой глаз, жмурится от резкого яркого света. Рядом слышится знакомый смешок. Осаму, Осаму, Осаму. Неважно что с Чуей, не важно как он себя чувствует и где. Если он с ним, все в порядке.На душе так тепло. Как же давно он такого не ощущал.От радости хочется забиться в объятия к напарнику. Моргнув несколько раз парень все-таки взглянул в так обожаемое лицо. Мягкий взгляд, карие глаза в которых так хочется утонуть, губы растянутые в такой обыденной улыбке, правда сейчас Чуе она показалась грустной. Интересно, почему? Несколько секунд они молчали попросту глядя друг-другу в глаза. Это так комфортно, никакого стыда, он готов часами смотреть в любимые очи. — Ты такой красивый, знаешь? — Дазай первый подает голос осторожно прикасаясь длинными холодными пальцами к теплой щеке Накахары, нежно поглаживая. От резкого контраста температуры по телу рыжеволосого прошлась дрожь, заставляя его чуть прогнуться в спине. — Стой, погоди, что? — почему чертов Дазай решил выдать это именно здесь и именно сейчас, могу бы что-то другое сказать. Сердце приобрело бешеный темп и от стыда хотелось провалиться под землю. Оказывается, это так приятно. Банально получать комплименты. Тем более не от какого-то малознакомого человека, а от Осаму.Кончики ушей предательски выдавали его, горя и совсем точно выглядя очень красными. — Боже, Осамууу, — простонал Чуя и не нашел ничего лучшего, чем повалиться на колени напарника лицом к верху, закрыв тыльной стороной ладони краснеющие щеки. В это время Дазай уже заливался звенящим смехом откинув голову на сидение. Они совсем одни в электричке, только они и никого больше, только Осаму и Чуя. Лучи закатного солнца пробивались через стекло, играясь в рыжих волосах и делая их еще ярче.Они заглядывали в лицо шатену заставляя его мило жмурится. За стеклом проносились зеленые холмы, где протекали кристально чистые ручейки, поляны, что были усеянные огромными, пышными лианами с глициниями, нежно розовыми камелиями, великолепными космеями и грациозными темно-синими гортензиями. Хочется пробежаться вдыхая весь этот сладковатый запах. Полежать здесь, когда на бескрайнем небе появляется огромное количество звезд, когда луна так далеко, но ее будто можно достать рукой. Здесь же целоваться с Осаму, держаться за руки и говорить на самые разные, даже глупые темы. Главное, что с ним. Из мыслей вытягивает громкое оглашение о следующей остановке и в сердце Чуи на миг врывается паника, тревожность и страх, почти сразу же исчезая где-то в глубине, как будто его и не было. Взгляд метнулся на Дазая. В его глазах застыла грусть и разочарование. — Чуя, прости, мне нужно...Мне нужно выходить. Это моя остановка, –произнес парень отводя взгляд и борясь с желанием взять Накахару с собой, но сразу же прерывая его. Нельзя. Нет Только не его, он не допустит этого, только не сейчас, только не сегодня. Если он сделает это, то уже никогда не сможет простить себя. Хочется побыть с ним еще немного, хотя бы несколько минут.Почему ему дали так мало времени? Почему так тяжело с ним прощаться? И впервые за несколько лет Дазаю по настоящему становится страшно. Страшно от той безвыходности, что он банально больше не увидит любимого человека, не зароется пальцами в его волосы, перебирая мягкие пряди, не взглянет в эти бездонные голубые глаза, манящие и утягивающие за собой, не подержит его руку сплетая их пальцы, не почувствует вкус этих теплых, потрескавшихся и таких родных губ. Страшно, страшно, страшно. Хочется забиться в угол, избавиться от этих мыслей, эта безвыходность буквально убивает его. — Уходить? Куда? Нет, подожди, ты не можешь. Я пойду с тобой, пожалуйста, я не оставлю тебя, я не буду, прошу, Дазай, — на удивление обоих слезы стремительно покатились из глаз рыжика оставляю мокрую дорожку на щеках. Слова не складывались в предложения и Чуя даже не пытался скрыть дрожащий голос. Сердце Осаму больно билось о грудную клетку причиняя боль с каждым ударом. Глаза жгло от наступающих слез, которые он так пытается сдержать.Прости. Поезд уже подъезжал, когда брюнет резко заключил парня в объятия. Последние и такие горькие.Голова покоится на плече Накахары, руки оглаживают спину, он целует его шею и шепчет на ухо миллион «я люблю тебя» — Ты не можешь пойти со мной, прости, не сейчас. Я обещаю, мы встретимся. Рано или поздно, но встретимся. Клянусь, Чуя, — отстранившись от него и выдавив «радостную» улыбку он быстро спустился по ступеням вниз. Накахара лишь сильнее начинал плакать, закрывая лицо руками, сдерживая крики застрявшие в горле. Он нашел в себе силы кинуться к уже закрывающейся двери, но успел только впечататься в нее трясущимися руками. Не успел. По ту сторону стекла он смог прочитать по губам Дазая три таких простых слова, но от них стало еще больнее, Чуя осел на пол уже не сдерживая криков, хотелось царапать дверь, хотелось выбить ее. Электричка тронулась. Надежды не осталось. Ненавижу. Чуя резко садится на белой больничной кровати тяжело дыша. Его сильно знобит, а лицо мокрое от слез. Слышен писк аппарата, считающего его сердцебиение.В его венах множество игл капельниц, на нем кислородная маска. Все это отходит на второй план, когда в уши врезается долгий, протяжный писк аппарата находящегося чуть дальше от него. Только не это. Он медленно поворачивает голову и все его страшные ожидания в которые он так не хотел верить сбываются. С койки свешивается знакомая и уже безжизненная рука, каштановые волосы растрепались, пушистая челка скрывает глаза. На его лице застыла мягкая улыбка.