Только я

      Холодно. Я попал на тот свет? Но в аду должно быть жарко, а в раю не может быть так плохо. Тогда возможно я ещё жив? Но ведь я точно слышал, как повитуха сказала, что мне ничем уже не помочь. Интересно, что с моим ребёнком? Жив ли он? И как он будет расти без матери с отцом-тираном? А если мой бедный ребёночек - омега?… Тогда ему точно несдобровать. Кайлим не даст ему жизни. О Боги! Как я мог забыть об Этом?!       Воспоминания о криках, панике, лязгании металла и треске дерева затопили всю мою голову. Восстание!       Я подскочил на кровати.       Комнатушка, в которой я находился, была очень маленькой, пыльной и темной. Тут не было окон и вообще ничего, кроме маленькой скрипучей кровати с тоненьким покрывалом и стула без одной ножки, на котором лежали все мои очень немногочисленные пожитки. Я сразу узнал эту комнату. Это была кладовая в мастерской гончара.       Жил я в этой полупустой комнате с тех пор, как, только взошедший тогда на трон, Император поперебивал всех неугодных ему дворян. В число таковых попал и мой батенька-маркиз. В связи с этим моя нянечка забрала четырехлетнего меня из горящего особняка по просьбе моей мамы. Была ли это воля богов или же горькое стечение обстоятельств, но за несколько дней до того происшествия погиб родной сын-омега моей нянечки, он был на год старше меня, и иногда даже играл со мной. Он сгорел от высокой температуры за сутки. Так я стал приёмным сыном моей нянечки.       Милен был не очень-то и схож со мной: у него очень светлые волосы, а у меня черные, как ночь; он был смугленьким, а я в то время — впрочем, как и любой аристократ — бледным, как молоко; у него глаза были голубыми, у меня же - зеленые. Изменения цвета волос и глаз можно было списать на взросление, такое случалось нередко, а вот кожа могла стать белой, потому что после того пожара я два года практически не выходил на улицу (хотя на самом деле я и до него почти все время сидел дома).       Правду знали лишь няня и её муж-гончар. С именем тоже никто не заморачивался: все звали меня просто Лин. Но непосвященные люди слышали и выговаривали его как «Лен», что было сокращением от имени родного сына моих приемных родителей - Милена, а они в свою очередь знали, что правильно именно «Лин», как сокращение от моего настоящего имени — Эйлин.       До того, как меня забрали из неродной семьи за неуплату дани воины императора два года назад, я спокойно жил с ними тринадцать лет. Возможно, в скором времени меня бы выдали замуж, так как официально мне должно было быть восемнадцать, но сейчас это уже не так важно.       Для начала нужно разобраться, как я вообще здесь оказался снова, что с ситуацией в стране и моим ребенком.       Подняться с кровати оказалось непривычно легко. Во-первых, тому послужило отсутствие живота, который был со мной последние пять месяцев, во-вторых, я явно весил меньше, чем даже до беременности. Когда я стал наложником, меня начали откармливать, не то чтобы Императору нравились толстые, скорее - немного пухлые; «чтобы было, за что подержатся и где полапать», — как часто говорил Его Величество. В добавок ко всему, когда я попал во дворец, я был очень худым. Прямо, как сейчас, что удивительно.       Но это не все: осмотрев свое тело, я увидел ещё несколько отличий от своего привычного состояния. У меня ничего не болело. Прямо-таки совсем ничего! Поскольку Государь частенько измывался надо мной в постели, да и не только там, до того как у меня появился хорошо заметный живот, на теле у меня всегда присутствовало несколько каких-либо не очень серьезных, но довольно болезненных травм; а также было искривлено левое запястье. Как-то раз император вывихнул мне руку за строптивость и запретил лекарям приближаться ко мне на две недели, к тому времени рука уже срослась, поэтому ничем помочь мне никто уже не мог. И хотя во время беременности он практически не поднимал на меня руку — все потому что встречался со мной нечасто, — но ребенок тоже причинял мне немало боли, когда начал толкаться.       И даже если принять во внимание то, что я уже освободился от бремени, настолько тяжёлые роды вряд ли остались бы совсем бесследны. Однако даже если бы роды были лёгкими, моя грудь должна была быть больше, чем ощущалась. А она такая, словно ни беременности, ни родов не случалось. Соски были маленькими, розовенькими, а сама грудь абсолютной пустой. Вышеупомянутая рука же была в абсолютно нормальном состоянии.       Не могу также оставить без упоминания довольно темный — хотя и не очень густой — волосяной покров по всему телу. От него раз и навсегда избавились с помощью какого-то заклинания, когда меня готовили ко входу в ложе Императора.       Когда я наклонился к стулу за одеждой, из-за спины выпали несколько прядей моих волос. Опять-таки удивительное происшествие — они были почти в два раза короче и намного неухоженнее, чем во дворце.       Одежда была очень простой, хотя несомненно намного удобней, по сравнению с дворцовыми нарядами наложника. Сейчас не было возможности, потребности, и желания красиво уложить волосы, вместо этого они были быстро завязаны простенькой ленточкой и откинуты назад.       — Лен! Скорее просыпайся! О… — только я собрался выходить из комнаты, как сюда ворвалась моя самая младшая сестра, кроме нее было ещё два ребенка у моих неродных родителей: мальчик-бета и девочка-альфа. Им было соответственно тринадцать и одиннадцать, а этой самой младшей - десять лет, на тот момент, как меня забрали.       — Как это так вышло, что главная соня в доме уже не спит?       Больше всего меня удивлял тот факт, что за те два года, которые мы не виделись, девочка не подросла ни на дюйм. Разве мог ребёнок, что переходит на ступень подростка остаться точно таким же?       — Эм… Привет, Дейзи. Не могла бы ты, пожалуйста, объяснить мне, что я здесь делаю?       — Мне самой интересно, что ты делаешь здесь, а не на ярмарке. Мама тебя уже ждёт, скоро приедут дань собирать.       Озадачив меня своей обыденной реакцией, девочка, не дожидаясь какой-либо словесной реакции, потащила меня к дверям. Я даже не успел ничего спросить, как она, всучив мне в руки корзинку, выставила меня на улицу, сказав в след, что это - мой завтрак. От неимения других вариантов, я пошел в сторону главной площади, где обычно проходила ярмарка.       Родителей я увидел сразу, так как помнил, куда смотреть, прилавок они всегда занимали один и тот же.       — Отец, матушка, здравствуйте.       — Доброе утро, Лин. Чего это ты такой угрюмый, и говоришь так вышколенно, как королевич какой, — мама подошла ко мне и быстро клюнула в лоб, забирая из рук корзину.       — Ну так я… — договорить мне не дал шум толпы и ржание лошадей.       — Приехали! Приехали!       — Такие повозки большие!       — А как узнаешь, что они полны золота так вообще!       — Смотрите! На подъем с указом выходит!       Крики толпы вмиг прервали горны, что разнесли свою песню на всю площадь.       — Внимание, внимание! Его Императорское Величество, Властитель четырех земель и Повелитель трёх морей издал указ! На всех землях Великой Империи Луна́й, а именно: первой земле Ита́ре, второй земле Но́ре, третьей земле Та́е, и четвертой земле Нэ́йе поднять государственный сбор до восьми, семи, шести и четырёх золотых соответственно.       — Что?!       — Зверство!       — Шесть золотых?! Да мы столько на жизнь не тратим!       — Как так можно!       На меня как будто бы опрокинули бочку студёной воды. Как я сразу не понял? Мое предсмертное желание Боги трактовали иначе. Она дали мне шанс самому отомстить Кайлиму? Дали мне шанс исправить все? Тогда выходит, что теперь многие судьбы в моих руках, ведь со знанием будущего приближённый к императору человек способен на страшные вещи.