Звон

Бим-бам-бом. Колокольный звон. И на фоне скрежещущие стенания карнизов. Ветер ещё, может. Всё что угодно, лишь бы себя не слышать, честное слово. Шавка. Мусор. Наспех спаянный механизм, не предназначенный для работы. Как дешёвая безделушка. Отброс. Следующий удар приходится под рëбра, и на секунду звуки улицы перекрывает собственный гортанный всхлип. Может, он даже заслужил. Нет, точно уж. Собачьему духу собачье избавление. Все дела. Но, может быть - не от таких рук. Это было ужасно глупо: нарваться на гопников в Джемрокском закоулке, не имея при себе табельного. Честер его просто никогда с собой и не носил - как-то незачем было, что ли. Может, он даже надеялся, что его прижмут. И что его забьют до полусмерти. Заслужил, всë-таки. О Честере никто не вспомнит, в этом он точно уверен. Никто не проронит скупую слезинку, когда будет вспоминать о нëм. Да и будет ли вообще? Это же, ну... Честер. Чет-арлекинчик. Ему лишь бы поржать. Воткнуть папироску в щëлку вентиляционной шахты и присвистнуть. Все машут на него рукой и ехидно отворачиваются, как только он начинает свои мини-представления посреди участка. И вообще, Честеру всегда было от этого более чем нормально. Потому что он сам себя такого сотворил. Ничего больше, ничего меньше. Так и надеялся прикидываться дурачком до конца службы. Так всегда было легче. Никто не знает, что у него на уме. Если он пропадёт без вести, все скажут - жук! Шутка затянулась, выходи. Если он не придёт завтра в участок, никто даже не заметит. Честер всхлипывает, тяжело оседая на грязную бетонную стену, и сам не понимает, от чего. Багровая капель из носа пятнает его и так засранные тёмные брюки. В глазах плывёт, но тут и гадать особо не надо - сотряс. Побили и побили, как последнюю вшивую крысу, и что? И ладно. Насколько он помнит, телефонная будка тут недалеко, позвонит маме и скажет, что сегодня не придёт. Было бы ещё жальче, если бы она увидела сына в крови, грязи и заплаканным. А плакать хочется ужасно, - хотя. уже. Домой он точно не придёт. Ветер едва ли стихает, громче только шарканье чужих ботинок о песок и камни. Где-то над головой, этаже на третьем, навзрыд плачет ребёнок. Сыростью обдаёт прилипшие к бёдрам подолы куртки. Секунду, колокольный звон, посреди ночи-то? Наверное, в ушах просто звенело. Или это, как бы.. Светочи пришли избавлять его от жалкой, жалкой ноши ргмовского мундира. От жизни в общем. Чет очень, очень плох в метафорах. Дешёвая безделушка скорее, которую наспех слатали всем на развлечение. И больше даже не так больно. Если представить, что ты изначально никем и не был, то и горевать останется не по кому. Паре-тройке рёбер точно крышка, а одно из них ещё и решило особо выпендриться, раз дышать становится неимоверно больно. Чет успел забыть, за что его вообще мурыжили. По-моему, просто пьянь была. Ну и светоч с ними. А ещё он от этой стены сегодня точно не встанет. Или вообще не встанет больше никогда. Так колокола или не колокола, блин? Что ещё может так гудеть в потёмках? Мотокарета чья-то, наверное. Или кто-то решил подудеть в сточную трубу. Чет бы точно так сделал. Он бы сейчас вообще много чего сделал, только вот вонючая бетонная стена будто лепится к нему силой и не отпускает. В соседнем дворе беспрестанно лает собака и гремит цепью. Наспех спаянный механизм грудной клетки даёт осечку, сдаёт и забирает остатки воздуха из лёгких. Звон становится громче, протяжнее и печальнее, и всё-таки нет - не мотокарета. Это и правда гудят сточные трубы. Никто не придёт. Мак сегодня в ночную на другом конце Джемрока. Если Чет заявится завтра в отдел, Вик огрызнётся на его поехавшую рожу. Джуд сидит с детьми. От Маллена ни слуху ни духу, и никто особо не волнуется. Если он вообще не явится на смену завтра, никто и не заметит. Маму жалко. Он обещал вовремя прийти. Готовит там, суетится. А сынка сидит, облепленный грязью, и не может перестать отплёвывать кровь. За него поплачут всё те же сточные трубы. Больше никто. Ещё шаткий вздох - и механизм встаёт.