fin du monde

стены маленькой комнаты стягиваются мрачной воронкой в углу, а если долго присматриваться — чёрной дырою вовсе, а воздух вокруг горячий, градусов так двести, потому как тэтте буквально чувствует, что плавится; что вот-вот, и от него останется лишь блёклое пятнышко, а после — ничего. просто воздух. он видит тьму в углах их крохотной комнатки, думает о том, как и чем их заставить, чтобы не были видны, чтобы не пугали так своей пустотой, а дзёно и не видел ничего, кроме этой самой червоточины. у него в радужках глаз мелькают огни, но это лишь отражение луны и лампочек гирлянды под потолком, цвета которых ему битый час тихим голосом разъяснял суэхиро. а он вслушивался так, будто понимает, внимал каждому слову, в глубине души смирившись, что ему просто нравится лежать на тёплой груди тэттэ и слышать, как тот объясняет ему что-то такое запредельно неясное и расплывчатое. и саигику бы заплакал, словно ребёнок, измученный тем, что не видит солнца — такого яркого по рассказам и невероятного жёлтого цвета, не видит неба и моря — лазурных переливов, бушующих волн, всех-всех красок ярких закатов и мягких рассветов, не видит тех звёзд на небе, о которых иногда вещают по телевизору, о которых ему однажды вскользь рассказал тэтте; он бы заплакал, да вот застывшие на месте во времени и пространстве глаза попросту не могут. и он не знает, как дать выход своим эмоциям и чувствам, пытается заменить весь мир вокруг себя звуками, вслушивается в пение птиц, в шелест деревьев, в мягкую поступь волн к берегам, но даже не догадывается, что весь мир вокруг целиком и полностью создаётся из ощущений. из чьих-то тонких и прохладных пальцев под рёбрами, из ласковых губ, покрывающих гладкую спину и россыпь мелких родинок на ней — "твоя спина - самая целостная и яркая карта звёздного неба, я могу взять любое созвездие и вырисовать его мягкими линиями на твоих лопатках, ты знаешь?" — из собственного сбивчивого дыхания, потому что то, в чём саигику никогда не признается — он каждый раз тихо млеет от этих самых прикосновений. его прикосновений. весь мир — трепещущий, живой и дышащий где-то за плотно закрытыми окнами — он абсолютно их не касается, потому что их затягивает в чёрную дыру, после которой абсолютное и бесконечное ничего, но дзёно давно привык, а суэхиро останется там ради него. и это будет их личной вселенной, где тэтте дрожащими губами коснётся чужих, взрывая всё пространство вокруг и образовывая сверхновую, там будет рассвет их абсолютно чёрного солнца и блёклое мерцание оседающей в лёгких звёздной пыли. они разделят пустое и грохочущее одиночество на двоих, залатают друг другу зияющие дыры в сердцах. руки суэхиро горячие, они ложатся ему на плечи и несильно сжимают, и этого хватает, чтобы почувствовать себя живым, чтобы стать частью целого мира и слиться с выжженым воздухом в комнате, пока родные губы мягко целуют шею. темнота перед глазами перестаёт быть пугающей, потому что его за руки держит тэтте, не позволяя темноте совсем утопить дзёно в своём омуте. и он останется, потому что весь мир для него сосредотачивается лишь на одном человеке с пеленою в глазах и мириадами звёзд на бледной спине. "будь моими глазами, пожалуйста" — шепчет саигику, когда за окном начинают петь птицы. "будь моим миром, пожалуйста" — хриплый и тихий голос оседает на подушках вокруг головы дзёно, не позволяя утонуть.