apocalypse

— гелька, ты чего стоишь на пороге как неродная? — говорит женщина маленькой девочке лет восьми. та руку мамину держит крепко, не желая проходить дальше коридора. квартира в хрущевке явно не располагала к себе ребенка, привыкшего к более адекватным, центрально-городским условиям жизни. пыльно, неуютно, не по-домашнему. здесь нет света белого, стены тонкие и холодно. — ой, да она привереда еще та — щебечет мать гели, вытягивая собственную руку из чужой маленькой, и подходит к женщине целую ту в щеки. девчушка с этого только хмурится, за матерью не проходит дальше. — спасибо тебе большое, наташ, ты меня выручаешь как всегда, а то понимаешь, работа. — еще как понимаю, мне свою то мелкую было раньше некому оставить, — отвечает женщина чужая. геля только взгляды косые кидает ей глазками маленькими, да ладошки в замок сжимает. неприятно ей тут. хочется в свою, хоть и пустующую на время маминой работы, квартиру. где чисто, где мебель расставлена правильно, где никакой "тети наташи" нет. — ну давай, а то ты опаздываешь наверняка. до семи? — да, да, до семи, — торопливо говорит женщина, проходя ближе к двери, чуть опускаясь перед дочерью — так, давай, не истери и не позорь меня. у наташки есть девочка чуть постарше твоего, идите посидите вместе, поиграйте. — ну все, все, прекрати ребенка пугать — смеясь, произносит "наташка", а геля только бровки маленькие опять хмурит и мать взглядом провожает, вешая на нее клеймо предательницы. это несерьёзно конечно, по-детски глупо. девочка знает что уже вечером от клейма и следа не останется, когда мама потянет к себе в объятия. геля всегда снимает ярлыки, для ребенка это нормально. наверное. — пошли уже, солнышко, — трепечет женщина, когда дверь за матерью ангелины закрывается. сама девушка губы дует, но куртку снимает и проходит в квартиру. в ней пахнет ягодами — кажется, малиной — и чем-то химическим. геля носик чуть морщит от аромата, проходя за подругой матери. вообще-то девочка ее в глаза не знает, потому что с ней мама общается редко и только переписками. в гости времени ходить у гелькиной матери нет. тут бы на ребенка время найти, ни то что на подруг. — настенька! — противно тянет гласные женщина, подзывая свою дочь к себе. новоселова слышит ворчание чужое и тихое, из другой комнаты, "кира". девочка брови наверх тянет, но не из-за непонимания, а из интереса. что за кира такая-то. — чего мам? — недовольно бурчит вышедшая из другой комнаты девочка, что предположительно является "настенькой". ну или "кирой". геля смотрит на нее во все глаза: темные волосы чуть ниже плеч, по-детски ели выраженные скулы, обветренные губы, глубокие глаза, огромная футболка по колено, шорты домашние надеты и пару родинок на бледном лице. что-то новоселову в ней притягивало. — ты чай пить с нами будешь? — спрашивает женщина толкая в спину гелю к столу, но не отводя взгляда от дочери. — не знаю — тихо отвечает девочка, так же пристально, как до этого делала геля, бегает глазами по гостье. обычная девчушка, чуть младше ее самой, внешность не выделяется, недоросла до нее еще маленько, думается медведевой. — хотя давай. тетя наташа улыбается ярко, быстро разливая чай по трем кружкам. а геля и "кира" лишь смотрят друг на друга пристально, да рассматривают чужие черты лица. будто напечатать как на принтерах — их девочка помладше выдела их у мамы на работе, — в памяти пытаются. геля думает что все так смотрят на малознакомых. "кира" думает что гостья маленький неосознанный ребенок которого сегодня повешали ей на шею. кружки с чаем громко ставятся на стол, прерывая былую тишину между девочками. но, к счастью, спустя пару секунд все встало на свои места. снова гробовая тишина, что разбавляется лишь тихим жужжанием стиральной машины в соседней комнате. вроде, так и должно быть. наверное. геля не знает. — да твою мать, — кидает себе под нос тетя наташа, поспешно уходя в другую комнату за звонящим, кажется, домашним, телефоном. геля лишь хмыкает себе в чай, глотая его маленькими глотками. — я если что кира — тихо говорит маленькая хозяйка квартиры, а новоселова в мнимом удивлении поворачивает на нее голову. а после спрашивает легко, своим голосом тонким, впервые что-то говоря в этой квартире: — тебя же настя зовут. — мне не нравится это имя — легко отвечает кира, отпивая немного из кружки и морщась от слишком горячего напитка. геля улыбается уголками губ с такой реакции, пряча глаза куда-то в кружку. — ну ладно малая, если что я в зале сижу. медведева уходит, оставляя после себя шлейф ели уловимого аромата гвоздики и улыбку на гелиных губах. это стало первой их встречей. следующая была на следующий день. все в той же квартире, все там же в кухне. тетя наташа снова ушла, уже по каким-то своим делам, до этого пафосно протороторив: — ну, настя у меня доченька ответственная, за тобой сможет усмотреть. не хворайте тут. кира лишь глаза закатила незаметно при произнесении настоящего имени, да нахмурилась. геля на это под нос хихикнула, чай свой горячий пить продолжив уже с улыбкой. после такого удачного сюрприза они впервые разговаривают. кира рассказывает о том как колени во дворе разбила, как пацанов гоняет, присмеевась с этого, о том что эти самые пацаны ей не нравятся совсем, говорит о том как ей курить дали попробовать, на что геля ахает, но старшая девчушка успокаивает ее словами что не понравилось ей, от чего и новоселова расслабляется заметно. после разговора геля понимает что кира человек необычный. сама она вовсе не необычная, у нее есть только куклы и мягкие игрушки, как привыкли видеть девочек. у нее внешность ангельская, девчачья совсем. кира же на мальчика похожа больше, так геля думает. но дружбе это не мешает. она, кажется, с каждым днем у тети наташи только крепче становится. в скором времени кира появляется у них под домом, водит ее к школе, гуляет с ней постоянно, пальцы в чужие длинные волосы запускает на прощание, иногда слезы маленькие вытирает. они детские совсем, по мелким поводам, но такие ранящие саму их обладательницу, что медведевой успокоить хочется. с гелей так даже мама не вела себя, а кира да. это было шоком, ведь в уме маленькой девочки именно мать должна быть опекающей и любящей, должна ласку предоставлять и пальцы в волосы запускать. но вот только ее мать работала. а кира всегда была рядом, ей можно было позвонить и она примчит. для гели она стала старшей подругой, той к кому можно прийти когда радостно или грустно. та которая никогда не скажет что ты врешь, та которая слезки платочком вытрет, а потом драться пойдет с дворовыми, за то что новоселову дурочкой обозвали. это так привычно стало, словно медведева всегда рядом. да так, что с лет десяти она стала киру самой близкой называть, ласковые прозвища давать, чмокать в щеки и говорить что она лучшая. геля так даже маме никогда не говорила. сказать что мама, годам к двенадцати ее, была возмущена этому — ничего не сказать. — да ты кроме своей насти видеть никого не хочешь, кто она вообще, что ты дома не появляешься? — кричала она, пока сама ангелина руками лицо растирала. ей тревожно до жути было, она криков боится ой как. «она принцесса, на нее кричать кощунство» — говорила кира. а геля киру слушает всегда. ее, не матушку свою. медведева знает больше, она уверенна, поэтому слезы ребром ладони протирает, да быстро все необходимое по карманам раскидывает. зажигалка, ключи, телефон. последнее что девочка услышала перед закрывшейся за ней дверью было лишь: — да и проваливай ты к ебени матери, чтоб вместе с настей своей там сдохла. слезы катятся по лицу, когда она ступает по ступеням собственного подъезда. ей обидно за киру больше чем за себя. кира такого отношения не заслужила. геля думала, думает и будет думать, кажется, всегда. даже если после того как она переступила порог квартиры заплаканная и рассказала как ей обидно за девушку, первое что сделала кира — обняла и сказала что ей нужно думать о себе. а новоселова не умеет думать о себе. медведева важнее. геля тогда у девушки жила, ведь тетя наташа — геля ее теперь только так по-ласковому ее называет, посмеиваясь в ребро ладони — уехала на пару дней, оставив дочь под крылом соседки. той в общем-то было все равно, поэтому кира решила что самая пора проявить свою жуткую тактильность к подруге. а геля в общем-то и против не была, собственные руки в волосы, что недавно осветлены были, запускала и уже не свои руки, обнимающие ее во сне, невидимыми узорами обрисовывала. длилась эта уютная идиллия до того момента пока телефон не разорвало три сотни звонков за ночь. мама ее тогда на коленях молила вернуться. пьяная она была, это было ясно с самого начала, но такая искренняя. душевная что-ли. новоселова-младшая простила. кира ей тогда лекцию устроила, мол, она к тебе так отнеслась, а ты ее простила, так дела не делаются. а геля.. а геля впервые не стала слушать, лишь перед тем как уйти кинув фразу: — она же моя мать, вроде как дорогой человек, я должна прощать. я же не сука. геле на этот момент исполнилось тринадцать и она поняла что, кажется, прощать иногда слишком больно. а кира поняла лишь то что геле глаза открыть будет ой как трудно. хотя, к удивлению всех задействующих в этой ситуации и киры, после этого случая все было хорошо. но медведева все равно дни считала, как по-лучше объяснить подруге что ее мать проебывается знатно. а та умная была, больше дочь за дверь не выставляла. но в истериках она все еще приходила, а медведева привычно руками слезки вытирала, приговаривая, мол, не стоит оно того. кажется тогда первые чувства появились. мнимые, детские совсем, уютные до жути. кира не думала что это неправильно, всегда понимала что она просто не такая. что вот не сыпится она с вида на парня; накаченного или нет, — неважно. а вот с женских волос длинных, груди чужой, губ дутых и ярко накрашеных очень даже да. но вот нет у гели ни волос длинных, она срезала их еще лет в одиннадцать, ни груди, она подросток только развивающийся, ни губ дутых. и накрашены они вовсе не ярко, а серо-розовой помадой, что очень шла девочке. и когда она рассказывала ей о поцелуе своем первом, кира лишь губы сжала посильнее. ревность, она знает это чувство. хоть и не испытывала его особо, но просто знает. она девочка умная, все понимает. как жаль не все принимает. вот и то что гелька ее, вовсе не по девчатам, и что кира ей тоже не нравится. или так только кира думает? да нет, не только кира. к четырнадцатилетию ангелину уже не просто натуралкой, ее шлюхой считают. узнает об этом кира от одноклассников, что с девушками помладше общаются. новоселову какой-то пацан оказывает на шантаж хотел посадить, а та глаза закатила и ушла проигнорировала угрозу, вот и напиздел он что геля с мужиками за деньги спит. девочка к медведевой в тот же день прибежала, в итоге оставшись дома у подруги. кира ей успела миллион раз объяснить что тот парень — мудак ебанный и что таких нужно хлопать сразу. и конечно девушка понимает что маленькая, метр сорок девять, ангелина не сможет даже пощечины дать ему, поэтому сама грозится сделать это. новоселова хмыкает под нос, улыбаясь и смотрит в глаза девушки напротив. сердце киры готово в пятки идти.

×××

— мам, я к ки.. — чуть оступается девчонка, захотев сразу же ударить себе по губам. привычка называть подругу ее выдуманным именем прижилась, что было жутко неудобно для взрослого поколения, что называли ее "настей". — к насте точнее. — тебя во сколько ждать? — недовольно кричит из кухни мать, сидящая за новеньким рабочим ноутбуком. геля глаза закатывает пока куртку застёгивает, думая что матери просто лень подняться и подойти к ней. она же знает что у нее сегодня вообще не загруженный день. — к семи приду! — кричит и выпрыгивает из квартиры, громко хлопая дверью. быстро скачет по лестнице, а после вываливается из подъезда, уже глазами высматривая фигуру подруги. геле уже шестнадцать, а кире и подавно восемнадцать, но они ходят так же как раньше, — не разлей вода. это уже привычно, уютно и до чертиков удовлетворяет каждую. им комфортно друг с другом, хоть и казалось бы они — совсем разного поля ягоды. новоселова без остановки трындит о пацанах, что в нее влюбляются, о новых ашках спрятаных в лифаке, о маникюре и о том как мечтает о нарощенных волосах. а кира другая; ей интересны тусовки, красивые девушки, геля, татуировки, алкоголь и самые обычные сигареты. — долго ждешь, принцесса? — спрашивает запыхавшаяся от бега кира, подходя к геле. та лишь улыбается открыто, в своей тянучей манере отвечая: — нет конечно, только вышла — геля берет руку кирину в свою, размерено шагая по улице, а у медведевой сердце стучит быстро. она со временем только сильнее к новоселовой привязалась, больше в черты лица чужого вглядываясь. в ресницы длинные, в глаза темные, в волосы покрашенные розовой тоникой, в фигуру до ужаса стройную, в пальцы тонкие, в миниатюрность самой девушки. кире в геле хотелось утонуть. медведева это понимала всегда, но именно в последнее время хотелось не выбраться из ангелины никогда. кажется, ее организм, как никогда, требовал телесного и душевного контакта с девчушкой. раньше было решение просто поплавать в ангелине, а сейчас хочется медленно опускаться на самое дно. кире хочется ограничить себе воздух и дышать ей. — будешь? — кира виду не подает, привыкла уже, да пачку сигарет достает, протягивая спутнице. та лишь кивает и улыбается аккуратно. пальцами своими тонкими вытягивая сигарету и ждет огня чужого. кира себе тоже вытаскивает, подставляет две вместе и поджигает. никто не замечает, но обе дыхание затаили. курить гелю научила тоже кира. она вообще для новоселовой в роли справочника какого-то: про месячные ей рассказывала кира, про алкоголь кира, про хороший обезбол, да снотворное — кира, про то что стакан свой оставлять в публичных местах не лучшая идея и что личные дневники лучше вести в телефоне рассказывала тоже кира. девочка благодарна ей за это. вот может прям сейчас по-искренне отвесить поклон за то что жизни по факту научила. а казалось бы между ними разница меньше двух лет. — слушай, кир, извини за ужасный вопрос, — затягивается и улыбается, хитренько так, но говорит серьезно. зрачки медведевой резко радужку заполняют, а ладошки потеют. интересно. — но какого вообще с девушками сосаться? геля знает о том что подруге девушки нравятся. это и не секрет даже, вся школа сплетни на этот счет пускает начиная с классов седьмых. и с тех же классов начинается уровень ее поклонниц. неплохой размах, новоселова даже рот открыла когда узнала насколько много девушек хотят хотя бы парой фраз перекинуться с ее подругой детства. ее они, конечно, не донимали, ибо слухи о геле такие же популярные как и о кире. но в общем-то они жить с этим научились. — заебись — сыпится в смехе кира, затягиваясь и выпуская дым тонкой струйкой. геля думает что у нее какой-то фетиш на это, ведь от того что медведева курит коленки подкашиваются. — а вообще, маленькая еще, сама узнаешь если захочешь. — эй! — восклицает девчушка, глаза поднимая на ухмыляющуюся собеседницу. — а вот если захочу прям сейчас? — пойдем найдем тебе модель на пробу — снова смеется, но как на давится дымом. геля на это смеётся, приговаривая "это карма!" — че ржешь, сейчас домой тебя к себе не пущу. — да пустишь же, кому пиздишь, милая. — себе видимо. — вот-вот, я о том же — победно восклицает геля, заходя уже в знакомый подъезд, набирая код от чужого домофона по протёртым кнопкам. кира где-то сзади приговаривает, мол, что за молодежь пошла, что в чужие дома вламываются, а новоселова усмехается, проговаривая тягуче: — какая молодежь пошла, что дает номера от собственного домофона и даже наровятся сделать сделать копию ключа от квартиры. — ой да иди ты, я поржать хочу. — уже более обижено произносит кира, под смех чужой. но обида рукой спадает, как только они входят в квартиру. здесь уже не неуютно как раньше вовсе, а комната киры и вовсе выглядит как мечта: обклееные плакатами стены, много мелочевки всякой, которую то кира, то геля по-приколу покупают и тащат в квартиру киры, шкаф покрашенный и рассписанный гелей. здесь давно свет белый есть и не пахнет больше химией. теперь здесь пахнет кирой. ягодами, точнее. малиной. гелей, кажется, тоже отдает. таким еле слышным ароматом пионов и сладкого чего-то. кира каждый раз запах этот вдыхает, наслаждаясь. — чай, кофе, — медведева шутку не договаривает, а новоселова под нос усмехается вспоминая ее и отвечая: — лучше конечно потрахаться, а так ты же знаешь, кофе — кира и правда знает. знает какой кофе любит геля, знает сколько ложек сахара ей класть, знает как не переборщить со льдом. о да, ангелина та еще мазохистка, которая кофе холодным пьет. медведева узнав об этом лишь глаза выпучила, но просьбу тогда исполнила. вот с тех пор, кажется, знает. гелю в комнате девушка оставляет, на попечительство самой себе, пока идет кофе заваривать. новоселова весело осматривает темными очами комнату которую буквально сама украшала. и не важно что кира сделала намного больше. если девушка предложила, значит сделала больше. проходит в комнату комфортную дальше, к зеркалу ледяному. там отражение ее, красивое такое, как сказала бы кира. геля же только хмыкает и смотрит не осыпалась ли тушь и не смазалась ли помада из-за сигарет. в общем и не смотрит больше, ей не нужно. ну или не хочет она, кто знает. плюхается на кровать чужую привычно, вдыхая запах киры. новоселовой он всегда нравился, по-своему красивый и чудесный. им хотелось дышать всегда. — твой кофе, принцесса. — неожиданно говорит кира, заходя в комнату, двери ногой прикрывая. в руках две чашки, кирин чай и гелин кофе. чай пахнет малиной, как и его любительница, а кофе отдает сильным ароматом сливок. — спасибо — говорит новоселова, садясь на кровать и забирая кружку из рук чужих. они пальцами на мгновение прижимаются, от чего у обеих уши краснеют. но обе покраснение на что-то другое спихивают: на холод, хоть дома у киры вполне нормальная температура, на то что уши кто-то растер, хотя это никому не нужно было, и множество еще. не хотят они этого признавать, так кажется легче. а кто захочет-то? вдруг дружбу важную разорвут из-за этого, вдруг потеряют друг друга навечно, вдруг это просто шальные мысли, что и вовсе пройдут скоро. ни геле, ни кире, прощаться друг с дружкой не хотелось, — слишком родные уже, поэтому молчали они. говорят же иногда что счастье любит тишину. и все равно что не об этом цитата. — так. либо быстренько допивай, либо мы пойдем в кухню тебя к огэ готовить — как мамочка проговаривает кира, ставя пустую кружку на приковатную тумбу. геля лишь морщится; вот только из-за того что кира для нее машина которая язык свой не жалеет, либо из-за неприятной кухни. кажется, она в квартире медведевой — самое ужасное место которое новоселовой в кошмарах снится. и сколько бы она не ходила к подруге в гости, кухня пугающая всегда была. там света мало совсем, стол маленький и вообще кира ей байки про тараканов травила. геля быстро кофе допивает, морщась от притерности, но пустую кружку, за исключением пары кубиков льда что остались на дне, на ту же тумбу ставит, корпусом к кире поварачиваясь. та уже рыщет в полке пару пробников, которые для новоселовой купила специально. а сама девчушка лишь головой качает как только видит совсем новые книги, да проговоривает тихо: — ну и зачем ты их купила, дурочка — слух медведевой милое прозвище ласкает и она улыбается по-детски. — потому что мои устарели уже и я литературу сожгла. — геля помнит эту историю и хихикает лишь. она сама таскала всегда зажигалку для киры до этого случая. после него, когда они бежали в лес от ментов, стало уже все равно кто будет огниво это носить. да и вообще, медведева курит сигареты чаще гели. все справедливо. первые пробники были как раз таки по литературе, а кира пыталась впихнуть в маленькую яркую голову как можно больше материала, приговаривая при этом, мол, гель я знаю что эта хуйня тебе не пригодится никогда, но пойми, ты по-другому эти экзамены ебучие не сдашь. — вот сдался мне этот журфак, лучше шлюхой работать и денег больше — шутит уже порядком уставшая ангелина, а кира ее взглядом недовольным прожигает. вот прям глазами говорит "ишь чего захотела, зайка моя". знает что геля несерьёзно, но все равно что-то внутри просыпается. что-то что говорит девчонку защитить. — давай, гелечка, последний пробник по литературе и ты уже пойдешь домой. — кира видит что за окном уже темнеет, а на часах пол шестого. не хочется гелю отпускать, а лишь в охапку схватить и зацеловать до смерти. сама геля бы от этого не отказалась, особенно сейчас. — никаких "последних" пробников, я заебалась — со стоном говорит новоселова, на подушки откидываясь драматично. медведева на это смотрит, да губы закусывает, думая что вообще можно такого придумать. и резко в голову идея стукает. страшная такая, но привлекательная до ужаса. а казалось бы, кира даже не пьяная, с чего она придумала то это. и все равно воплощает в жизнь. девушка быстро приближается к ангелине, которая уже и потом, холодным таким, покрыться успела и задержать дыхание ненадолго. не от страха даже, а от паники. непривычно это для нее. а потом кира сделала то что из гелиных легких воздух выбило окончательно. кира аккуратно на девушку садится и вниз опускается, к лицу чужому прям. платиновые пряди спадают на чужое лицо и волосы ярко-розовые. медведева и сама дыхание задерживает, бегая глазами то к губам чужим, то к очам. а потом медленно опускается еще ниже, к уху шепча: — что ты там хотела? — и ухмыляется уголком губ. геля хочет назвать ее дьяволицей, и помолиться пожалуй, но тут даже воздуха на дыхание ели хватает, не то что на молитву длинную. кира поднимается снова, так чтобы лицо чужое волосами прикрыть. глазами опять бегает туда-сюда от глаз к губам, а геля в этот момент губы открывает в ответе. "пожалуйста". медведева не слышит, но по губам читает и.. головой из стороны в сторону двигает аккуратно, отказывая, и встаёт с девчушки. а геля хоть и маленькая, но своего добиться хочет. хватает за руку девушку и тянет обратно на себя. кира даже чуть равновесие не теряет, еле успев локти поставить. новоселова в ее глаза смотрит и так же из стороны в сторону головой качает, проговаривая: — ты просто не можешь сказать мне, блять, пока медведева лишь смеется тихо, но голову наклоняет ближе. ее страх пропал. геля же сама ее на себя потянула, значит бояться нечего. это понятно и логично было уже давно, но кира всегда знала что в теме влюбленности она слепой котенок. в поцелуй тянет геля, резко за чужие волосы схватившись и потянув на себя. он не грубый получился совсем, как геля с парнями любит, а мягкий. кажется, им они чувства выражают. отлипают друг от друга через пару секунд, когда новоселова чужие волосы отпускает. кира лишь лыбу давит, а геля глаза прикрывает и голову в сторону откидывает. сказал бы ей кто-нибудь годик назад что она с подругой детства будет сосаться — не поверила бы ни за что. — блять, твои губы.. — говорит девушка, на медведеву взгляды кидая передически. трудно ей это сказать, не может. — мои губы? — подначивает на продолжение кира, щурясь чутка, улыбки хитрой не убирая. — это ебанный апокалипсис. — заканчивает фразу геля, окончательно закрывая глаза и носом в подушку зарываясь. кире кажется что она уже бредит, но, вроде как, она слышит чужой писк в подушку. она смеётся с этого, аккуратно геле прядь за ухо заправляя. геля думает что счаслива. кира с ней согласна.