***
Джемин собирает ягоды и оглядывается вокруг. Сынишка играет под разросшейся яблоней, а собака прячется под домом. Лэ не трогает её, лишь тоскливо поглядывает в сторону папы. — Пойдём делать пирог? — На улыбается, когда слышит довольный визг. Их кухня небольшая, стол в центре, две скамьи по бокам, да печка. ЧенЛэ обожает спать на ней зимой. Тут всегда чисто и убрано, а из-за количества света, что льётся с трёх сторон — светло. Лэ закатывает рукава, да забирается на скамью. — Перебирай, — Джемин взъерошивает волосы на макушке и отворачивается к заготовленному тесту. Мальчишка успевает ягоды и в миску положить, и в рот себе закинуть. Джемин щурится, но не ругает. Понимает все. Они вместе раскатывают тесто, осторожно укладывают его по форме и туда же засыпают все ягоды. А сверху украшают оставшимся, и в печь. ЧенЛэ с восхищением наблюдает за треском дров. — Ждём? — Лэ кивает часто, да убегает в другую комнату за игрушками. Собака за ним. Джемин же убирает все за собой, выливает грязную воду на цветы и посматривает за калитку. Никого. День близится к закату. И вновь так же тихо. Пирог получается вкусным. ЧенЛэ измазывается весь, что Джемину приходится его купать. Мальчик водит ладошками по мыльной воде, улыбается, да касается кончика носа папы. — И я люблю тебя, — Джемин аккуратно смывает пену с волос и старается не плакать. Это не к месту. Да и самому бы помыться не мешало. ЧенЛэ засыпает быстро, Джемин оставляет поцелуй на щеке ребёнка. Улыбается. Потому что слишком больно на самом деле. Он глотает ком в горле, да уходит. Вода уже остывшая, но Джемин привык. Больше не нужно. Смыть грязь и вот-вот встретить новый день. Всего-то. Всего-то четыре года кряду. Встать, раскрыть шторы, разбудить сына и пойти в лес, собрать ягоды и грибы. Починить калитку и покрасить забор. Нарисовать на ростовом ящике ромашки, потому что ЧенЛэ пахнет ими. А самому чуть ли не рыдать и вспоминать подаренный первый и последний букет, в жизни, ромашек. Как он нюхал его и смотрел в тёмные глаза напротив. Как просил никуда не уходить, потому что: — Я же без тебя не смогу, слышишь? Джено все слышал, да только обнимал крепче и позволял утонуть в этом. Мир прекратился ровно четыре года назад, когда Джено ушёл туда, откуда не всегда возвращаются, а Джемин скитался и нашёл мальчишку. ЧенЛэ было тогда три, когда На достал его из подвала разрушенного дома. Он шёл по наитию и набрел. Мальчик плакал, крепко прижимая к себе игрушку. У На не было выбора. Парень себе его не оставлял, поэтому забрал малыша и двинулся дальше по дороге. Где-то среди обломков лежали его родители. Он старался не думать об этом. Ни о том, что своих тоже не увидит, ни о том, что война - никого не жалеет. И лица у неё тоже нет. По пути им встречались поселения, где малышу нашли одежду и еду. Джемин попробовал его оставить в хорошем доме, с пожилой парой. Но малыш словно понял все и зашёлся плачем. Воем почти. — Не-не-не уходи! — Джемин погладил пухлую щечку и сказал: — Без тебя не уйду, ладно? — он взял его на руки и тихо поблагодарил людей. Они ушли. Джемин не знал куда, но путь был. Дорога была, как и самолёты, что летали, и бомбы, что взрывались. Как где-то раздавалась автоматная очередь, а следом - крики. Малыш спал, свернувшись у него на руках; те немели, так что приходилось останавливаться и прятаться в оврагах леса. Чуть позже Джемин дал малышу имя. ЧенЛэ. — Лэ-Лэ, как нежный цветок ромашки, — тот улыбается ему и тянет руки к лицу. — Лэ! Я! — смеётся. — Ты, кто же ещё? — Джемин хихикает в ответ. — Мой защитник, а? — Да! — мальчик несколько раз подпрыгивает на коленях. Глаз малыша за щеками не видно, и он чем-то в этот момент становится похож на Джено. Джемин смахивает слезы и не смеет показать себя другим. Грустным и разбитым. Человеком, у которого не осталось ничего. Кроме веры. Слепой. Которая тает на глазах. Даже сейчас, когда он один на один с собой — не плачет. Оставляет бадью в кухне, чтобы утром вылить. Сил не остаётся. Он ворошит угли в печи, да отправляется к ЧенЛэ. Ложится осторожно, а к нему тут же примащивается Лэ. Под самый бок. Джемин обнимает. Он засыпает с надеждой.***
Но утро повторяется снова. Обычное. ЧенЛэ, который смеётся и с кем-то разговаривает. И в целом Джемин привык, что малыш общается с собакой, ибо в округе никого не было его возраста. Да и мог прийти почтальон. Он встаёт с кровати, смотрит на часы и охает. Почти десять, а ЧенЛэ некормленый, и собака, наверняка, тоже. Парень натягивает носки, да вздрагивает, когда прислушивается. Знакомый до боли голос. Джено. Джемин открывает дверь и не верит тому, что видит. — Папа! Этот дядя сказал, что ты его знаешь, а ещё на него Пёс не лаял. Мы впустили, прости? — Лэ подбегает к Джемину и смотрит виновато. На улыбается и не верит. Правда. Джено высокий, кажется, стал ещё шире в плечах. Волосы у него такие же тёмные, густые, а лицо... на нем отпечаток войны. Шрам пересекает правую сторону. Он тонкий, и Джемину все равно. Джено одет в форму, она сшита специально для него, и Джемин отчего-то слишком крепко обнимает ЧенЛэ. — Все хорошо, малыш. Этот дядя... это Джено. Мой, твой... отец? А мой... — Джемин переводит взгляд на стоявшего мужчину. — Муж, — заговаривает Джено, — твой муж. Ты же... Джемин мотает головой в стороны, прикрывает глаза и встаёт вместе с ЧенЛэ на руках. Слишком много всего. Джемин теряется. Он берет себя в руки, чтобы отправить малыша умываться, а сам идёт переодеваться и вроде как тоже приводить себя в порядок. На не верит, что Джено стоит тут. Рядом. Поэтому даже удивляется, когда Джено обнимает его со спины. Лэ сидит за столом и притворяется мышкой. Джемин вообще впервые его видит таким. Тихим и присматривающимся. — Прости, — шёпотом по затылку, и Джемин говорит: — Тебе надо отдохнуть с дороги? Мы с Лэ нагреем тебе воды и как раз обед приготовим, ладно? А потом... Мужчина кивает. — Лэ, покажи Джено, где можно взять дрова, и несите их сюда. — Мальчишка мигом вскакивает, да хватает старшего за руку. — Идём! — Пёс выходит за ними. Джемин забирает форму у Джено, случайно утыкается в неё носом и легонько улыбается. Кое-где в шкафу находится одежда. Джемину её давно отдали, но ему было велико, а Лэ ещё маленький. Штаны, рубашка и пара ботинок. Парень укладывает все на стул, старается не смотреть в сторону мужчины. Он слишком быстро выходит, когда замечает ответный взгляд в свою сторону. Щеки краснеют и это странно. Джемин, конечно, не считал себя красавцем. Ему много раз предлагали женитьбу. «Кому ты нужен со своим пацанёнком?» «Одинокий и слабый» «Шлюха!» «Нагулял?» Омега. Джемин вздрагивает, заслышав, как что-то упало. — ЧенЛэ! Обед готовится быстро, да и Джемин краем глаза замечает зашедшего в кухню Джено. Мокрые волосы он зачесал назад, а рубашку натягивал наскоро, что кое-где она сбилась. — Нужна помощь? — спрашивает. Джемин отрывается от нарезки овощей и отвечает: — Помоги ЧенЛэ, иначе он эту картошку будет чистить до завтра, — парень слышит возмущённый возглас, но ЧенЛэ место для этого странного дяди уступает. Пёс в ногах даже не поднимает головы. Вместе выходит веселее. Джено развлекает ЧенЛэ рассказами, а тот и рад слушать, да только картошку подавать. Вскоре перед Джемином появляется целая кастрюлька. — Спасибо. Джено отходит к ЧенЛэ обратно. Мальчишка же не сводит глаз с мужчины. Рассматривает, да затем смотрит на Джемина. Джено понимает, что сравнивает. — А покажешь мне свои игрушки? — старший, если честно, не знает как общаться с детьми. Пытается. — Пап, можно? Мы быстро! — Лэ выпячивает нижнюю губу, Джемин коротко кивает. Раздаются счастливые визги, и Джено ещё не знает, что игрушек у Лэ не много, но рассказывать, как они у него появились, он может долго. Джемин раскладывает тарелки и вилки, а из комнаты выходит довольный ЧенЛэ и немного уставший Джено. — Замучил? — улыбается На. — Он... — Ему со мной порой скучно, поэтому новые люди для него — это лишний повод сесть на уши, — альфа напротив кивает и усаживается за стол. Джемин на секунду замирает от взгляда мужчины. И почему ему так странно? Почему? Будто, это сон, который вот-вот оборвётся. — Кушать! — Лэ хлопает в ладоши, чем заставляет взрослых рассмеяться. Они едят тихо, только мальчишка порой что-то просит и Джемин подаёт. В целом, как и всегда, думает На. Только рядом теперь Джено. Правда же? Джемин иногда посматривает в сторону мужчины, ловит ответный взгляд и краснеет. — Я наелся, спасибо, папа, — мальчик улыбается, — я пойду? — Иди, только аккуратно, — Джемин отставляет в сторону тарелку, чтобы наконец нормально разглядеть Джено. Их молчание, как нечто нужное, думает Джемин, ему необходимо привыкнуть. К мысли, что теперь альфа рядом. — Так... — Ты изменился. За это время, — усмехается, — стал ещё красивее, знаешь, — Джено подсаживается ближе, — когда меня забрали, я думал, что умру где-то там. Что больше тебя не увижу, ни небо, ни улыбку твою, я думал, что это конец. Джемин прикусывает губу. — Эти четыре года я думал, что у меня есть ты, и это держало меня. Все, что я делал — это для тебя. И жил тоже, — Ли перехватывает руку омеги. Там пульс зашкаливает. — Я скучал по тебе, — На обнимает Джено и чувствует родной запах. Он стал ещё приятнее, чем тогда. — Я так скучал, Джено-я. И теперь Джемину можно плакать, можно стать немного слабым, ему можно. Поэтому он обнимает своего Джено и уже точно знает, что никуда не отпустит. Альфа гладит по спине, руки у него тёплые, и Джемин скучал по этому. — Я люблю тебя, — омега утыкается в плечо, — я ждал, правда, сначала один, а потом с ЧенЛэ. Мы ждали. Поэтому, пожалуйста, больше не уходи. Говорить вот так открыто, говорить и понимать, что вряд ли уже уйдут, но обещание, детское и оттого наивное взять хочется. Хочется взять за руку и попросить остаться. — Я не уйду, больше не уйду. Обещаю, — Джено целует в щеку, следом оглаживает по скуле и целует в губы. Потрескавшиеся, сухие, но родные. Он дома. — Теперь я дома, — говорит тихо, — мы дома. Джемин слышит топот, а потом видит, как в кухню залетает ЧенЛэ. У него в руках котёнок, а позади стоит Пёс. Мальчик улыбается от уха до уха, его рыжие волосы торчат в разные стороны, а дыхание сбито. — Я нашёл его в кустах, мы же оставим его? Правда? — И Джемин смеётся. — У нас есть выбор? — отвечает вместо этого омеги Джено. — Спасибо!