Экзотично-неприлично

      Стук копыт, песни, цветы, свист – именно так встречают вернувшихся с экспедиции ответственную грандмастерку, что отвечала за всю ситуацию, пурпурную ведьму, что собирала информацию и помогала не путаться в Сумеру (ну а ещё потому что захотела повидаться со старым другом Сайно, но этого она, конечно, не скажет) и капитана кавалерии, что был правой рукой главы.       Миссия была довольно сложной, поэтому пришлось переодеться для прикрытия. Троица и ещё несколько помощников рыцарей пробрались к пустынникам, чтобы забрать старые свитки, которые были украдены из библиотеки Мондштадта ещё много лет назад. Ну, а ещё пришлось переодеваться, потому что в Сумеру было ужасно жарко. – Ваши новые наряды действительно восхитительны, – Джинн улыбается, смотря только на ведьму. Но для приличия нужно сказать и про Кэйю. – Спасибо, милая.       Лиза хихикает из-за того, как на щеках рыцарки появляется лёгкий румянец от поцелуя совсем-совсем рядом с губами, и слезает с коня. Сзади спрыгивает с седла Кэйа, закатывая глаз с улыбкой, и машет рукой девушкам, которым явно нравится его новый образ. На Лизе вместо привычного фиолетового наряда – платье в стиле Сумеру, открытое и с нотками академии. Сама говорила, что выбрала его, потому что напоминает учебные годы. Кэйе постоянно приходилось толкать рыцарку в плечо, чтобы она опомнилась и перестала смотреть на открывающееся бедро при каждом лёгком движении ног. Но Кэйа же сам помогал выбирать одежду, особенно золотую повязку на ногу, а теперь жалеет об этом, потому что Джинн невозможно сосредоточиться. Кэйа же… – Сними этот ужас с ног, пока это не увидел один красноволосый бармен, – шепчет Минчи, хихикая в ладошку. – Ему понравится.       Волосы цвета моря были заплетены в изящную косу, что лежала на левом плече, на правом же всё так же был белый мех. Лиза говорила, что он не в стиле Сумеру, но Альберих будто вцепился в него. Черный облегающий топ без рукавов с синей четырехконечной звездой на груди. А вот сверху уже прозрачная черно-синяя накидка с рукавами и маленькие драгоценные камни, что делают Альбериха больше похожего на павлина или на принца. И наконец низ. Широкие штаны, шаровары цвета ванили и лёгкие узоры. Всё бы ничего, эти штаны и правда смотрятся красиво… на некоторых людях. Кэйа Альберих – определенно не эти люди. О чём он думал, когда выбирал их? Только изверг будет надевать на такие ноги такой ужас.       Кэйа потягивается, входя в кабинет следом за Лизой и Джинн, и падает на диван. – Это была сложная неделя. Считаю, вы заслужили отдых, – Джинн снимает с себя накидку и только собирается садиться за стол с бумагами, как её дёргают за руку и тянут на себя. – Ты тоже заслуживаешь отдыха, дорогуша. – Но… у меня работа, рыцари ждут… – Джинн Гуннхильдр.       Кэйе становится жарко и это явно не из-за погоды. Бежать нужно всем, когда Лиза начинает говорить имя и фамилию. Рыцарь смеётся, когда Лиза машет ручкой и уводит грандмастерку за собой, оставляя его одного. – Я больше всех надеялся на отдых и в итоге меня оставляют с бумажной работой.       Кэйа вздыхает, через силу встаёт с дивана и нехотя подходит к столу, на котором накопилась куча бумаг за время их отсутствия. Чем вообще занимаются рыцари? Надо провести строгий отбор и оставить только тех, от которых есть польза. «Помощь в «Шёпот цветов»…» «Приглашение на открытие новой статуи в Ли Юэ от важного бизнесмена…» «Орден бездны около спрингвейла…»       Время проходит незаметно, пока Кэйа разгребает все эти бумаги, и рука автоматически пишет «Рыцари Ордо Фавониус услышали вас и обязательно примут меры. Да хранит вас ветер». Он потягивается и замечает, что сзади уже темно, и слышна лёгкая мелодия лиры его друга-барда. Эта мелодия звучит лишь тогда, когда наступает вечер. А он не может даже провести этот вечер с Розарией. Из-за уважения к Джинн и из-за того, что она слишком много делает, он вздыхает, смотря на кипу бумаг, и зажигает свечу. Рука тянется к перу и разворачивает новое письмо. – Дела винокурни «Рассвет».       Альберих вздрагивает и роняет из рук и письмо, и перо. В дверях стоит Дилюк, сложив руки на груди и с нежной улыбкой. Он совсем забыл про ужин. – Аделинда беспокоится. Она так ждала тебя. – О Архонты, Люк… Ты меня в могилу скоро сведешь с такими появлениями.       Рагнвиндр смеётся, подходя ближе и всматриваясь в уставшие синие глаза с очаровательной искоркой в зрачке. Красивый. – Ещё не говори, что не придёшь.       Кэйа молчит, а затем неловко улыбается и чешет затылок. – Кэй, нужно знать меру и прерываться. Ты разобрал больше половины. – Неправда.       Дилюк вздыхает и показывает на стопку справа, что лежит с печатями Ордо, означающие, что они уже прочитаны, а затем на стопку слева, что немного, но меньше, чем справа. – Я и не заметил… Хорошо, пошли. – Аделинда, пока ходила за продуктами в Мондштадт, увидела, как вы приехали, сказала, что ты выглядишь потрясающе.       Кэйа смеётся и убирает прядку за ухо. – Так и сказала? – Дилюк кивает. – Покажись.       Рыцарь встаёт из-за стола и подходит к Дилюку, медленно крутится на месте, позволяя оглядеть себя со всех сторон. Ткань и драгоценности, стукающиеся друг о друга, издают приятные звуки. Дилюк молчит всё это время и смотрит на Кэйю долго-долго, словно… на какую-то необычную восточную сладость. – Люк? Как тебе?       Альберих чувствует на своей талии широкие, теплые, родные ладони, что притягивают ближе, а затем такие же тёплые губы, что осторожно сминают и покусывают. Кэйа млеет от прикосновений и это именно то, что нужно было под конец дня. И никакая похвала, никакие медали за выполненную миссию ему не нужны. Поцелуи родного человека, пожалуй, самая лучшая для него награда. – Ты выглядишь действительно потрясающе.       Кэйа словно мурлычет и кладёт голову на плечо, обнимая широкую спину. – Пойдем, Аделинда ждёт.

***

      Двери винокурни открываются, и в нос ударяет запах приторной выпечки. Тот самый запах, от которого хочется жить и целовать руки главной горничной. На винокурне ничего не поменялось за время его отсутствия. Всё такие же благоухающие цветы от Дилюка, что Кэйа всегда приносит под предлогом «собирал сам». Всё такие же стены, в которых происходили трагедии, печаль, грусть, горе и любовь. В последнее время только любовь. Всё такой же уют и тепло. – Мастер Кэйа!       Главная горничная снимает варежки, в которых доставала пирог из печи, и бежит обнимать рыцаря. Каждый раз она встречает его так, будто вечность не виделись. – Здравствуйте, госпожа Аделинда, – Кэйа наклоняется и целует тыльную сторону ладони женщины. – Как же ты растёшь… –Аделинда вздыхает, осматривая Кэйю с головы до ног. – Совсем недавно я могла держать тебя на руках.       Альберих смеётся. На него никто не смотрит с такой теплотой и любовью, как она и Дилюк. Никакие люди их двоих не заменят. Только у них разная любовь. У Аделинды – материнская. Сироп от кашля в болезнь, пластыри и бинты на коленки, когда он снова упал с лошади или когда с Дилюком играли в догонялки, связанный ею шарф в холода и маленькая незаметная коробочка с завтраком, когда Кэйа торопился в Орден. Дилюк же… любил его безгранично, страстно и до безумия. Согревал вместо пледа в холода, был рядом, сражался плечом к плечу, спина к спине, вытирал слёзы, жарко целовал и как-никак надел кольцо на палец. – Моя очередь держать Вас на руках, Аделинда. – Милый мой, почему ты ко мне на «Вы»? – та вздыхает, уходя на кухню за пирогом.       Кэйа присаживается к столу и замечает, что Дилюк всё это время молчит. Глаза бегают, смотрят куда угодно, но не на Кэйю. Будто что-то тревожит. – Дилюк?.. – Кэйа, скорей попробуй!       В гостиную влетает горничная и ставит на стол пирог. Обычный, румяный, с маленькими цветочками из ягод по краям. Кэйа аккуратно поддевает кусочек и пробует. Выпечка тает на языке. Его переносит на несколько лет назад, в детство. Рецепта нет, только прекрасные руки Аделинды, любовь и капелька волшебства. Сладко, но не сильно. Он воздушный и такой чудесный. Чувствуется вишня и капелька мёда. Кэйа мычит и расплывается по стулу, прикрывая в блаженстве глаза. Аделинда довольно лыбится и подпирает щёку рукой. Дилюк тоже попробовал и довольно улыбнулся. В детстве, как-никак, съедал больше всех. Как вчера помнит: сначала тренировка с Дилюком на деревянных мечах, помощь с виноградом, дела в ордо и наконец, после тяжелого дня они приходили и как только в нос ударял запах выпечки, усталости как и не было. Они бежали наперегонки к столу. – О Архонты, как же вкусно… Я не заслужил такой награды, это слишком. – Да перестань. Мне кажется, я пересластила, всё нормально?       Кэйа кивает и доедает второй кусочек, вытирая салфеткой рот. Рыцарь и мастер по очереди говорят «Спасибо», целуя горничную в руку, заставляя её залиться краской и хихикнуть. Затем они удаляются по лестнице в комнату. Пора отдыхать, как-никак.       Альберих проходит к зеркалу, снова разглядывая свой новый наряд, задевая украшения и трогая ткань. Руки тянутся к одежде, снимают повязку и драгоценную рубашку из дорогой ткани. Этот наряд также можно считать наградой за миссию, потому что куплено было на деньги Ордо. Правда, если Дилюк узнает, опять начнет ворчать, что рыцари совсем наплевательски относятся к своей работе – Сегодня был довольно тяжёлый день. Хочешь спать, Дилюк?       Он чувствует, как руки обхватывают его талию и дыхание перехватывает. Затем горячее дыхание на своей шее. Сердце уходит в пятки. Он кладёт свои руки на руки Дилюка и в блаженстве прикрывает глаза. – Ты прекрасен, Кэйа. Но вот в чём загвоздка…       Кэйа сглатывает и кладёт голову на плечо сзади, целуя в скулу. Горячие руки двигаются дальше, проходят по середине талии и вниз, задевают пояс. – Я хочу видеть твои ноги.       Он тихо смеётся и разворачивается. Дилюк вовсе не шутит, и кажется он… зол? Руки опускаются на плечи, а его прижимают ближе за талию. – Архонты, за какие грехи мне эти мучения, – Дилюк вздыхает. – Где ты нашёл эти мерзкие штаны? – Эй! Ты же говорил, что мне всё идёт.       Рагнвиндр чуть ли не рычит и роняет Кэйю на кровать, падая сверху и прижимая к матрасу. Боги, говорила ему Лиза снять эти штаны. – Тебе идёт всё, что позволяет видеть твою фигуру, а эти штаны смотрятся на тебе ужасно. – А мой вырез на груди тебе не нравился. – Это разное.       Из Кэйи вырывается тихий вздох, когда мастер кусает мочку уха с серьгой. Он действительно не ожидал, что одежда вызовет… такую реакцию. Он словно чувствует, как у Дилюка чешутся руки, чтобы поскорее снять кусок ткани. В нём действительно становится жарко.       Губы спускаются ниже по шее и целуют рядом с кадыком, заставляя Кэйю поднимать голову, чтобы получить больше. Кэйа смотрится потрясающе с яркими отметинами на карамельной коже. Руки Дилюка приподнимают супруга и снимают с него верх, что обтягивал грудь и талию. Рагнвиндр чертовски соскучился и на секунду останавливается, чтобы осмотреть раскрасневшегося Кэйю на белых простынях. Растрепанные темные волосы, что лежат на белом волнами, сбитое дыхание, вздымающаяся грудь… – Кэйа? – Мм?       Кэйа приоткрывает глаза и замечает взгляд Дилюка, что сумасшедше смотрит на его грудь, а точнее на блестящую драгоценность в его сосках. Сумеру плохо на него влияет. Почему плохо? Потому что Дилюку не хватает кислорода от его обновок. Кэйа тихо смеётся и зарывает пальцы в красные волосы. – Лиза уговорила. Дилюк сходит с ума. – Нравится?        Мечник осторожно проводит руками по мягкой карамельной коже, чуть сминая, словно вспоминает форму. Украшение с красным рубином, значит… – Тебе не больно будет, если?... – Не волнуйся, прошло больше двух недель, и я знал, что ты не сможешь оторвать взгляд.       Дилюку сносит крышу, и он забывает на время о тех мерзких штанах, которые всё также находятся на Кэйе. Губы прикасаются к левому соску с украшением и аккуратно целуют. Всё-таки, с Кэйей хочется нежнее. Из груди рыцаря вырывается стон, когда Дилюк кусает бусину и слегка тянет. Альберих стягивает резинку с волос, заставляя их рассыпаться по широким плечам. Они выглядят словно языки пламени, такие яркие, мягкие и длинные, потрясающе. Кэйа обожает дожидаться Дилюка после его ночной миссии и расчёсывать ему волосы, напевая что-то под нос на своём языке каждый раз.       Кэйа вздрагивает и чувствует, как руки перешли на бёдра, сжимая так крепко, что там определённо останутся отпечатки. – Я всё ещё зол на тебя.       Альберих смеётся и перекладывает руки на шею Дилюка, осторожно поглаживая и прося поцелуй. Губы обжигают, и Рагнвиндр словно сжирает его полностью, как самый сладкий десерт. Сначала кусает, слышит возмущенный стон и нежно зализывает место укуса. Отстраняется и осматривает Кэйю снова. – Нравится то, что видишь? – Хм. Возможно, на шестьдесят пять процентов.       Кэйа пытается перевернуть Дилюка и сесть сверху, но удивлённо охает, когда ему не дают и прижимают сильнее за талию. – Нет-нет, родной, – поцелуй чуть выше пупка. – Сегодня моя очередь управлять. – Поцелуй между грудей.       Кэйа недовольно стонет и двигается, упирается задом в пах, чтобы, о Архонты, Дилюк начал что-нибудь делать. Он слышит треск ткани, а затем то, как его ноги освобождаются. – Я куплю тебе новые. Но не такие.       Альберих смеётся, запрокидывая уже голые ноги на спину мечнику и продолжает ёрзать. Дилюк рычит, сминает руками нежную кожу бёдер и кусает шею. Кэйа стонет, но тут же кусает губу, пытаясь сделать себя тише. Аделинда скорее всего ещё не ушла. Она знает, потому что однажды увидела, как… мальчики делают друг другу массаж. Кэйа не придумал в тот момент отмазки лучше. – Не сдерживайся.       У Дилюка прекрасная выдержка, Кэйа знает это. Каждый раз, когда Кэйа уже на пределе, Дилюк все так же спокоен.       Но в этот раз тянуть не хочется. Дилюк слишком скучал, Кэйи не было три недели, и он думал, что сойдёт с ума, если срочно не услышит его смех и стоны. Руки Кэйи трясутся и тянутся к ремню на брюках Рагнвиндра, пытаясь расстегнуть. Приспустив брюки, он тянется и высвобождает член, что уже жаждет внимания. Дилюк вредный до жути. Хочет, но будет терпеть. Ловкими пальцами он размазывает жидкость сначала по кончику, а потом по всей длине. Мечник придерживает Альбериха за талию и снимает бельё, отбрасывая подальше. – Смазка не закончилась? – С чего бы это? – У тебя целый клуб поклонниц, мало ли что было за три недели. Ты, кажется, и не так сильно соскучился, – Кэйа смеётся и шепчет на ушко, держась за шею. Он стонет громче когда за такие слова получает резкий шлепок по нежной коже. – Не так сильно соскучился?       Голос звучит пугающе злобно, но у Кэйи от этого тона кружит голову и по телу проходят мурашки. Одна рука тянется за смазкой под подушкой, а другая сминает ягодицу. Кэйа чуть ли не сходит с ума от того, что Дилюк может обхватить его одной ладонью и сжать. Он слышит скользкий звук, а затем то, как пальцы с холодной жидкостью прикасаются к его входу и обводят по краю. Мерзость. – Дилюк. – Не так сильно скучал?       Два пальца тяжело проходят внутрь, и Дилюк всё ещё сдерживается, осторожничает. Кэйа узкий, так как секса не было несколько недель, и это кружит голову. Он не раздвигает пальцы, только осторожно растягивает и периодически нажимает на чувствительное место, заставляя Кэйю тихо скулить. – Клянусь, однажды ты меня настолько выбесишь, что я вытрахаю из тебя всю душу и ты не сможешь пойти в Орден ещё неделю.       Кэйа стонет, потому что чувствует, как Дилюк нагревает пальцы и раздвигает их ножницами. Ноги дрожат и сжимают талию Дилюка, прижимая ближе, требуя большего. Он чувствует, как член напряжён и твёрд, но Рагнвиндр занимает трон Сатаны, каждый раз так издеваясь над Кэйей.       Добавляется третий палец и рыцарь забывает, как дышать. Он скулит, всхлипывает и сам насаживается на пальцы, лишь бы получить больше. – Люк, я скоро кончу… – Не смей.       Рука, что лежала на талии, перемещается на основание члена и пережимает. У Альбериха перед глазами фейерверки, а лёгким критически не хватает воздуха. Стоны слышны уже на весь этаж и Кэйа царапает спину. – Ты… чёртов изверг.       Дилюк усмехается и впивается в губы Кэйи, дабы приглушить и заткнуть хоть на немного. Пальцы всё ещё в Кэйе и начали двигаться медленнее. Его тело словно в агонии. – Дилюк, пожалуйста, – рыцарь всхлипывает и утыкается носом в плечо. – Ты наконец будешь следить за языком и больше никогда не наденешь те штаны.       Он в аду, он определённо в аду. Пальцы ощущаются пламенными, но этого всё равно не хватает. Альберих хватается за спину и хнычет сильнее. Рагнвиндру всё в сладость. Стоны Кэйи – самая приятная мелодия для ушей. И это его растянутое «Люк». Дилюк и сам сейчас взорвётся от голода, но смотреть на такого нуждающегося Кэйю – восхитительно. – Пожалуйста-пожалуйста, Дилюк, пожалуйста…       Кэйю целуют в щёку. Пальцы наконец выходят и тот скулит оттого, насколько пусто и хочется больше. Он чувствует, насколько мокро и жарко.       Его спина чуть ли не выгибается пополам, когда Дилюк входит резко и полностью. Член проходит дальше и Рагнвиндр стонет от ощущения нежных сжимающихся стенок. Кэйа стонет во всю глотку и зажмуривает глаза. Боги, как сильно этого не хватало. – Ты прекрасен.       У Альбериха скатываются слёзы и он тыкается в шею мужа, словно котёнок к теплу. Темп ускоряется и Кэйа сходит с ума от того, насколько правильно ощущается член Дилюка внутри. Он скулит и еле-еле шепчет его имя, царапая спину. – Кэй, Кэйа, сокровище моё.       Мечник снова целует измученные губы и толкается резко, бешено и глубоко. Кэйа распахивает глаза и запрокидывает голову, когда член ударяет в то самое чувствительное место, что заставляет видеть взрывы, а сердце делать кувырок. – Ах! Я не могу… больше…       Неприличные, хлюпающие звуки и шлепки разносятся по комнате. Кэйю, кажется, слышно уже на всю винокурню. Рагнвиндр рычит и снова покрывает нежную кожу шеи и груди укусами, желая отметить Кэйю всего. Такого Кэйю хочется слышать, чувствовать всегда. Он чувствует приближение оргазма и начинает толкаться глубже и резче, придерживая Кэйю за мягкие бёдра.       Мечник выходит чуть ли не полностью, оставляя только кончик, а затем резко двигается вперёд, что Кэйю подбрасывает и ему чуть ли не ломает спину. Альберих кричит и кончает так ярко, что в глазах темнеет, а в лёгких словно сотни игл. Дилюк кончает следом, не выходя из Кэйи, и опускает голову на смуглую грудь, пытаясь отдышаться. – Нет, я правда вышел замуж за зверя.       Дилюк недовольно хмыкает и снова толкается в чувствительное нутро, заставляя Кэйю невольно охнуть, и только потом выходит. Он смотрит на Альбериха сверху вниз: сбитое дыхание, шея и грудь, на которых нет живого места, отпечатки его рук на талии и бёдрах, рассыпанные по простыни волосы. Это его Кэйа, его самая сильная любовь и он потрясающий. Принц его сердца с прекрасной улыбкой. – Из-за тебя мне придётся снова мыться. – Пойдем вместе. – Ну уж нет!       Кэйа сдвигает с себя Дилюка, который смеётся, когда падает на кровать, и убирает прилипнувшую алую шевелюру с лица. Альберих садится на кровать, потягивается, а затем вмиг жалеет, что сделал это, и падает обратно на мягкую кровать со стоном боли. Дилюк улыбается и гордится проделанной работой, проводя пальцем по талии, поднимаясь к груди, проводя меж пухлых сосков с рубинами, шее и приоткрывает искусанные мягкие губы. – Ты получил урок за свои слова и… – Отвратительные, мерзкие, некрасивые штаны, я помню!       На следующий день Дилюк давится чаем и забрызгивает документ, потому что Кэйа заявляется к нему в точно такой же свободной одежде. Прозрачной свободной одежде, под которой видно кружева. Кэйа Альберих не учится на ошибках.