Когда погаснут фонари

Это можно сравнить с каруселью. Катаясь на ней, испытываешь бурю эмоций от поездки и ярких, немного слепящих, разноцветных лампочек, что не может не нравиться. Именно поэтому ты каждый раз идёшь за новым билетом на уже, казалось бы, надоевший аттракцион. И хоть знаешь «от и до» каждый поворот, петлю, подъём и спуск, ты не останавливаешься, продолжая вставать в очередь вновь и вновь. Других ассоциаций почему-то не возникает. Стоит только открыть глаза, собраться в холодной поутру квартире и прийти в колледж, как опять начинается эта самая «карусель». Она привычно подходит, чтобы крепко, но аккуратно обнять и сказать немного уставшее «привет». На её лице играет лёгкая улыбка, на которую я отвечаю, и мы, не спеша, начинаем разговор, словно запуская таким образом этот день. Всё также привычно я ощущаю запах её духов, настолько лёгкий, что почувствовать его можно, только если стоять плечом к плечу. Она говорит, что он ей не особо нравится, а мне кажется, будто это лучший аромат, который только можно было придумать. День проходит спокойно, так происходит практически всегда. Не изменяя традиции, переодически кидаю взгляды туда, где она сидит. Черты её лица видятся мне максимально правильными, красивыми. Замечаю, как она, заскучав, наклоняется к своему лучшему другу, что-то ему говоря, а потом, совершенно для меня неожиданно, поворачивается в мою сторону, ничего не объясняя и просто мило улыбаясь. В груди от этого становится теплее, и пара на какое-то время перестаёт казаться такой уж нудной. После лекции идём нашей компанией в другую аудиторию. Почему-то именно кабинет истории всегда становится местом для непрекращающихся шуток, после которых мы все долгое время не можем успокоиться. Преподаватель относится с максимальной лояльностью, лишь иногда делая нам замечания или кидая предупреждающие взгляды. Это настолько въелось в наши будни, что кажется, будто по-другому быть уже не может. На очередном перерыве вновь вижу, как она общается со своим одногруппником, краем уха улавливая лёгкие шуточки в их сторону. Становится грустно, совсем немного, но этого достаточно, чтобы в голове привычно возникло желание подойти, заговорить, сделать что-то такое, чтобы переключить её внимание на себя. Тем не менее, я всё также стою на месте, не предпринимая никаких попыток ворваться в их диалог. Можно ли это назвать слабостью? Сейчас это кажется сложным. Разобраться в себе, чтобы понять, как быть дальше, оказывается задачей непосильной. Очень хочется надеяться, что это только пока что. Сквозь поток мыслей слышится трель звонка. На последнюю на сегодня лекцию идти максимально не хочется, но нужно. Кидая последний взгляд в спину удаляющейся паре, волочу ноги к нужной мне аудитории. Всё оставшееся время провожу в трансе. Единственное желание - поспать, поэтому домой тянет с удвоенной силой. Наконец, слышу звонок, который успел надоесть за столько лет обучения здесь. Перекинувшись парой шуток со своим другом, спускаюсь к гардеробной. Она приходит, пока я переобуваюсь и заматываюсь в множество слоёв одежды. Жду её и ещё пару приятелей, и мы вместе выходим из здания колледжа. Совместный путь совсем короткий, поговорить никто толком не успевает, да и не хочется, на улице настолько холодно, что глаза слезятся от мороза. Попрощавшись со всеми, в привычном одиночестве продолжаю дорогу до дома. Проходя мимо очередного двора, вспоминаю об уведомлении о прибытии своей посылки. Идти на почту не хочется от слова совсем, да и темнеет уже, но сделать это нужно, ведь в последующие дни передают ещё больший холод. Поворачиваю к перекрёстку и, видя, что все машины далеко, быстро перехожу дорогу, не дожидаясь светофора. Практически залетаю в отделение и ещё пару секунд стою, блаженно принимая тепло помещения. Очередь просто огромная для двух работников, один из которых, судя по всему, новенький. Я стою восьмая. Чёрт. Желание плюнуть на всё и уйти возрастает в геометрической прогрессии. Но зря я, что ли, делала гигантский крюк ради этой посылки? Процесс продвигается безумно медленно, что было ожидаемо, но ноющая с самого утра шея заставляет мысленно обсыпать проклятьями всех, кто здесь есть. Наконец, подходит моя очередь. Быстро забираю то, зачем пришла, и вылетаю на улицу. Уже окончательно стемнело. Ёжась от щипающего мороза, иду по освещаемой фонарями улице. Свет от них слегка тёплый, в меру яркий. Было бы лето, я бы с удовольствием прошлась прогулочным шагом под их освещением. Но сейчас ноги сами по себе быстрее несут меня к теплу квартиры. Телефон тихонько вибрирует в кармане, и я достаю его, проклиная себя за то, что опять забыла варежки, и смотря пришедшее от неё уведомление. Она спрашивает что-то про учёбу, завтрашний день, и в грудь колет лёгким разочарованием. Следом раздаётся ещё одна вибрация, после которой грусть мгновенно испаряется. Онемевшими пальцами набираю сообщение, отвечая на предложение созвониться вечером радостным согласием, после быстро скидываю нужные ей конспекты и спешу убрать телефон и руки в карманы, пока те окончательно не окоченели. Оставшийся путь до дома пролетает незаметно. Отогревшись любимым чаем, разваливаюсь на кровати под недовольное фырканье кота. Раздаётся звонок от неё, и я тут же беру трубку, перемещаясь на широкий подоконник. Разглядывая аллею, по которой не так давно шла, слушаю очередную историю из музыкалки, заливисто смеясь вместе с ней. Наступает молчание. На улице мигает один из фонарей. По привычке перевожу взгляд на часы, показывающие 22:22. До отключения уличного света чуть больше полутора часов. На том конце телефона всё также тихо. С волнением спрашиваю, всё ли в порядке, на что слышу не внушающее доверие «да». В панике перебираю в голове варианты, не понимая, что пошло не так. Внутри всё сжимается от непонятного страха, становится неприятно. Не успевая ничего сказать, слышу тихое «вообщем». Замираю. Напряжение в теле такое, что вполне хватит на поддержку того самого фонаря, который замигал, не переставая. Она говорит, и мысли в голове рассыпаются со звуком битого стекла. В ушах будто вода. Еле слышу слова о том, что они с тем одногруппником встречаются уже неделю. Она что-то говорит про то, что боялась сказать об этом кому-либо, и я первая, кто узнал данную новость. На автомате отвечаю ей, даже задавая вопросы, лишь бы не выдать изменившееся за долю секунды состояние. Сквозь пелену слышу её радостный голос с той самой интонацией, с которой она всегда рассказывает мне о семейных поездках. Становится больнее. Информация пролетает мимо. Признание. Предложение встречаться. Первое свидание. Отрицание. Была максимально не готова к такому раскладу. Осознание самообмана обрушивается большой лавиной, словно издеваясь и добивая. Мысли мечутся, и я начинаю отвечать невпопад. Она обеспокоено спрашивает, всё ли у меня хорошо, а я мямлю что-то про резкую головную боль. Как глупо. Тем не менее, она верит. Советует какие-то таблетки и другие способы избавления от этой проблемы. С горечью понимаю, что это мне не поможет. Хотя было бы неплохо иметь лекарство от ноющей боли, неприятно сдавливающей грудную клетку. Клятвенно обещаю выполнить всё то, что она мне перечислила, и, пожелав ей спокойной ночи, кладу трубку. По щеке скатывается одинокая слеза. Хочется расплакаться, чтобы выпустить из груди обернувшуюся змеёй тяжесть, но даже это сделать не получается. Слышу тихий, даже какой-то мягкий стук об пол. Вздрогнув, поворачиваю голову в сторону источника шума. Из полумрака комнаты на меня с грустным прищуром смотрят кошачьи глаза. Выдохнув, перевожу взгляд на окно, в котором виднеются тёмные, только что погасшие фонари. Видимо, мой аттракцион только что закрылся.