Кино — Спокойная ночь
В спальном райончике Сеула сегодняшней ночью на удивление спокойно. Обыватель не обратит внимания на эту ночь. В каждом доме ближе к двум часам начал выключаться свет. Хозяева квартир тушили освещение и забирались в тёплую постель — кто-то в одиночку, кто-то — к любимому человеку в объятия. У кого-то в ногах пристроился любимый рыжий кот, кто-то всё ещё не может оторваться от сюжета захватывающей книги, но в сон клонит неумолимо — скоро и заинтересованный читатель отправится на покой. Этой ночью кто-то думает о будущем, кто-то — об ошибках прошлого, кто-то размышляет о событиях минувшего дня, но никто из них не плачет. Ни один житель этого небольшого района этой ночью не печалится, проливая слёзы в кромешной тьме. Эта ночь отличалась от других. Но не только тем, что сейчас никто не плакал, но и тем, что именно сейчас решалась судьба молодого человека. Он также погасил свет в своей комнате и во всей квартире, поцеловал мать в лоб и неспешно покинул квартиру, зачем-то взяв с собой ключи. Обыватель может и спросит: «почему зачем-то?», а ответ на этот вопрос встанет поперёк горла: этот человек больше не планирует возвращаться домой. И не потому что Он переезжает на новое место, и не потому что сильно поссорился с семьёй и больше не желает её видеть — Он идёт умирать. Так просто. Спонтанное решение, сопровождённое чередой событий. Десятками событий, которые не сосчитать по пальцам. Возможно, увольнение с любимой работы, которой Он горел; возможно, расставание с любимым партнёром, без которого Он больше не видит жизни; возможно, вечное чувство бессилия и потеря контроля над собственной жизнью. Возможно. А возможно клиническая депрессия, ненависть к себе и полное отсутствие идеалов и ценностей. Ничего не может удержать его на плаву. Каждый день его жизни тянет на дно, пробивая новое раз за разом. Когда Он оказывается так глубоко, новая вспышка тянет его ещё глубже — в пучину страхов и сомнений, хотя казалось, глубже уже быть не может. Хуже ужасного может быть только кошмарное. Он не хочет расстраивать больную онкологией маму — правда не хочет, но больше не может. После увольнения с работы Он больше не мог оплачивать её лечение, и ремиссия, которой они добивались несколько месяцев, за две недели превратилась в рецидив. Смерть решит все его проблемы. Щелчок — и ничего нет. Хотя что есть смерть? Никто не может сказать. Никто ещё оттуда не возвращался. Пустота. Забвение. Быть может, ещё одно дно? Он готов опуститься туда с лихвой; этого дна Он жаждет, как никакого иного. Все страхи пропадают, пропадают все желания и мечты, единственное, чего Он желает сейчас — это поблёскивающая в свете луны вода под его ногами. Один шаг. Один вздох. Одно прощение. Смерть гаденько смеётся и дышит ему в затылок холодным ветром, который приносит с собой лай бездомных собак. Он не боится, но за перила за своей спиной хватается слишком уж отчаянно — костяшки на его кулаках белеют. Ему говорили, что всегда есть выход, что на любую проблему можно найти как минимум одно решение. На собственной шкуре Он понял, что это не так. Те, кто говорил это, не сталкивался с его проблемами. Нет на свете человека несчастнее, чем Он. Облака скрывают собой ночное светило, и с новым порывом ветра и их уносит вдаль; теперь улица освещена, как от света фонаря. Этот свет приводит его в рассудок и Он достаёт из кармана пачку сигарет, наскоро закуривая одну. В жизни каждого человека наступает что-то последнее. Последнее объятие, последний поцелуй, последнее прощание и сигарета. А Он ведь даже не написал никакой записки... Мама поймёт. Мама не будет плакать: у бедной женщины не осталось сил даже на это. В конце концов, скоро они встретятся, если после смерти что-то есть. Он надеется, что после смерти нет ничего. Иначе зачем ему умирать, чтобы снова оказаться где-то, где Он сможет думать, размышлять и вспоминать о тяготах своей жизни. Бог не любит добровольных смертников. А вот Смерть их просто обожает. «Ты сдался», — шепчет она ему на ухо. Окурок летит вниз — в реку. Секунда, и за окурком полетит и Он... — Молодой человек, — доносится вдруг за спиной. — Не пытайтесь меня отговорить, — говорит Он, не поворачиваясь. Пускай этот случайный прохожий пойдёт дальше. В эту ночь никто не посмеет помешать его планам, в эту ночь — хотя бы в эту ночь! — Он должен сделать уже хоть что-то, что не потерпит неудачу. — Я и не пытаюсь, — спокойно отвечает голос за спиной. — Всего-лишь хотел спросить у вас огня. Я где-то обронил свою зажигалку, а магазины сейчас закрыты. Я видел, что вы курили, не пытайтесь отмахнуться от меня. Он скрипит зубами, но достаёт из кармана свою зажигалку, и поднимая её на уровне плеча, подаёт незнакомцу. Его взгляд неотрывно следит за переливами воды внизу. — Извините, — назойливо продолжает прохожий, — но я не в том положении, чтобы подойти к вам. Он наконец отрывает свой взгляд от воды и поворачивает голову к парню. К парню в инвалидной коляске. Незнакомец стоит на мосту, неловко улыбается, рукой указывая на свои ноги. — Ох, простите, — говорит Он. Капля человечности в этот момент всё таки осталась в нём, и пусть не с благими намерениями отдаёт свою зажигалку, но Он перелезает через перила и передаёт её прохожему. — Спасибо, — говорит парень и зажигает свою сигарету, зажатую меж зубов, и когда он выпускает первый клуб дыма, то подкатывается ближе к перилам, передавая зажигалку обратно. — Оставьте себе, мне она уже вряд ли пригодится, — говорит Он, отмахиваясь от своей вещицы. Незнакомец жмёт плечами и прячет её в своей куртке. — Сегодня удивительно спокойная ночь. Ни дождя, ни завывающего ветра, — говорит парень, потягивая никотиновую палочку. — Даже река не так бушует, как обычно. — Всё как будто остановилось, — озвучивает мысль незнакомца Он и снова вглядывается в воду, но теперь она интересует его меньше, чем человек перед ним. Парень в инвалидной коляске едва ли совершеннолетний — уж слишком юно выглядит его лицо. В свете луны на бледной коже видны крапинки веснушек — поцелуев от солнца, светлые волосы лежат на голове в небрежном беспорядке. Ему хочется приложить к этому безумию руку: кажется, волосы парня очень мягкие и шелковистые. Незнакомец красив. Возможно, если бы не его изъян в виде инвалидности, он был бы популярной моделью или того более — актёром или даже айдолом известной группы. Он опирается на перила, но не спешит отрываться от прохожего и перелезать на другую сторону, чтобы наконец совершить отчаянный поступок. — Вам повезло, — нарушает звенящую тишину парень, всматриваясь в его лицо. — Почему? — не понимает Он. Что в его жизни можно назвать везением? Ровным счётом ничего. Он — вечный лузер и аутсайдер. — Вы можете совершить самоубийство. Знаете, я даже в туалет не могу сходить без посторонней помощи, не то что убить себя. Он задумывается. — А как же ножи? Таблетки? — Мои сиделки прячут это от меня после нескольких попыток. Отстойно хотеть умереть и не иметь возможности сделать это. Он смотрит на воду позади себя, а затем снова на парня. — Почему вы хотите умереть? Незнакомец бархатисто смеётся: — Вы правда задаёте мне этот вопрос? По-моему не я пару минут назад стоял на краю моста, готовясь к прыжку, не находите странным? — И всё же. Парень долго затягивается и также долго выпускает дым, смотря на горизонт. — Посмотрите на меня. Беспомощный, слабый, немощный. А ведь раньше я мог всё. Мог покорять вершины, мог бегать и свободно перемещаться. А сейчас парень прикован к инвалидной коляске, вероятно, сидит на таблетках и ненавидит свою жизнь. — Авария разделила мою жизнь на «до» и «после». Травма позвоночника. То, что верхняя часть моего тела осталась подвижна — истинное чудо. А ноги... — незнакомец показательно тушит сигарету об оголённую часть ноги, не скрытую шортами и даже не морщится. — Они не чувствуют ничего. Он замечает на ногах парня десятки таких кругов от сигарет, сотни порезов и шрамов, которыми они покрыты. Сердце пропускает удар. — Не пугайтесь, — говорит парень, укладывая руки на ляжки. — Легко сказать. — Моя история печальна, но знаете что? — парень секунду медлит, давая время на вопрос, но когда Он ничего не отвечает, продолжает: — Наверное, моя неспособность убить себя даже и к лучшему. Когда я думаю о том, что в той аварии я мог погибнуть, я стараюсь зацепиться за каждую возможность пожить ещё немного, почувствовать что значит быть живым и пусть даже без ног. Есть люди, которым намного, намного хуже. Он думает, что по сравнению с жизнью и проблемами парня, его проблема — сущий пустяк. Он может ходить. Может чувствовать ступнями траву под ними, может забежать в океан и нащупать пальцами чудаковатой формы камушек на дне. — И всё же вы пытаетесь меня отговорить. — Возможно, — невинно улыбается парень. — Но кто я такой, чтобы вершить судьбы людей? Если вы не умрёте сегодня, придёте сюда завтра. Сомневаюсь, что обычная история среднестатистического инвалида вдохновила вас на жизнь дальше. — Вы правы. Я очень сожалею вам. — Я не нуждаюсь в жалости. — Это не жалость. — Она самая. — Вы сильны, раз всё ещё остались в этом мире. Сильных людей не жалеют, я просто проявил сочувствие и понимание. — Сочувствие и понимание мне нравится больше, чем жалость, хотя, по сути, это одно и то же. — Возможно, вы правы. — А вы не сильный человек? Он смотрит на свои руки, будто бы увидел их первый раз в жизни. — Видимо, нет. — Почему? — Я не справился. Подвёл всех, подвёл себя. Я сдаюсь и опускаю руки на каждом шагу и ничего не могу с этим поделать. — А вы пытались? — Конечно. — Тогда не остаётся ничего, кроме, — парень выразительно смотрит на воду. — Да... — Вы не спешите, — замечает незнакомец. — Мне нравится говорить с вами, — честно признаётся Он. — Я заметил. Если вас смущает моё присутствие, я могу уехать. — Нет-нет, — машет руками Он. — В смысле... я не хочу, чтобы вы видели, как я умру, но хотел бы, чтобы остались со мной ещё ненадолго. Парень со светлыми волосами его сегодняшнее прощение. Его успокоение и унижение. — Мне двадцать один, а я всё ещё ни с кем не встречался. Парни и девушки бегут от меня, как от прокажённого. Не знаю, смогут ли люди переступить этот барьер и принять меня таким, каким я стал. — Мне двадцать шесть и меня недавно бросил самый близкий в мире человек. — Только не говорите, что пришли сюда из-за этого, иначе я потеряю всякое уважение к вам. — Не только из-за этого. — Расставание — всего лишь этап. Не знаю, какой уж вы человек, но за время нашего знакомства вы не кажетесь мне отвратительным мерзавцем, который всех подставил. — Моя мама болеет раком, а меня уволили с работы из-за глупой ошибки, которую я допустил из-за печали после расставания с ним. Я не смог обеспечивать её и опухоль так быстро прогрессировала, что врачи едва ли дают ей пару недель. Я не смог найти новую работу, облажался в отношениях и на работе, и это всё — всего лишь месяц моей жизни. Парень молча достал из пачки последние две сигареты и молча протянул одну из них своему собеседнику, тот также молча принял её и оба закурили от одного пламени. — Я ненавижу себя. Знаете, никогда раньше не говорил это кому-то. Я живу с ненавистью к себе уже не первый год, и это самое ужасное чувство, которое можно испытывать, смотря на себя в зеркало. — Понимаю. Он закусил язык. Конечно, незнакомец тоже ненавидит себя. Ненавидит свою невозможность ходить, ненавидит отличаться от других таких же молодых людей, которые заводят отношения и знакомства и живут, не зная бед. — Простите, — сказал Он. — Не страшно. Продолжайте. Он говорил и говорил, выливал на загадочного прохожего всё, что навалилось на него за годы жизни. Незнакомец внимательно слушал, отвечал, но не пытался давать советов — бессмысленное сотрясение воздуха. — Смотря на вас, мне хочется передумать. Может, не всё потеряно? Может ещё есть шанс обрести себя? — Не знаю. Шанс всегда есть, а вот как он сыграет — другой вопрос. — Зная себя, я снова потеряю всё. — Может ещё не поздно? — задаёт риторический вопрос незнакомец и ухмыляется луне. — Наверное поздно. — Наверное, — пожимает плечами парень. — Страшно не желание убить себя... — ...страшно жить с этим желанием, — заканчивает за прохожего Он. — Это точно. И мы оба живём с ним. — Умрёте за нас двоих? — Постараюсь вложить в свою смерть более глубокий смысл, чем планировал. — Спасибо. — Вы так спокойно говорите со мной, будто бы совсем не боитесь. — Боюсь. Безумно боюсь, — говорит парень. — И не знаю что делать. Вы же уже для себя всё решили? Он хочет ответить твёрдое «да», но запинается об собственный язык. — Понятно. Вы тоже боитесь. — Да, — несвоевременно, но правдиво вырывается у него. — Подумали, что есть ещё человек, способный выслушать и понять. — Да. — Простой инвалид, неожиданно появившийся у вас за спиной. — Именно. Не пытайтесь усомнить меня хотя бы в этом. — Забавно. Нам не суждено было встретиться. Если бы я выехал на пару минут позже, ваше тело бы уже плавало в этой реке. Он переводит взгляд с лучистого незнакомца на линию воды. Скоро и из за неё выползет солнышко. — Судьба-проказница подкидывает нам неожиданные сюрпризы. Я был рад поболтать с вами, но, думаю, мне уже пора. — Уже? — Время близится к рассвету, скоро люди начнут выходить на работу, и тогда меня уже добровольно-принудительно оттащат от края, или, на крайний случай, откачают. — Верно... — со странной горечью говорит парень. — Ты первый, кому я поведал свою историю. — Уже на «ты»? Ты тоже первый, кто услышал от меня раскаяние. — Поцелуй меня. — Уверен, что хочешь целоваться с без пяти минут трупом? — Я Феликс. — Чан. Они целуются, когда луна укатывается за горизонт и яркие лучи солнца постепенно выползают из-за моря. В этот рассвет Ли Феликс первый раз поцеловался, в этот рассвет Бан Чан почувствовал щемящее чувство в груди, кричащее о том, что он хочет ещё пожить, в этот рассвет самая спокойная ночь в году закончилась и принесла после себя суматоху городского утра. — Спасибо, Феликс. Лучик солнца. — Спасибо, Чан. Мой без пяти минут первый парень смертник. Феликс уезжает в противоположную сторону, откуда приехал, солнце постепенно всё больше вступает в свои права, Чан провожает коляску долгим взглядом. Возможно, ещё не всё потеряно, возможно шанс всё исправить всегда найдётся, возможно он побежит за Феликсом, чтобы ещё раз поцеловать его, отвезти до дома и понять, что счастье так же близко, как и этот рассвет. Спокойной глубокой ночи всегда следует буйственный красками и свечением рассвет. В этом метафора жизни. В этот час, между ночью и утром, в эту минуту, между жизнью и смертью, в секунду, когда сердце замирает, понимая, что наполняется чувствами к мальчику с инвалидностью и поломанной жизнью,Кристофер Бан Чан умирает.