Грань между светом и тьмой

Для разговора с Ароном остались только Малфои и Поттер. Архелай, который казался слегка обескураженным, попрощался и ушел последним. – Ну что же, мне было интересно увидеть ваши возможности в действии. Как мне кажется, это далеко не всё, на что вы способны. Тем не менее, я понял общее направление, по которому развивалась ваша магия. Наверное, теперь есть смысл рассказать о том, как действуют наши волшебники. По словам Арона, магия здешних мест условно делилась на две неравные части. Первой, самой распространенной была стихийная магия. Имелась в виду не магия стихий, а не самопроизвольная магия людей, имевших от рождения некоторые магические способности, но никогда их не развивавших. Хлопот такая магия приносила немало. Ну, хорошо, крикнет кто-то в сердцах: «Чтоб у тебя чирьи на носу выскочили», и обзаведется бедолага украшениями на носу. А если кто-то скажет: «Чтоб у тебя корова сдохла» или «Чтоб твой сын бесплодным был». А кто-то другой проклятие вслух не произнесет, а лишь подумает… Так что некоторая часть обученных волшебников постоянно занимались исправлением подобных сглазов и проклятий. В обучении же полноценных колдунов и ведьм в этом мире, как это ни странно, главным было умение созерцать – видеть и понимать суть вещей. Маги в привычном Поттеру мире брали магическую энергию из окружающего пространства, не особо задумываясь об ее источниках. Разве что самые продвинутые вроде того же Люциуса могли почувствовать разницу в насыщенности магического поля в разных местах. А в этом измерении умение разглядеть силовые линии магии, увидеть ауру живых и неживых объектов – первое с чего начиналось обучение волшебника. В правильно устроенной вселенной мир магии гармонировал с видимым миром: долинами, горами, реками, небом и морем. Болезнь, равно как сглаз или проклятие – является уродством, нарушением гармоничного устройства мира, считали местные маги. Поэтому увидеть, понять, в чем заключается эта гармония, тоже являлось чрезвычайно важным делом. А потом уже можно было начинать действовать, пытаться ликвидировать дисгармонию, чтобы вернуть в мир потерянную красоту. Самые могущественные маги умели не только исправлять нарушения, но и создавать новое, менять окружающий мир. Если по мелочам – на бытовом уровне – местные волшебники зачаровывали оружие и инструменты, меняя коренным образом свойства материала, из которого они были сделаны. К примеру, сталь топора могла рубать даже камни, не теряя своей остроты, не требуя заточки. Ткань на одежде не рвалась. На серьезном уровне – местные маги могли, хотя и делали это очень редко, изменять течение рек и рельеф местности, остановить извержение вулкана или, наоборот, пробудить спящий гейзер. Конечно, такое серьезное колдовство требовало коллективного участия и немалого расхода энергии. Но местные маги могли не только видеть силовые магические линии, но и менять их направление для своих нужд. – Так сейчас ваши маги как раз занимаются этим. – Догадался Гарри. – Они восстанавливают нарушенную гармонию. Прорыв ткани между измерениями, это ведь серьезная дисгармония? – Ты прав, юноша. – Согласился кентавр. – Не уверен, что вы четверо сможете участвовать в этом процессе, но пока вы находитесь здесь, я дам вам несколько уроков правильного видения. Ну а вы в свою очередь покажете тем нашим колдунам, которые этим заинтересуются, ваши приемы. Как-то так получилось, что в этом мире никто не додумался применять непосредственно магию, как таковую, в узкоутилитарных целях. Могущественный маг воды (магия стихий также была здесь известна) имел возможность сделать так, что из скалы начинал бить родник, но он никогда даже не подумал бы о том, что можно наполнить той же водой чашку или кувшин. Волшебники заколдовывали ножи и мечи, но не подозревали, что можно резать предметы вообще без помощи инструментов – магией в чистом виде. Возможно, дело было в том, что у них не придумали волшебных палочек, которые позволяли концентрировать магию, точно выверяя ее мощность. Местный маг, пытаясь наполнить чашку, наверняка бы залил полдома водой. Так что проще было все же соорудить колодец, которым потом долгое время пользоваться. – Напоследок я хотел бы с вами поговорить об этической стороне дела. – Сказал Арон, когда различия двух школ магии были выяснены. – Я считаю это немаловажным. – Думаю, в этом есть смысл. – Согласился Люциус, говоря от имени всех присутствующих. – Я рад, что вы это признаете. – Арон на несколько секунд задумался. Определившись с тем, как лучше всего вести объяснение, кентавр начал говорить, – существует несколько разных взглядов на то, как выглядит борьба между добром и злом. Одни думают, что полная победа добра наступит только тогда, когда последний источник зла будет уничтожен. Другие в ответ твердят, что зло будет всегда, ибо оно оборотная сторона добра. Ты никогда не поймешь, что такое свет, если никогда не увидишь тьмы. Победив зло, ты вместе с этим уничтожишь добро, говорят они. Я не согласен ни с теми, ни с другими. Я вообще не считаю, что со злом следует бороться. Увидев, что слушатели слегка шокированы таким смелым утверждением, Арон улыбнулся, но продолжил: – Злу нужно противостоять. Прежде всего, внутри самого себя. Нужно стремиться к тому, чтобы зло не пустило корни для начала в вашей собственной душе. Зависть, презрение к непохожим на тебя, зазнайство, жадность – вот некоторые из личин, под которыми зло находит местечко в нашем сознании. Нужно противостоять также и внешнему злу, если оно угрожает благополучию – вашему и дорогих вам людей. Но в этом вопросе следует быть очень осторожным. Наши знания и наши возможности ограничены, мы часто не понимаем, в чем состоит упомянутое мною благополучие. Когда под угрозой находится сама жизнь или здоровье, тогда все более-менее понятно. Хотя мы часто путаем истинную угрозу и мнимую. Но бывают случаи и сложнее, когда нам кажется, что прямой угрозы лично нам нет, но некто, встреченный нами на жизненном пути, настолько испорчен и аморален, что нельзя оставлять безнаказанными его деяния. И принять правильное решение в таком случае бывает очень трудно. Следующий вопрос, который тоже нельзя оставить без внимания. Какие формы может принять противостояние внешнему злу? Где та грань между светом и тьмой, которую нельзя переступать? Ответ простой, хоть и не очевидный. В противостоянии со злом очень важно вовремя остановиться, чтобы самому не совершить зла. В святой борьбе за то, чтобы не страдали невинные, сами невинные люди не должны пострадать от проявлений инициированной вами борьбы. Ну, как пример, если вы хотите убить на затылке вашего приятеля комара, топор для этого не совсем подходящее орудие, не так ли? В каждом случае средство противодействия злу должно чётко соответствовать угрозе. Это идеал, но к нему надо стремиться. Арон внимательным взглядом обвел присутствующих: – Последнее на сегодняшний день мое поучение. Важнейшей проблемой во всем этом вопросе является то, что мы часто называем «злом» вещи, которые не подлежат оценке этики. Мы называем злом нежданный дождь или землетрясение. Да, неумеренный ливень или разрушительное землетрясение способны принести страдания разумным существам. Но желали ли явления стихии этого, ведь они не обладают ни разумом, ни свободной волей? Некоторые считают, что стихийные бедствия нам посылают разгневанные боги, но ведь и в этом случае льющаяся из облаков вода и сотрясение почвы – всего лишь инструменты чужой воли. Как можно на них обижаться!? Или возьмем пример ближе к нынешней ситуации. Те существа, которые приходят к нам из другого измерения, убивают все живое, круша все на своем пути. Но они не злые. Говорить так будет неправильным. Просто их природа настолько отлична от нашей, что мы не способны понять ее, равно как и они нашу. У нас просто нет другого выхода, как уничтожить их, или же они уничтожат всех нас. Возможно, после этого с их точки зрения в этом мире наступит полное благоденствие и царство гармонии. Но этот мир наш, и мы будем защищать его, пока сможем. – Мы поможем вам, насколько это будет в наших силах, пока мы находимся в этом измерении. – Отозвался Люциус. Потом добавил. – Я не говорил вам пока этого, но мы пребываем в вашем мире не по своей воле, и можем покинуть его в любой момент. Решаем не мы, а магия, природа которой нам не совсем понятна. Мы можем лишь догадываться о некоторых общих принципах. Во-первых, мы должны чему-то у вас научиться. Во-вторых, мы можем что-то привнести в ваш мир от себя. Арон с достоинством кивнул: – Это полностью меня устраивает. Что-то в этом духе я и предполагал, когда вас увидел сегодня утром. Давайте решим так. С утра мужчины будут заниматься физической подготовкой под руководством Архелая. Физическое совершенство – часть гармонии мира. Вас, госпожа, я попрошу в это время поработать в нашем госпитале. Он находится за бараком менад, отсюда он не виден, но найти его легко. Я думаю, некоторые подходы в лечении вашей и нашей магии будут отличаться. Тем полезнее нам будет обменяться опытом. После обеда я буду всех вас учить приемам нашей магии. Ближе к вечеру к вам, господин, придут желающие изучить основы вашего способа колдовства. А вас, юноши, кроме этого будут привлекать к выполнению заданий по уничтожению чужеродных пришельцев. Я думал вначале поберечь вас, пока вы не станете полноценными воинами, но теперь я вижу, что вы способны постоять за себя, если даже не очень хорошо умеете держать в руках меч. Начинался их день в лагере еще до завтрака с пробежки по пересеченной местности – по лесу вокруг лагеря. Не марафон, конечно, но дистанцию их наставник выбрал приличную. Затем следовали водные процедуры в сочетании с закаливанием – то есть купание в реке. Климат в этих местах оказался достаточно теплым, однако вода в реке из-за обилия родников была очень холодной. Зато бодрость духа сохранялась почти весь день. После очень скромного завтрака занятия физической подготовкой продолжались. Помимо подтягивания на перекладине и отжимания от земли в тренировку входили еще прыжки с утяжелением; в руках во время прыжка прыгуны держали специально отлитые из бронзы гири или же просто камни. Интересным видом подготовки оказалась игра в мяч. Всё дело в том, что половина игроков, которые как раз перебрасывали друг другу мяч или отбивали атаку противника, сидели верхом на шее напарника. Через какое-то время парни менялись ролями. От фехтования и стрельбы из лука Гарри и Драко освободили. А вот занятия борьбой оставили в расписании. К зрелищу множества обнаженных мужских тел Поттер привык и почти не реагировал на них. Это было похоже на то, что было в школе во время посещения общей душевой. Да, взгляд парня постоянно натыкался на красивые обнаженные тела – к тому же частенько в весьма пикантных ракурсах. В другой ситуации он мог бы расценить такое зрелище, как повод для дичайшего сексуального возбуждения. Но его сознание контролировало процесс, не позволяя возбуждению выйти за рамки приличия. Потом вечером, перед сном появлялась возможность вспоминать увиденное, воспроизводить запечатленные в памяти картинки в эротических фантазиях, но это была уже другая, не видимая другими людьми часть его жизни. Возможно, эта выдержка дала бы сбой, если бы его однажды свели в поединке с Драко, но этого не происходило, к счастью. Так что Гарри ограничивался только тем, что позволял иногда по время пауз задержаться взглядом на обнаженном теле своего напарника буквально на несколько секунд. Вероятно, это была паранойя, но парню иногда казалось, что и Малфой на те же выверенные секунды останавливается глазами на его голом теле. Что касается Люциуса, то он занимался рядом с ними, но только в старшей группе. Имея возможность сравнить двух Малфоев в их, так сказать, натуральном виде, Гарри отдавал безусловное предпочтение, конечно, младшему. Тело ровесника казалось идеальным. Впрочем, с одной оговоркой. Поттер очень бы хотел, чтобы Драко, когда достигнет возраста отца, имел бы такое же отличное тело. Разве что для полного идеала – пусть у него будет поуже талия. Такая, какая у него имелась сейчас… А еще Гарри чувствовал глубокую благодарность к Люциусу за то, что он тогда в лесу после аварийного спуска с разваливающегося летающего острова сумел удержать их обоих от глупости. Иначе парень сейчас неизбежно чувствовал бы себя неловко при общении с отцом и сыном. Все-таки мужчина оказался прав, и юношеские влечения и увлечения довольно переменчивы. Хотел бы он знать, насколько долго продлится его интерес к Малфою младшему. И вот что странно – только при мысли о том, что вот это его одностороннее влечение к Драко когда-нибудь пройдет, в душе поднимался нешуточный протест. При всей призрачности надежды на взаимность лучше пусть всё остается так, как есть. Гарри не хотелось лишиться даже такой мелочи, как учащенное сердцебиение при брошенном искоса взгляде на парня его мечты. Глупость, конечно, но что было, то было… Уроки местной магии первое время плохо давались молодым людям. Нарцисса в этом плане стала первопроходцем, ведь она и прежде могла различать ауру растений и животных. Оказалось, это её умение являлось частью того магического зрения, которое у их четверки хотел выработать наставник. Просто колдунья теперь должна была научиться видеть еще и ауру камней, почвы, а после этого воды, движущихся по небу облаков, пляшущего в очаге огня. Арон быстро разобрался, в чем загвоздка, и предложил каждому из «неудачников» для начала увидеть магические линии той стихии, которая была ему ближе по духу. Сначала это получилось у Люциуса, а где-то между третьим и четвертым занятием вышло и у ребят. Поттер смотрел на горевший под котлом с похлебкой огонь и смог увидеть, как вместе с пламенем рождается его магическая аура, не вполне совпадающая по форме с огнем, но им порожденная. А еще такая же огненная энергия пряталась в куче сухого хвороста, лежащего чуть в стороне от костра. Ошеломленный увиденным, Гарри толкнул в бок сидевшего рядом Драко, и каким-то интуитивно найденным способом смог показать эту картинку соседу. Тем самым он инициировал пробуждение магического зрения у Малфоя младшего, и уже вскоре они оба глазели в небо, разглядывая бледно-голубые и едва заметные серые линии воздушной магии. Дальше пошло легче. Некоторая проблема возникла из-за того, что магическая картинка накладывалась на привычную картину мира, и они смешивались. Но и с этим все четверо научились справляться. Так сказать, третий магический глаз также можно было открывать и закрывать. Только после этого Арон начал учить пришельцев воздействовать на окружающий мир магией. В качестве подопытных образцов всем им выдали небольшой глиняный черепок. Надо было добиться, чтобы он стал небьющимся. Это немного напоминало занятия трансфигурацией. Но принципы существенно отличались. В трансфигурации ты менял предмет в соответствии со своими представлениями о том, как он должен выглядеть после трансфигурации, какие при этом должен иметь характеристики. Для того, чтобы столь глубинно изменить свойства глины, как требовалось в задании, во время трансфигурации ты должен был представить чуть ли атомную структуру материала. При местной же методике волшебник наблюдал за предметом, мягко воздействуя на него своей магией, интуитивно догадываясь по магической ауре, в какую сторону он меняется. В данном примере насыщенная желтизна с едва заметным синим отливом означала, что обожженная глина становится мягкой, как пластилин. В этот момент можно было придать ей весьма причудливую форму. А вот появление крошечных черных пятнышек, связанных между собой чрезвычайно тонкими линиями, упорядоченная структура этой сетки соответствовали появлению требуемой сверх прочности черепка. Интересной особенностью этой магии являлось то, что косвенным свидетельством завершенности работы служил эстетический аспект. Если то, что вы сотворили, выглядело красивым, значит вы всё сделали правильно. Ваш черепок не развалится сам по себе из-за оставленных вами напряжений, дефектов структуры. – Поздравляю вас! – Радостно проговорил Арон, когда его ученики принесли ему результаты своей работы. – Дальнейшее теперь зависит только от вас. Нашей магии волшебники учатся все свою жизнь. Пока совершенствуются ваш ум, чувство прекрасного и этическое чутье, растет и сила магии. А чем она могущественнее, чем сильнее ваше желание изменить мир, чем выше ваш дар творения прекрасного, тем значительнее будут конкретные успехи в этом волшебстве. Пока вы остаетесь вместе с нами, я буду демонстрировать вам лучшие образцы, созданные нашими мастерами, попробую учить вас видеть прекрасное, понимать гармонию. Но с главным принципом вы уже знакомы. Если у вас появится такое желание, вы сможете совершенствовать свои умения и за пределами нашего лагеря уже самостоятельно. В лагере находились представители четырех рас. Очень интересно было наблюдать за ними, изучать особенности. В частности, весьма необычно обстояли дела с интимной жизнью у представителей разных рас. Гарпии, к примеру, занимались сексом очень редко и исключительно с целью продолжения рода. Инициировала процесс размножения женская особь. Если точнее, репродуктивный сценарий развивался следующим образом. Когда взрослая половозрелая гарпия женского пола устанавливала прочную взаимную эмоциональную связь с кем-то из сородичей (пол партнера не имел значения), в определенный момент её организм начинал меняться. В теле появлялся зародыш новой гарпии (если быть совсем точным – женская половая клетка). Вырабатывающиеся при этом в специальной железе феромоны пробуждали сексуальную активность находящихся рядом гарпий-мужчин. В их семенниках начинали вырабатываться мужские половые клетки, которые могли быть использованы для оплодотворения. Если эмоциональная привязанность возникла между мужчиной и женщиной, то они и становились родителями. Если связь проявилась между двумя гарпиями-женщинами, то для оплодотворения выбирался любой подходящий мужчина, находившийся в этот момент поблизости. Существовали и мужские пары, связанные между собой эмоционально, но сексом они не занимались. Отношения между ними развивались исключительно в романтической плоскости. Иногда такие гарпии-мужчины брали на воспитание птенцов той пары женщин, у которых их рождалось слишком много. Ведь иногда становились матерями обе гарпии-женщины. Такое «усыновление» считалось чем-то обычным. После двух-трех родов выработка женским организмом яйцеклеток, как правило, прекращалась. Только в исключительных случаях у гарпий было больше четырех детей. Многое зависело от ситуации в племени. Если в сообществе гарпий возникало перенаселение и не было выхода в виде деления племени на два новых независимых рода, то яйцеклетки в теле женщин репродуктивного возраста зарождались реже, пока численность племени не стабилизировалась. Соответственно если племя из-за каких-то проблем теряло своих членов больше обычного, какое-то время дети рождались там чаще. Кентавры тоже очень редко занимались сексом. Это происходило только в короткий период гона (две-три недели в начале весны), когда у кобыл вырабатывались сексуальные феромоны, сводившие с ума жеребцов, пробуждавшие их сексуальность. Во всем прочем семейный уклад кентавров очень походил на тот, что был у гарпий. Существовали разные варианты пар, но секс играл в жизни кентавров ограниченное значение. Сатиры в этом плане были полной противоположностью этих двух рас. Они отличались необыкновенным сексуальным аппетитом. Менады, в целом, не возражали против того, чтобы помочь свои соплеменникам мужского пола. Тем более что их организм имел ту особенность, что сексом менады могли заниматься круглый год, но беременели только в течение всё тех же коротких недель в начале весны – синхронно с кобылами кентавров. Обе расы, кстати, знали, как уберечься от нежелательной беременности. Иначе им каждый год приходилось бы рожать новых детей. Однако даже этой безотказности рогатых дам не хватало на постоянно вожделеющих сатиров. Поэтому ничего удивительного, что почти все молодые сатиры были бисексуальными. Какие-то устойчивые пары существовали и в этом племени, но не они делали погоду. Этому способствовало и довольно прохладное отношение к детям, существовавшее у представителей этой расы. Как только ребенок отлучался от материнской груди, он тут же становился обычным рядовым членом племени. Заботилось о нем всё старшее поколение рода – так, сказать, коллективные дедушки и бабушки. Интересно, что при всей внешней похожести на людей, сатиры не проявляли интереса к мужчинам и женщинам человеческой расы. Видимо, на подобные связи существовало строгое табу. Гарри с одобрением принял эту новость. Еще не хватало стать объектом домогательств со стороны какого-нибудь рогатого и волосатого сатира! Что касается воинов-людей, то дела здесь обстояли следующим образом. В лагере присутствовали всего три женщины человечьей расы. Все они являлись колдуньями и по местной традиции были девственницами. Влечение к ним считалось страшным грехом. Одновременно большая часть парней, не говоря уже о взрослых мужчинах, были женаты. Но их жены оставались дома, заботясь о домашнем хозяйстве и детях. Война и охота считались сугубо мужским делом. В отсутствие женщин сексуальную энергию куда-то надо было девать. В первую же ночевку Гарри с легким ужасом увидел, что его соседи по казарме перед сном, особо не прячась (самое большее, они поворачивались при этом к стене), онанировали. Кроме этого, чуть ли не четверть мужчин из племени людей в лагере имела пару. Называли таких партнеров побратимами. Кажется, даже существовал особый обряд побратимской связи. Но, правда, проводился он без свидетелей в уединении. Побратимы помогали своим партнерам в бою и в обыденной жизни. Они заботились друг о друге, как близкие друзья. Обычно даже на задания их посылали парами. Периодически в свободное от дежурств и тренировок время побратимы ходили «прогуляться» вдвоем в лес. Все понимали, чем они там занимаются, но обсуждать эту тему публично, было не принято. Хотя иногда сквозь намеки и недомолвки правда всё равно прорывалась наружу. Кроме того, по шуточкам и обмолвкам в разговорах с парнями, Гарри понял, что у местного племени людей существовал обычай похожий на тот, что практиковало племя кочевников на острове Рок. Взрослый мужчина выбирал юношу подходящего возраста и, если возникало ответное желание, брал его под свою опеку, сочетая при этом педагогическую деятельность с регулярной сексуальной практикой. Однако все те, кто находился в военном лагере, уже вышли из возраста «воспитуемых». Пора их взросления уже осталась в прошлом. В принципе, Гарри и Драко в их шестнадцать лет еще могли бы стать объектом притязания со стороны старших мужчин, но этому мешало несколько обстоятельств. Во-первых, они являлись чужаками, а не членами племени. Во-вторых, многих воинов отпугивали их магические способности. И, наконец, в-третьих, большинство считали их с парой, то есть побратимами. Просветил Поттера в этом отношении Малфой младший. У них как-то выдались свободные полчаса, и они решили пройтись по лесу. Отойдя на довольно большое расстояние от лагеря, на крошечной полянке около куста шиповника они напоролись на парочку. В одном из парней Гарри узнал Тиресия – молодого воина, с которым буквально сегодня боролся во время учебного поединка. Парень имел побратима по имени Алкид. Он в данный момент лежал на спине с закрытыми от страсти глазами, поджав ноги, а спарринг-партнер Поттера вколачивался в него своим немалым инструментом. – Тсс… – Прошипел Драко, и потащил Гарри в сторону, хотя предосторожности были излишними; любовники ничего вокруг не видели и не слышали. Памятуя о случае с Лео, которого Малфой в свое время обозвал «педиком», Поттер ожидал какой-нибудь гневной тирады по поводу извращенцев. Вместо этого Драко сказал: – А ты знаешь, что ребята в лагере уверены, что во время прогулок по лесу мы с тобой занимаемся чем-нибудь вроде этого. Они даже в шутку спорят, кто из нас чаще бывает снизу. Шокированный Поттер не знал, что сказать в ответ, но его спутник не стал дальше говорить об этом и сменил тему, заговорив об их уроках магии, о том, что пребывание в лесу с их новым умением видеть окружающий мир приобрело новые краски. Причиной еще одной маленькой сенсации в лагере стал Люциус, соорудивший из подручных материалов, росших неподалеку от лагеря, две метлы. Понимая, что елозить голым задом и неприкрытыми тканью гениталиями по сучковатой палке не очень комфортно, мастер метел усовершенствовал конструкцию, обмотав древко в месте посадки несколькими слоями ветоши. После этого Гарри и Драко вечером устроили демонстрационное выступление. Гарпии поначалу с долей ревности восприняли новость, усмотрев в этом нарушение их монополии в воздухе. Но узнав, что летать на метлах могут лишь одаренные магией представители человеческого племени (у сатиров волшебники встречались, но у них почему-то полеты сразу не заладились), они успокоились. В итоге Люциус сделал еще три метлы для колдуний из человеческого племени, попутно показав им технологию изготовления, чтоб они могли передать ее соплеменникам. Первые два экземпляра остались в пользовании Поттера и Малфоя. Они теперь могли совершать более дальние прогулки. В частности, парни отыскали ту самую священную рощу, где до сих пор продолжалась борьба за ликвидацию прорыва ткани между измерениями. Приближаться к работавшим там магам они не стали, удовольствовавшись взглядом издали. С использованием их нового магического зрения роща выглядела просто феерически. В ее центре находился бордовый столб, уходящий вверх в небо, который постепенно сужался, напоминая конус со срезанной вершиной. По темно-красному фону то и дело мелькали фиолетовые сполохи. Со всех сторон этот столб окружали синие, лиловые, желтые, бледно-голубые и зеленые линии, образуя причудливое кружево или, как говорил Арон, плетение. Только внимательно приглядевшись, можно было заметить, что столб тьмы неуклонно миллиметр за миллиметром становится меньше. Какой-то пожилой маг из тех, кто не участвовал в коллективном колдовстве, а отдыхал, набираясь сил для того, чтобы подменить кого-то из своих коллег, заметил парней и начал их гнать: – Ну-ка брысь отсюда! Рано вам еще в таком действе участвовать. Молоко на губах не обсохло. Увидев же, как выполняя его приказ, Гарри и Драко взяли в руки метлы и поднялись вверх в воздух, седобородый мужчина хмыкнул: – Гм, так вот вы кто такие! Дошли и до меня слухи о летающих чужеземцах. Не думал я, что доживу до того дня, когда увижу человека, летающего на метелке. Чего только в мире не бывает! Все равно – улетайте. Не мешайте колдовству. Уже недолго осталось ждать. Четверть лунного цикла или чуточку больше. Словно предчувствуя конец, чужеродные силы из иного измерения в эти последние дни все чаще стали прорывать границу, бросая на эти цели множество самых разных существ. На следующий же день после посещения священной рощи Гарри и Драко приняли участие в своем первом и, как потом стало ясно, единственном боевом вылете. Дело было в первой половине дня. Парни собирались перебраться на площадку для борьбы, когда над оградой лагеря показался гарпия-мужчина, который летел зигзагами из-за раненного крыла. – Новый прорыв! – Крикнул он, приземляясь. – В стадии ниже по течению реки. Много. Несколько медуз и десятка два мелких демонов. Медузами, насколько знал Гарри, называли особо опасных тварей, способных на регенерацию поврежденных органов. Что за мелкие демоны имелись в виду, оставалось непонятным, но можно было догадаться, что они менее опасны. Архелай стал спешно собирать отряд. Несколько гарпий вызвалось лететь сразу, чтобы ударами с воздуха не дать чужеродным тварям расползтись по округе, задержать их до прихода основных сил. Услышав об этом, Гарри и Драко быстро переглянулись и практически синхронно выкрикнули: – Давайте и мы полетим. Вот и наши метлы стоят. Мы же сможем… Стратег скептически посмотрел на юношей, но все же махнул рукой: – Летите, но помните – ваша задача не уничтожить демонов, а лишь задержать их на одном месте до прихода нашего отряда. Следуя за пернатыми проводниками, парни полетели над лесом. Не прошло и пяти минут, как им на глаза попались те самые мелкие демоны. Выглядели они как низкорослые коротконогие и длиннорукие человечки с выпученными желтыми глазами на половину лица. А еще у них практически отсутствовали шеи. Не наблюдалось и ушей, равно как и привычных половых признаков. Серокожие демоны не имели одежды. Эти человечки швырялись во врагов небольшими горящими шариками, доставая их откуда-то из своих внутренностей. Выглядело это так, будто демон нырял ручонкой в свой живот, а в следующий момент в ней уже находился огненный шар, который тотчас летел в сторону атакующих его гарпий. Видимо, гарпию-разведчика ранили именно таким образом. Атаковать, сидя на метле, было непросто, но, тем не менее, режущее заклятие Гарри достигло цели. Ручонку ближайшего к нему демона отрезало по самое плечо. Брызнула фиолетовая жидкость, и демон стал сдуваться, словно проколотый воздушный шар. Через пару секунд на траве оставалась лишь лужица фиолетовой жидкости с какими-то серыми хлопьями на её поверхности. Тот же эффект получался, когда в коротышку втыкался дротик, посланный умелой рукой гарпии. Птицелюди тоже не теряли время даром. Когда эту полянку очистили, парни и гарпии сместились ближе к реке, журчание воды в которой они слышали во время сражения с мелкими демонами. Вот там-то на берегу реки они и нарвались на медуз. Их оказалось шесть штук. Сказать, что медузы выглядели отвратительно, было бы явным преуменьшением. Можно было подумать, будто внутренности крупного животного (быка, к примеру), выпотрошенные из его утробы, неожиданно ожили и обрели способность перемещаться в пространстве. Центром композиции являлся условный «желудок», в разные стороны от которого уходили щупальца «кишечника». То там, то сям к этому безобразию оказались прилеплены другие органы, назначение которых даже представить себе невозможно. Цветовая гамма тоже впечатляла! «Желудок» темно-красный, «кишечник» бледно-салатный с фиолетовыми линиями «вен» по всей длине. Цвет прочих органов варьировался от темно-серого до оранжевого. Одним словом, ужас! Природа этих существ сильно отличалась от того, что встречалось парням до этого момента. Парализующее заклинание на них не действовало. Возможно, у них просто не имелось нервной системы, или же она была устроена иначе. Отрезать щупальца было возможно, но бесполезно. Они через несколько секунд прирастали обратно. Причем, не обязательно на то же самое место. Более того, Гарри увидел, как отрезанное им от одной медузы щупальце прицепилось к соседней, которую в это время атаковал Драко. Бывалые воины у костра рассказывали, что какой-то из этих мелких органов, рассыпанных по телу медузы, является жизненно важным, но какой именно парни не запомнили. Знали точно, что это не «желудок». Гарри и Драко решили спуститься на землю и устроить огневую атаку. Их, можно сказать, уже слаженный дуэт вызвал небольшой по объему, но достаточно мощный высокотемпературный вихрь огня, после чего парни направили его на ближайшую медузу. Против такой атаки никакое существо, имевшее биологическую природу, выстоять не могло по определению. И действительно, когда вонючий дым развеялся, все, что осталось от медузы, выглядело как однородная масса тошнотворного грязно-красного цвета с включениями пятен иных цветов. Тот же прием удалось применить и в сражении со следующей медузой. Но, как оказалось, радоваться и почивать на лаврах было рано. – Берегитесь, посмотрите направо! – Крикнула, пролетая над ними, молодая женщина-гарпия. Гарри посмотрел направо и с ужасом увидел, как от конца щупальца медузы, сидевшей в засаде в кустах, отделяется комок светло-серой слизи. Словно она решила харкнуть в своих врагов. Молнией пронеслось воспоминание. Ребята вечером у костра рассказывают, насколько опасна эта слизь. В особенности, если попадет в глаза, в открытую кровоточащую рану или ожог от шарика демона-коротышки. Это, считай, верная смерть от паралича в течение нескольких минут. Оцепеневший от нахлынувшего ужаса, Поттер так и не смог сдвинутся с места, не говоря о том, чтобы выставить щит или сделать что-то вроде этого. Он стоял на месте пока его с силой не толкнули, давая возможность спрятаться от «плевка» за стволом дерева. – Придурок! Какого хрена уставился? Двигайся, делай хоть что-нибудь! Не успел Драко договорить, как тело его обмякло, и он свалился в траву, не подавая признаков жизни. На щеке его растекалось пятно серой слизи. Осознание того факта, что Малфой секунду назад спас ему жизнь, но при этом подставился под дозу смертельно опасного яда, наконец, вывел Гарри из дурацкого оцепенения. Черт подери! Наверное, эти гадские медузы обладали чем-то вроде гипноза! Не злость, а настоящая ярость охватила Поттера. Но прежде чем дать ей выход, парень склонился над Драко. Взмахом палочки он отделил мерзкую слизь от такой прекрасной, нежной кожи. Истинное зрение позволяло видеть, что толика яда все же проникла внутрь, обезобразив знакомую гармонию ауры парня бесформенным сизым пятном. Но он пусть тяжело, но все же ещё дышал. Когда Гарри вышел из-за дерева, мощи, которая клокотала в нем, с лихвой хватило бы на то, чтобы сжечь к черту весь окружающий лес. И он жег. Не лес, конечно, а мерзких тварей, не давая им опомниться. Остановился Поттер, только когда услышал голоса ребят из прибывшего на подмогу отряда. Предоставив другим право добить врага, парень кинулся к тому месту, где он оставил Драко. Раненого уже обнаружили. Парочка воинов (по иронии судьбы ими оказались Тиресий и Алкид) вырубили две прочные жерди и сейчас привязывали к ним плащ одного из них. Увидев Гарри, Тиресий решил подбодрить парня, сказав: – Не боись, выживет твой побратим. Видно, слизь только краешком его задела. И в глаза, главное, не попала. Они позвали на подмогу еще одного воина и понесли Малфоя в лагерь вчетвером, поочередно меняясь парами, чтобы не терялась скорость передвижения. Гарри пожалел, что до сих пор не научился аппарировать, а то бы они с пострадавшим уже находились в лагере. Да и на метле вдвоем можно бы переместиться быстрее. Если бы Драко только пришел в сознание… Увидев родное лицо на носилках, Нарцисса, которую они встретили у входа в госпиталь, резко побледнела. Однако женщина быстро справилась с шоком. Она тут же захлопотала вокруг сына. Следуя её командам, тело положили на пол в госпитальном бараке. Другая колдунья, услышав, что стало причиной такого состояния парня, протянула Нарциссе баночку с мазью. Покрыв ею место поражения, женщины уселись по двум сторонам от Драко и начали плести колдовство. Гарри никто не прогонял, и он уселся чуть в стороне на полу, опираясь спиной на стену, поджав ноги. Частью сознания он рассеяно следил за колдовским обрядом. Одновременно одна за другой в его памяти всплывали сцены из прошлого – в каждой из них присутствовал Драко Малфой. И это были не только эротические моменты, которых за последнее время накопилось предостаточно. Вот во время их первой встречи в джунглях Малфой в камуфляжной одежде наклоняется над входом в шалаш, демонстрируя кусочек кожи между задравшимся краем майки и белой полоской трусов. Или вот он уже в горах голый по пояс смывает пот. Сияющее серебром в лунном свете обнаженное тело Драко на берегу ручья в долине у колдуньи во время их путешествия по Пустоши. Следующий кадр – Малфой переодевается перед выступлением в цирке. Он полностью обнажен, наклонился, натягивая на себя стринги. Или уже здесь в лагере – блондин стоит на площадке для борьбы, ожидая своей очереди, разговаривает о каких-то пустяках с ребятами из их казармы. Когда Драко смеется над шуткой знакомого воина, его плотненький розовый член с симпатичной наполовину открытой головкой и яички в свисающей мошонке вздрагивают, едва заметно колеблются. А над ними пучок темно-желтой шерстки, к которой так хочется прикоснуться… Все эти сценки, конечно, тоже вспоминались сейчас. Куда без этого?! Но кроме этого было и другое. Вот Драко с наполовину уже пустой кружкой пива в руке за столом в плохо освещенной пивнушке, который рассказывает их друзьям из труппы что-то забавное с удивительно серьезным видом, отчего история кажется вдвое смешнее. А еще – Малфой, сидящий в их трейлере на своей койке. Он обнимает колени, иногда касаясь пальцами босых ступней и рассказывает… То ли о том, что английская система магии имеет прочную связь с древнеримской, то ли пересказывает «Белый клык» Джека Лондона. И хотя Гарри читал книгу прошлым летом, но всё равно интересно слушать… Драко в сиянии прожекторов на арене, торжествуя, принимает аплодисменты публики. Малфой, напевая, стучит молотком, монтируя сиденья для публики в строящемся шапито. А вот он спасает Гарри от лап адской гончей, но не упускает при этом возможность высказать язвительное замечание в адрес несообразительного Поттера. А еще почему-то вспомнился бледный мальчик с зализанными почти бесцветными волосами, аккуратный и респектабельный – просто олицетворение ребенка из приличной семьи. Он стоял на соседней подставке в волшебном ателье и пытался произвести впечатление на замухрышку в нелепых очках и в магловской одежде, которая на размер была ему велика. Выходит так, что этот «приличный» мальчик ещё тогда хотел ему – Гарри – понравиться… Или другая сцена – уже немного повзрослевший Малфой кидается под ноги гиппогрифа. Ну, как же! Слизеринец не мог допустить, чтобы нечто, что уже сделал Поттер, он не сумел повторить. Это их вечное соперничество! Или недавнее впечатление – уже здесь в лагере, когда Драко при первой же встрече едва не дерзил кентавру, прекрасно понимая, что Арон здесь главный. И с Архелаем парень даже не пытался быть почтительным. Но пусть Малфой и хамил, делал он это очень мило и непосредственно. На него не хотелось обижаться. В каждой из этих сцен присутствовал Драко Малфой – такой разный и такой, одновременно, цельный. Кажется, только сейчас Гарри начал понимать, что за человек этот белобрысый мальчишка, а потом парень, который так много места занимал в его жизни. Гордый и очень ранимый. Тонко чувствующий окружающих, знающий их слабые и сильные стороны, и потому умеющий очень больно их ранить, когда кто-то делает ему самому больно. Но вместе с этим, благодаря этому своему свойству, Драко умеет поддержать, подбодрить, похвалить, как никто другой. Он очень умный и начитанный, но также по-детски глупый, когда позволяет своей гордости руководить им. Малфой умеет быть щедрым, отдавая окружающим всё, что у него есть, без всякой задней мысли – просто потому, что может кому-то помочь. И, одновременно, он готов начать целую баталию из-за пустяка, если хоть что-то пытаются у него забрать, не считаясь с его желанием. В Малфое есть сила, имеется прочный внутренний стержень, рядом с ним ты чувствуешь себя уверенно. Но парадоксальным образом иногда того же Драко Малфоя хочется прикрыть собою, защитить от окружающего мира, который при всем кажущемся благополучии юного аристократа не очень добр к нему. С ним хочется быть нежным, с ним хочется быть сильным, с ним хочется расти над собой, чтобы стать достойным его. – Кажется все. – К Гарри подошла Нарцисса. – Мы устранили главную опасность. Теперь он уже не без сознания, а просто спит. Магия Драко потратила много сил, сопротивляясь яду. Но, к счастью, в организм его попало немного. Видимо, ты успел убрать большую его часть. Спасибо… Женщина положила свою ладонь Поттеру на руки, которые были сжаты в замок, покоясь на коленях. Гарри поднял голову, посмотрел Нарциссе в глаза: – Это самое меньшее, что я должен был сделать. Ведь он спас меня. Уже второй раз. Ведь тогда в Пустоши, он вытащил меня из-под носа адской гончей. Леди Малфой кивнула, потом предложила: – Ты можешь пойти отдохнуть. Теперь Драко уже ничего не угрожает. – Если вы не против, я бы еще здесь посидел. Нарцисса кивнула и пошла заниматься другими пациентами. В госпитале оставалось несколько раненых, которым следовало уделить внимание. Гарри включил истинное зрение и посмотрел на спящего Драко. Это было, пожалуй, первое, что парни научились делать после того, как у них проснулась способность видеть истинную суть вещей – видеть друг друга с помощью магического зрения. Аура Драко выглядела, как окутывающий все его тело серо-голубой ореол, на поверхности которого быстро перемещались более плотные сгустки. У Поттера, по словам Малфоя, была подобная же картина, разве что аура имела алый оттенок. Однако и у Драко кое-где среди мелькания серых пятен вспыхивали красные искры. У Гари же подобные вспышки были серо-голубые. В этом не было ничего плохого. Как объяснил Арон, это происходило из-за того, что Гарри и Драко слишком тесно общались друг с другом, их магические ауры сближались, взаимно проникали друг в друга. Более того, более тренированный глаз кентавра заметил включения в ауру парней темно-синего и зеленого. Нарцисса и Люциус также оказывали на них влияние. Но в данный момент главным было то, что в районе головы исчезло сизое пятно, вызванное влиянием яда, проникшего в организм. Значит, все будет хорошо. И не важно – ответит ли Драко взаимностью на его чувства. Главное, что он рядом. Когда пришло время обеда, Нарцисса принесла Гарри миску похлебки. А потом напоила настоем трав. Как она сказала, чтобы успокоить нервы. Зелье имело побочный сонный эффект, и Поттер задремал, все так же сидя у стены, опираясь на нее спиною. Проснулся он от того, что кто-то пристально на него смотрел. На дворе уже начались сумерки. В помещении госпиталя царил полумрак, единственным источником света служила стоявшая на подставке в центре комнаты масляная лампа. В глазах Драко плясали огоньки отраженного света. Он уже проснулся. Именно Малфой младший разглядывал Гарри и тем самым разбудил его. – Ну что же ты, Поттер, пригорюнился? Иди, дай я тебя обниму. Гарри уставился на него с недоумением. А Драко продолжал тем временем говорить наигранно заботливым тоном: – Иди к папочке. Папа пожалеет малыша. Ты поплачешь у меня на плече, и все наладится. Вот увидишь. Гарри вспыхнул: – Придурок! Тут за тебя переживают, а ты шутишь! – Так потому и шучу, чтоб ты не переживал. Пойдем, наверное, Поттер, в нашу казарму. Что-то здесь мне не нравится. Кровать жесткая, без перины. Да и скучно тут. Почти никто не храпит. Не то что у нас в общей спальне!.. Нарцисса попыталась остановить парней, но потом махнула рукой, вышла проводить их, собираясь после этого отправиться ночевать в свой домик. У входа на них едва не натолкнулся Люциус. – Ну, вот. – Обрадовано откликнулся Драко. – Все семейство в сборе. Можем этой же ночью отправляться в путь. – Ты думаешь? – Спросил Гарри, хотя и сам чувствовал что-то в этом же роде. – Уверен! – Безапелляционно заявил Малфой младший. А потом предложил, – Давайте на ужин все вместе пойдем к костру, посидим, попрощаемся с этим миром. Никто не возражал.