Смерть последнего яксы

Красный цвет. На таком нежном белом снегу оставлял свои кровавые пятна, а тот таял и впитывал его в себя, этот красный цвет. Кап. Кап. По несколько капель, затем сильнее, и на снегу уже не просто пятнышки, а алая линия. Куда же она направляется? Далеко. Подальше от людей, подальше ото всех, туда, где можно спрятаться и умереть спокойно. Но он не дошёл даже до половины своего пути, это была слишком тяжёлая и долгая битва. С каждой секундой тело покидали силы, пока обладатель этого прекрасного красного цвета не упал на мягкую снежную подстилку вместе с нефритовым копьем. Снежинки щекотали нос, но сил что либо с этим сделать не было, дышать и так приходится через раз. Глаза закрываются и мысли покидают тяжёлую голову... Чьи-то сильные руки, такие родные и ласковые, они притягивают к себе. После времени (не известно сколько прошло, но казалось, что целая вечность), проведённом на снегу, тепло, исходящее от тела заставляет открыть глаза, вернуться из темноты. В ответ смотрят два светло-карих глаза, пробегаются по всему телу, грязному и мокрому, с огромными ранами и бледной, холодной, словно лёд, кожей. Вокруг двоих создается полупрозрачный щит, греет, лечит, но ему не под силу залечить такие травмы. – Господин.. – Еле слышно произносит Сяо, в глазах Архонта тревога и боль, как будто все ранения получил он лично. – Мне так жаль, Сяо. – Большие ладони проходятся по щекам, размазывая красные разводы, и возвращаются на волосы, гладят, так бережно, так аккуратно... – Может. Может я смогу что-то сделать, надо лишь подумать. Якса холодным носом утыкается в шею Чжун Ли, дышит сбито, тяжело, переживая приступ невыносимой боли. Удивительно, как парень ещё что-то чувствует. Архонт губами прикасается к макушке и прикрывает глаза, хмурит брови. – В этом нет вашей вины, Господин. – Сяо постарался откашляться, но сделал только хуже, задыхаясь в неконтролируемом приступе. От каждого вздоха было безумно больно, но он продолжал. – Силы адептов не бесконечны, а до статуи Архонтов слишком далеко, не мучайте себя. – Я же говорил не называть меня Господином. – Тон совсем не приказной, только горький, просящий. Внешне спокойный мужчина контрастировал с собственными глазами, цвета кор ляписа, те наполнились печалью, перестав так ярко поблескивать от отраженного снежинками света. Тишина. – Умирать совсем не страшно, и не так больно, как об этом рассказывают. – Адепт всегда был немногословен, теперь же каждое слово давалось с болью. Пережив столько всего, он уже не боялся смерти, лишь хотел, чтобы она не была напрасной. Хотел быть яксой, хотел быть полезным, не важно насколько сильно его разъедает изнутри карма. Кап, кап, кап. Теперь кровь попадает на светлую рубашку, скорее всего, она уже никогда не отстирается. Тонкие руки  ложаться на плечи, держатся, пока хватает сил. Якса, словно кот, "бодается" о подбородок лбом, жмурит золотые глаза. Чжун Ли принимает слабые ласки, целует в ответ его лоб. Греет в своих объятиях, закрывает от ветра, словно скала, позволяя Сяо почувствовать себя в безопасности. Так тяжело осознавать, что ничем не можешь помочь человеку, который помогал тебе всю свою жизнь, кроме как дать ему спокойно уйти. – Спасибо вам за всё. – Тихий шепот рядом с ухом. – Спасибо тебе. – Так же тихо, тише ветра. И больше ни слова, лишь два тела на красном снегу, лёгкие поглаживания и одинокая слеза Архонта, когда последний якса перестаёт подавать признаки жизни. И мало кто узнает об этом. Люди будут помнить его, как Алатуса, одного из верховных якс, как адепта, как их защитника. Будут замечать его присутствие в природных явлениях и громких криках перелетных птиц. Но мало кто запомнил его, как Сяо.