The price of betrayal

Гриндевальд смотрит на Голдштейн. Женщина, ещё недавно сопровождавшая его везде, знавшая едва ли не больше правой руки Темного Лорда Винды Розье, сидит теперь связанная на холодном полу темницы Нурменгарда в жалком и дешёвом, бледно-розовом платье. — Куинни, — голос волшебника наполняет мягкий укор, будто добрый дедушка ругает нашкодившее дитя, — чего ты боишься? Кажется, я никогда не обижал тебя, —Гриндевальд говорит так, как будто страх Голдштейн и правда огорчает его. Но бывшая последовательница не верит. Куинни Голдштейн знает настоящее лицо этого человека, однако не может предположить, что последует за этим притворством: Авада или пыточное из личного арсенала бывшего шефа. Он не пытал женщин. Не при ней. Возможно, сейчас также не станет. — Поговори со мной, милая. Неужели, я был когда-то жесток к тебе, дитя? — волшебник стоит в метре от скорчившейся на полу фигурки. Разноцветные глаза внимательно рассматривают легилиментку. О нет, он всегда был внимателен, обходителен, объяснял свои действия необходимостью. — Я знаю, что тебе жаль этого мужчину. Однако пойми, я убил его не из личного желания, — маг подаёт блондинке умиротворяющий бальзам, — мы все не хотим чужих смертей, но иногда вынуждены переступать через себя, защищая близких. Я не мог допустить, чтобы из-за его действий пострадала ты или Винда, к примеру. Куинни больно, но объяснение звучит так логично и откровенно, что она верит. — Я… я… н-не-м-мг-гу, — эти слова даются с большим трудом, кажется, любой звук режет горло на куски. — Почему, дорогая? Хозяин подаёт ей стакан теплой воды. Связанные руки не позволяют ведьме его взять. Тогда он аккуратно помогает девушке выпить воду и неспешно отстраняется. — Про…к-к…лятие, — говорить немного легче, но все так же больно. В глазах темного волшебника проскальзывает едва заметная ухмылка. Да, он знает — чем именно ее проклял Абернети во время задержания. К вечеру, бывшая последовательница будет корчится в агонии. Она не сможет даже вдохнуть без адской боли. А главное, проклятие не навредит ей слишком серьезно — только боль, никаких повреждений. — Если тебе было плохо, почему ты не пришла ко мне? Разве я когда-либо отказывался тебя выслушать? Волшебница пытается сдержать слезы. Даже понимая, что ею манипулируют, девушка чувствует себя неблагодарной, грязной предательницей, которая подвела своего лидера . — Отвечай, — в голосе проскальзывают стальные нотки. — Я не хотела вас раз… разочаровать, м-мистер Грин…д-девальд, — девушка плачет и умоляет: Простите, хозяин… Пр.простите. Я больше не могу доверять тебе, Куинни. Legilimens. Девушка пытается сопротивляться. — Прекрати. И она впускает мага в свое сознание. Сопротивляться бесполезно: Гриндевальд сильнее. Волшебница это знает — ведь именно он обучал ее окклюменции. Резкая боль накрывает сознание, воспоминания крутятся перед глазами с невероятной скоростью. Изо рта девушки вырываются крики. Он не пытается быть аккуратным как на тренировках. Сейчас Гриндевальд грубо потрошит сознание Куинни, просматривая воспоминания о жизни в замке, докладах на которых девушка лгала и событиях после предательства. Она не раскрыла его секреты, побоялась. Тонкая струйка крови окрашивает губы предательницы в алый. Она смотрит затуманенным, полностью расфокусированным взглядом. Темный волшебник молча ждёт. Наконец-то, минут через пятнадцать, Голдштейн немного приходит в себя. — Если ты ничего не хочешь сказать, увидимся вечером. — Мис...т...тер...Гри…н.д.девальдд — хрипит девушка. — Да, Куинни? — Сн.ни.ммите п…проклятие, пожалуйста, — шепчет окровавленными губами волшебница. — Я не могу, девочка моя. Мы все должны нести наказание за свои поступки, как бы мне ни было тебя жаль. Волшебник разворачивается и уходит, отдавая приказ охранять ведьму, но не трогать и не помогать.

***

Спустя полчаса Геллерту становиться немного жаль девушку. С легилименцией он явно переусердствовал. Мог бы быть поаккуратней — всё же цель была узнать правду, а не пытать её. Гриндевальд отдает приказ напоить Куинни укрепляющим. Спустя несколько часов приходит сам, чем несказанно удивляет Голдштейн. Впрочем, ей не до анализа чужого поведения. Ещё не вечер, но боль от проклятия уже заставляет сдирать кожу живьём. — Х…хо.з.зяин.н, пр.прост.тите, — говорить она не может, девушка готова сделать что угодно лишь бы эта боль прекратилась. — Конечно, милая. Но я должен знать, что ты больше не допустишь подобной ошибки. — Я-я б…боль…ш.ше не предам вас, х.хоз.зяин, — отвечает волшебница. — Поклянись, душой и телом в вечной преданности мне, Куинни, — Гриндевальд предлагает ей рабство совершенно спокойно. Если девушке не нравилось ее предыдущее положение, то теперь будет по-другому. Без уговоров, доверия и заботы — она их не заслужила. — Кл… клянусь! — отчаянно срывается с губ молодой блондинки. Синяя вспышка озаряет темницу - теперь она его рабыня. Почему-то в этот момент она вспоминает множество балов и встреч, где Геллерт заботился о ней. Как он был мягок и как защищал от нападок Винды. Она предала трижды. Взмахом руки волшебник снимает проклятие и уничтожает цепи. — Поцелуй меня, Куинни. Не осознавая своих действий, девушка оказывается рядом. Поцелуй, жёсткий и холодный, приносит ей боль. Гриндевальд буквально раздирает ее губы, совершенно не заботясь об удовольствии Куинни. Мужчина разрывает платье дамы на части. — Не надо, прошу, нет…- кричит Куинни. Гриндевальд только ухмыляется и прижимает ее к стене, cрывая белье, грубо разводит ноги девушки коленом. Однако отстраняется. — Я надеюсь ты поняла свое положение, — Геллерт разворачивается и уходит, оставляя дверь камеры открытой.